Мши наблюдала за подругой, сидя на кирпичной колодезной кладке. Но на очередном беговом круге Лисички дракониха преградила корги путь хвостом. Лися остановилась и вопросительно посмотрела на подругу, а Мши наклонила голову и прислонилась своим мягким плюшевым лбом к собачьему. В тёмных, золотисто-коричневых глазах драконихи блеснули зелёные всполохи. Они отразились в карих собачьих глазах.
Мши отстранилась.
Лисичка тряхнула головой, и вдруг сорвалась с места и со всех ног побежала вон из сада.
День во второй половине осени совсем короткий, но она должна была успеть.
Мши вернулась в подземелье и юркнула в нишу за тыквой. Она свернулась на куче из желудей, шишек, ягод шиповника и листьев. Все эти природные дары она любовно собирала в течение осени. Следила, чтобы орехи были без червоточинок, переворачивала каштаны, чтобы они не плесневели в сырой колодезной пещере.
Мши закрыла глаза. Лу удивлённо смотрела, как засыпающая дракониха всё меньше походила на зелёного ящера. И вот перед глазами Луны остался только садовый камушек в ворохе листьев, густо поросший плотными бархатистыми островками мха.
– Устала защищать твою собаку, – прошелестела Гало. – Перед зимой у мшистых драконов совсем не остаётся сил. Но скоро они появятся у меня. – Гало в предвкушении по-мушиному потёрла ручки. – А я ей сразу говорила, чтобы не привязывалась к собаке. Это всего лишь еда. Ох уж эти драконы… Понять их ещё сложнее, чем людей.
Разговор о еде навёл Гало на мысль, и она посмотрела на тыкву.
– Ну, теперь собаки здесь нет. Только тыкву занимала! А вырастить такую большую не так-то просто! Требуется много заботы и сил. Детки старались, приносили несчастья и творили их сами. Лунные и туманные тыквы хорошо растут на человеческих чувствах.
– Так почему бы не наполнить город радостью? – скептически заметила Луна и посмотрела на свою укушенную руку. – Раз дело в человеческих чувствах.
Кровь на ранках запеклась и больше не текла.
Гало развела тонкими ручками.
– Потому что обидеть ведь легче, согласись, чем поддержать или обрадовать. Я сразу решила, что для тебя буду откармливать эту белоснежную лунную тыкву, а не туманную. Мы же с тобой любим ночь, звёзды, луну. Тыква ждёт тебя. Так что полезай.
– В тыкву? – удивлённо переспросила Луна.
– Конечно. Как же я буду варить суп из девочки в тыкве без девочки?
– А если я не полезу? – не сдавалась Луна.
– Тогда Детки тебе помогут, они кусаются очень больно, – предупредила Гало. – Ещё больнее, чем я.
Лу с опаской бросила взгляд на глиняные головы, которые сидели тут и там и смотрели на неё глазами-ямками.
Лу вздохнула и подошла к овощу. Она поправила на голове гномью шапку, оперлась на край тыквенной чаши, подтянулась на руках и забралась внутрь. Тыквенные стенки, тщательно выскобленные от мякоти, ещё не подсохли и оказались неприятно влажными. Луна устала стоять и села, скрестив по-турецки ноги. В таком положении из тыквы виднелись только её плечи и голова.
Лу разглядывала оранжевые ушки, торчащие над шнуровкой её ботинок, – сегодня она снова была в «щенячьих» носках. Она нежно потрогала одно ушко, думая о Лисичке. Луна надеялась, что Лися уже далеко отсюда и в безопасности.
Гало подошла к кострищу и что-то тихо просвистела, глухо, словно в шарф. Так обычно свистели снегири, которые появлялись на окраине города с первым снегом.
Глиняные головы задвигались и принялись таскать дрова из соседней кладовой. Тонкие хворостинки они носили во рту, ветки потолще толкали перед собой или подбрасывали вверх, словно играли друг с другом в волейбол.
А Гало складывала костёр. Потом она махнула лапками, и тыква с Луной, воспарив над земляным полом, перенеслась на сложенные дрова.
Гало, довольная своей работой, потёрла ручки и улыбнулась. Мохнатые усики на макушке шевелились от предвкушения.
Детки окружили тыкву, но пока всё-таки сохраняли расстояние.
– Если начнут кусаться, кричи, – предупредила Гало. – Им запрещено трогать тебя до пира, но дети – они ведь такие непоседы, за ними только глаз да глаз!
– Они отвратительны! – не выдержала Луна и невольно посмотрела на свою укушенную руку.
Гало внимательно посмотрела на Деток.
– Возможно, я ещё не очень хорошо их леплю. Хотя смотри, вон та получилась симпатичной.
Лу посмотрела на любимицу Гало. У избранной Детки на макушке в глину венком были вдавлены маленькие стёклышки бутылочного цвета.
– Красота, – буркнула Луна. – Ни прибавить, ни отнять.
– Зато какие милые пушистые мотыльки из них вылупляются, – заметила Гало. – Они ткут чудесный густой туман.
Луна вспомнила, сколько сегодня утром на пустыре было тумана. Да, туман у этих мотыльков получался отменный.
Гало вылетела в кладовую, и Детки тут же чуть подкатились к тыкве. Лу в страхе обхватила себя руками, но Гало уже снова была в пещере. Перед ней летело несколько бледно-жёлтых реп. Репки опустились на стол. Гало встала на маленькую скамейку и небольшим странным ножом, похожим на стеклянный, стала их чистить.
– Этого можно было бы и не делать, – прошелестела Гало. – Детки не особо разборчивы в еде, но я люблю иногда покулинарить. Да и надо же как-то скоротать время до вечера. Обычно днём я сплю… но чувствую, как только закрою глаза, Детки закусят тобой, увы. Я бы поручила твою охрану Мши, но, видишь ли, у нас с ней пока небольшие разногласия, да и устала она за ночь, отбивая от Деток твою собаку. Так что придётся мне приглядывать за тобой самой. Ты мне пока нужна целая.
– Почему я? – спросила Луна, ковыряя бледно-оранжевую стенку лунной тыквы.
Гало закончила чистить репу и принялась нарезать её маленькими аккуратными кусочками.
– Потому что тебя не должно было быть. Я же уже говорила.
Лу призадумалась, но всё равно ничего не поняла.
– Это как?
Гало оставила репу в покое, подлетела к люльке и снова взяла на руки грязный, окровавленный свёрток, который пульсировал, словно живое сердце.
– Это кукла Недоля, – сказала Гало. – Ваше человеческое колдовство. Ты называешь себя ведьмой и не знаешь таких простых вещей.
– Я зелёная ведьма, – тихо сказала Лу и добавила: – Скажи, почему ты меня ненавидишь?
Гало призадумалась.
– Нет. Я не испытываю к тебе таких чувств. Мне с тобой интересно. – Гало поглядела на куклу в своих руках. – Наверное, всё из-за неё. Твоя мама до рождения ребёнка, то есть тебя, сделала Недолю. Внутри у этой куклы записка с пожеланием, чтобы ты не появилась. Чтобы тебя не было. Таких кукол обычно сжигают. Но твоя мама почему-то не сделала этого. Она кинула куклу в заброшенный колодец, из которого давно не брали воду. В колодце обитала я, тогда всего лишь в виде маленького духа, подобного лёгкому ветерку, который может только шевелить занавески. Когда же появилась Недоля, я стала есть её магию.
– Это как? – не поняла Луна.
Гало положила куклу обратно в люльку и пояснила:
– Как мох, покрывающий ствол дерева. Я питалась магией, заключённой в Недоле, а в ней её было много. Обрядовые вещи незавершённых ритуалов таят в себе большой запас неиспользованной силы. И вся эта сила была, как зовёте её вы, люди, злой. Не может быть доброй кукла, в которой спрятана человеческая печаль; которая сделана не из любви, а от горя. Недоля была привязана к глиняному черепку. Я растолкла его и слепила первую Детку. Вместо косточки её сердечком стала маленькая мёртвая мышка, которую я обнаружила в лесу.
Луна поймала себя на мысли, что ей интересно слушать Гало, хотя она и должна была бояться. Кажется, она привыкла к принцессе мотыльков и до сих пор не могла поверить, что девочка-дух хочет её сварить в тыкве. А может, просто смирилась с постоянными странностями, которые происходили в последний месяц. Её смущало только то, что этот грязный пульсирующий свёрток, лежащий в люльке, сделала её мама. Но ей не хотелось знать об этом больше. Не хотелось думать, почему её мама пыталась избавиться от неё. Её красивая «пижамная» мама, которая по утрам готовила завтрак, ходила на все школьные мероприятия и добывала в магазинах самые интересные носки для коллекции Луны. Её мама, с которой они так много смеялись, и болтали, и читали по очереди вслух книги.
Луна тряхнула головой.
Так, не думать об этом.
Лу кашлянула и поняла, что начинает замерзать. Утром, спеша встретить у подъезда Лисичку, она не посмотрела на градусник и забыла про шарф. Лу застегнула верхнюю пуговицу куртки и обмотала конец длинной гномьей шапки вокруг шеи. Не зря эта шапка была её любимой!
Утеплившись, Лу посмотрела на Гало. Принцесса снова медленно резала репу. Рядом с ней стояла миска с глиной. Лу представила, как днём, когда Гало не могла покидать колодец, она сидела на скамейке за столиком и лепила головы.
– Это похоже на пчелиный рой: королева-пчела и пчёлы-работяги, – сказала Луна.
Гало кивнула.
– И будущая преемница. А чтобы она появилась, её нужно кормить другой пищей. Не такой, как работяг.
– Моей душой, – обречённо вздохнула Луна.
– Да, – подтвердила Гало.
– Но, получается, ты королева мотыльков, а не принцесса. Тогда почему ты зовёшь себя принцессой? – спросила Лу.
Гало посмотрела на девочку. Да, наверное, странно было получать такие вопросы от будущего супа.
– Однажды я услышала по паутинному телефону, что люди, гуляющие на пустыре, кличут тебя принцессой мотыльков. Мне понравилось это прозвище. К тому же, в отличие от тебя, мотыльки у меня и правда есть.
– Да, я уже поняла, – вздохнула Луна, разглядывая нитки корней, которые свешивались с земляного потолка. – Ты хочешь забрать у меня всё. Чтобы меня не было. Совсем.
Гало собрала в кучку кусочки репы, сосредоточенно поглядела на них, и бледно-жёлтые брусочки полетели прямо в Луну. Девочка пригнулась, защищая голову руками.
– Какая ты вредная! – возмущённо воскликнула Лу, когда овощной дождь прекратился.
Гало хихикнула и вылетела в кладовую. Детки снова подкатились к тыкве. Но стоило духу вернуться, как головы тут же замерли, делая вид, что они послушные добропорядочные куски глины.