Но Луна поняла, что обсуждают они совершенно другое.
Ближе к вечеру Артаир и Алиса засобирались в «Арт-чердак».
– Ещё один трудоголик прибавился в нашей семье, – вздохнул Артаир.
А Алиса наклонилась к Луне и пообещала, что они дойдут до сада и посмотрят, не остался ли там кто.
Когда гости ушли, Лу тщательно вымыла Лисичку собачьим шампунем, а потом долго отмокала в ванной сама, спрятав светлые волосы под прозрачную шапочку, и тёрла до красноты кожу мылом с грязью. Погрузившись по шею в тёплую воду, Лу, с тёмным брусочком мыла в руке, раздумывала о том, что утром (а кажется, прошла целая вечность!) её «ванной» была огромная тыква. Белые эмалевые стенки теперь напоминали ей серебристую тыквенную кожуру.
Лу вытащила из воды укушенную руку и посмотрела на узор из красных точек – острых зубов Гало.
– Эй, шампиньон! – крикнул папа за дверью. – Ты там не утонул? Если будешь и дальше мокнуть, твоя кожа сморщится и ты превратишься в дряхлую старуху в десять лет!
Шампиньоном папа звал Лу за её шапочку для душа. Иногда Луна специально выходила в ней из ванны, чтобы посмеяться с папой.
Сейчас она тоже улыбнулась и перевела взгляд с укуса на подушечки пальцев:
– Поздно! Я уже состарилась! – крикнула она.
– Теперь ты старый несъедобный шампиньон! – ответил папа.
– Ваф! Ваф! – подтвердила Лисичка.
Луна закончила водные процедуры и надела тёплую любимую голубую пижаму. В своей комнате она сняла с полки все свечи, даже самые ценные и любимые, которые берегла уже несколько лет. Это занятие оказалось довольно хлопотным – попрыгать со стула туда-сюда, беря по несколько свечей за раз и расставляя их на комоде, столе, подоконнике и прикроватной тумбочке.
Потом Луна зажгла тонкую зелёную свечу и обошла с ней комнату. И вот уже горят маленькие огоньки на разноцветных, простых и фигурных, восковых и парафиновых свечах. Последним загорелся фитиль в большой банке с оранжевой свечной массой, которая пахла корицей и апельсином.
Лу взяла банку в руки и села на кровать, вдыхая тёплый пряный аромат. Лисичка тоже забралась на постель и свернулась клубочком у стенки, сама такая же оранжевая, как и свеча в руках Луны.
Мама, которая пришла пожелать спокойной ночи, улыбнулась.
– У тебя тут как в храме!
Лу поставила банку с горящей свечой на тумбочку и забралась под одеяло.
Мама села на край кровати и провела рукой по светлым волосам дочери.
Луна поймала мамину руку и сжала её.
– Мам, ты же помнишь, что сегодня случилось? – осторожно спросила Луна. – Алиса тебе всё рассказала?
Мама стала серьёзной и кивнула.
– Я тоже знаю про Недолю, – сказала Луна. – Я же была в колодце.
Мамина рука в её ладошке вздрогнула.
– Хорошо, что ты решила об этом поговорить, – вздохнула мама. – Я расскажу всё как есть.
Лу, замирая, приготовилась слушать. Мама немного помолчала, собираясь с мыслями, потом заправила русую прядку за ухо, вздохнула и начала свой рассказ:
– В школе мы с твоим папой считались лучшими друзьями. Как в первом классе нас посадили за одну парту, так мы за ней и остались до окончания школы. Первый ряд, вторая парта. Моё место всегда у окна. К нашей парочке так привыкли, что даже никогда не дразнили. Все эти «тили-тили тесто» обходили нас стороной. Как будто все вокруг и так знали, что мы всегда будем вместе, что так и должно быть, а поэтому и дразнить нас не было смысла. Все об этом знали… Кроме нас. Мы так не думали. Мы вообще мало задумывались о будущем.
А потом прошёл выпускной, и наш класс разлетелся по разным городам и университетам. Я никак не могла определиться с будущей профессией и, наслушавшись сказок твоей бабушки о счастливой столичной жизни, уехала в Москву поступать на юридический и сразу разочаровалась. Престижный факультет обернулся скучнейшими неинтересными парами, блестящая жизнь на деле оказалась нервной и суетливой. Но всё-таки я не решилась искать дело по душе. Всё трусила, а вдруг опять ошибусь? Да и бабушка уже всем похвасталась, что я почти столичный юрист.
Папа же твой остался здесь, в нашем городе, и я ужасно по нему скучала. Мы постоянно переписывались, перезванивались и даже посылали друг другу открытки. Нам всегда было что обсудить. В чужом городе больше всего мне не хватало его. Тогда-то я и поняла… Нет, не то, что влюбилась в твоего папу, а то, что любила его всегда. Когда летом я вернулась на длинные каникулы, мы решили, что не хотим разлучаться. Это было волшебное лето. И через столько лет я понимаю, что оно до сих пор остаётся для меня самым прекрасным. Твой папа учился на отлично и решил, что за следующий учебный год всё разузнает и будет пробовать перевестись в московский университет. Он мечтал о том, что переедет ко мне… А в итоге получилось наоборот.
В сентябре я уехала на учёбу, но потом вернулась обратно, потому что узнала, что у нас будешь ты, Луна. Признаюсь, сначала я страшно испугалась. Я рассказала твоей бабушке, и она очень расстроилась. Все её мечты о моей блестящей карьере рушились на глазах. Но я твёрдо решила, что мы с тобой справимся и всё преодолеем. Правда, я не знала как. Учёба, работа, уход за ребёнком… но больше всего я боялась признаться твоему папе и всё оттягивала этот момент. Бабушка в конце концов смирилась с моим решением, и я, попрощавшись с нелюбимым факультетом, вернулась домой. Всё равно я не хотела быть юристом. Твой папа не ожидал моего возвращения, но я наврала ему про болезнь. Я и на самом деле чувствовала себя отвратительно, так что, можно сказать, это даже была не ложь.
– Но мама! – перебила Луна. – Почему ты не хотела рассказать папе… обо мне?
Мама задумчиво положила указательный палец в ямочку на подбородке и пожала плечами:
– Растерялась. Не до конца понимала, что со мной происходит… И просто боялась разочаровать его, наверное. Я не такая смелая, как ты. И в эти дни внутренних метаний выглядела я, видно, совсем несчастной. Как-то я сидела на скамейке у детской площадки, и ко мне подошла сгорбленная седая старушка из соседнего дома. Обычно она ни с кем не разговаривала, не здоровалась и насупленно смотрела из-под кустистых бровей, когда кто-нибудь к ней обращался. А тут сама подошла, подсела ко мне на скамейку и рассказала про Недолю. «Нужно написать твою беду на бумаге, – говорила она, – и сделать куклу-самокрутку из своей ношеной одежды, спрятав в неё листок. Потом положить куклу в коробку-гробик, пойти на заброшенное место и сжечь её там. Весь обряд делай одна и никому про него не рассказывай, а то не сработает». Старушка выжидающе поглядела на меня. Я медленно кивнула, и она рассказала мне подробнее, как сделать куклу. А потом пошла своей дорогой. Я же вернулась домой, но никак не могла выбросить из головы эту Недолю. Я сидела у окна, глядела на золотые берёзы и вспоминала свои беззаботные дни до того, как узнала, что у меня будет ребёнок. Почему-то сразу забыла, какой несчастной я чувствовала себя в большом чужом городе не на своём месте. Зато думала о том, как легко и просто жить, когда несёшь ответственность только за себя.
– Но это ведь не так, – тихо сказала Луна и погладила Лисичку, которая дремала рядом. – Ведь когда ты один, тебя тоже никто не поддержит и не поможет тебе.
Мама вздохнула:
– Ты права, но это я поняла позже, а тогда мне даже казалось, что раньше я была счастливее. Хотя на самом деле нет. Всё было не так. И… и…
– И ты захотела от меня избавиться, – закончила за маму Луна.
– Нет! – запротестовала мама. – Я пожелала, чтобы тебя просто не было. Хотелось проснуться и понять, что жизнь моя не изменилась, а доктор просто ошибся. Такое бывает… я убедила себя. Я оторвала рукав от своей рубашки, в которой столько раз тем летом гуляла с твоим папой. Скрутила кусок ткани с запиской внутри. Нитками обозначила талию и шею куклы. Потом ещё часть рубашки примотала к поясу, наподобие юбки. Я вспомнила, что платок у Недоли обязательно должен быть чёрным, и вырезала его из старого носка. Потом положила Недолю в коробку из-под чая, засунула в рюкзак и отправилась искать подходящее место. Я вышла на окраину города. Здесь раньше были расселённые деревянные бараки, а дальше заброшенные дачи. Сад тогда больше походил на обычный, дом ещё не сожгли, а колодец был глубоким, но вроде бы уже тогда без воды.
Мне это место показалось подходящим. Я наломала сухих яблоневых веток и нашла старую газету в доме на растопку. Сделав костерок, я достала из рюкзака чайную коробку – гробик куклы – и положила его сверху. Помню, потом я долго искала зажигалку и даже уже подумала, что забыла её. Зажигалка обнаружилась в переднем кармане рюкзака, хотя я уже открывала и осматривала его несколько раз. Наверное, я просто очень нервничала. Достав зажигалку, я присела на корточки, но всё никак не решалась зажечь газету под хворостом. То мне слышались голоса, то я боялась, что неожиданно нагрянет хозяин участка… а ещё грыз червячок сомнений… Правильно ли я поступаю? Наконец я сдалась и бросила эту затею. Взяла в руки коробку и ногой раскидала костёр. Правда, что теперь делать с Недолей, я не представляла. Не нести же эту странную куклу домой! Её название меня пугало. Я заметила под яблоней, ветки которой ломала, разбитый глиняный горшок. И тут наконец решила, что делать.
Я выбрала самый большой черепок и привязала к нему на всякий случай Недолю, а потом бросила куклу в колодец и побежала домой.
– Эту глину от черепка Гало использовала для своих деток, – отозвалась Луна. – Ты знаешь о Гало?
Мама кивнула.
– Да уж, – вздохнула она. – Почему-то у духов всё приумножается, тыквы вырастают гигантами, глины из черепка хватает на целый легион вредителей. И бед с несчастьями тоже становится больше.
– Так ведь на бедах хорошо растут лунные и туманные тыквы, из которых колодезные духи делают кастрюли для девочек и их питомцев, – сказала Лу. – Но я здесь, живая и невредимая! Папа с нами, значит, всё закончилось хорошо!
Мама кивнула.
– Я вернулась домой, где меня ждал твой папа. Оказывается, пока меня не было, бабушка не выдержа