– Все лето об этом мечтал, – шепчет он мне на ухо, заставляя вспыхнуть огнем.
Мое тело потрескивает от напряжения, а ра-зум отрицает все мысли, не относящиеся к Бену, прикосновению его рук к моей коже и его языка к моему языку. Впечатление такое, что ему выдали руководство по использованию моего тела, которое он тщательным образом изучил.
Никто никогда не вызывал во мне подобных чувств.
Я и понятия не имела, что могу такое испытывать.
– Эбби! – разносится по дому призывный клич Синтии.
Мы с Беном отстраняемся друг от друга. Его глаза потемнели и сделались какими-то дикими. Уверена, что и мои такие же.
– Эбби, я приготовила тебе латте с куркумой, – продолжает тетушка.
Мне совершенно не хочется пить этот треклятый напиток.
– Уже иду! – кричу я в ответ дрожащим голосом.
Бен отступает на полшага. Мы оба все еще дышим с трудом.
– Черт, Эбби… это был…
Сводящий с ума, судьбоносный опыт. Такой, что никакими словами восторга не описать.
Несколько мгновений мы просто смотрим друг на друга, после чего я говорю:
– Мне все же лучше спуститься.
Он кивает и снова привлекает меня к себе.
– Увидимся завтра? – нежно шепчет он мне на ухо.
Выходя из комнаты, я чувствую, как мучительно сжимается у меня сердце. Без сомнений, именно этот поцелуй я стану считать эталонным и с ним сравнивать все те, что будут у меня в дальнейшем.
Глава 20
На следующее утро я шагаю по привычной тропе от дома Синтии пружинящей походкой, которую, наверно, видно даже из космоса, а мой новообретенный оптимизм заставляет чувствовать себя Дороти из «Волшебника страны Оз».
– Кто-то сегодня в хорошем настроении, – замечает Люси, когда я вхожу в хижину.
Уголком глаза замечаю усмешку Бена. Он, конечно, часть причины моего радужного взгляда на мир, но только часть. Не стоит забывать и о невероятном медицинском открытии в лечении БиГи.
В присутствии Люси мы оба стараемся вести себя как ни в чем не бывало и едва замечаем друг друга. Меня такое положение дел вполне устраивает. Я пока не поняла, что именно означает – или не означает – наш вчерашний поцелуй, но анализировать его точно не стану. Также я не буду переживать, можно ли мне целовать Бена, утаив от него свою болезнь, потому что, возможно, скоро она перестанет иметь такое значение, как раньше. События вчерашнего дня научили меня хотя бы тому, что не стоит принимать решения здесь и сейчас, если переживаю, как все может обернуться в дальнейшем.
А здесь и сейчас мне просто хочется наслаждаться развитием отношений с Беном, что бы они ни сулили.
Все утро мы с Беном будто исполняем некий замысловатый танец.
Проходя мимо, он непременно касается рукой моего бедра.
Я самым естественным образом прошу его втереть мне в плечи спрей от загара и дольше положенного выполняю его аналогичную просьбу.
Я ловлю на себе его взгляд, обслуживая клиентов.
Он видит, что я наблюдаю, как он поднимает байдарку.
– Мне нужны весла! – кричит мне Люси во второй половине дня.
Я бегу за угол хижины, чтобы принести их, и мое сердце начинает биться быстрее при виде Бена, собирающего разбросанное по песку снаряжение для подводного плавания. Это первый раз за весь день, когда нам удалось действительно остаться наедине. Мы скрыты от посторонних глаз в дарующей прохладу тени хижины.
Он поднимает голову и одаривает меня своей обычной кривоватой усмешкой.
– Ну, здравствуй!
– И тебе привет!
Когда он встает, наши тела практически соприкасаются, и у меня перехватывает дыхание. Он осматривается по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни, после чего поспешно бросает сумку с масками и прижимает меня к стене хижины, упершись в нее ладонями.
Все происходит так быстро, что у меня нет времени на размышления. Мое тело инстинктивно выгибается навстречу Бену, голова запрокидывается, глаза закрываются. Я ожидаю поцелуя в губы, но он прежде нежно касается моей шеи, прокладывает пламенеющую дорожку к щеке. Я содрогаюсь, несмотря на то, что день теплый, и, запустив пальцы ему в волосы, притягиваю его к себе. Наконец, он находит мои губы, и я практически выдыхаю от облегчения. Поначалу поцелуй Бена очень мягок, а его вторая рука прижимается к моей щеке, но вскоре его извивающийся язык становится яростным и требовательным, вызывая у меня головокружение.
Если вчерашний поцелуй можно сравнить с взрывом напряжения, копившегося целый месяц, то сегодняшний более размеренный, завлекающий, дразнящий – Бен словно знакомит меня с кратким содержанием того, чего мне ожидать этим летом. Да пожалуйста!
Когда Бен наконец отстраняется, я не смогла бы ответить, сколько времени мы здесь находимся, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Он по-прежнему упирается руками в стены хижины с обеих сторон от моей головы, будто обещая второй заход поцелуев, – и плевать на длиннющую очередь, вероятно, уже собравшуюся с другой стороны.
Тут из-за угла выходит Кертис. При виде нас он останавливается так резко, что, должно быть, высекает искры подошвами обуви.
Глупо отрицать очевидное. Могу себе представить, какой у нас с Беном сейчас вид – щеки раскраснелись, губы припухли, лица почти соприкасаются. Красноречивое зрелище. Тут уж не отопрешься, не скажешь, что мы с Беном просто разговаривали. Ха-ха!
Сначала я пугаюсь того, что у нас могут быть неприятности. Кертис ведь, как-никак, управляющий. Но он лишь широко улыбается.
– Наконец-то!
– Наконец-то что? – спрашивает появляющаяся вслед за Кертисом Люси. Глаза у нее широко раскрыты. Бен опускает руки, но вместо того, чтобы убрать их, обхватывает меня за талию и привлекает к себе. Стоит нашим телам соприкоснуться, как их охватывает пламя.
– Ты хочешь сказать, что эти страусы все же высунули головы из задни… песка? – Сияя, она поворачивается к Кертису и похлопывает его ладонью по груди. – Это случилось до наступления августа, друг мой, так что плати.
– Ладно, – со вздохом соглашается он. – Десятка?
– Ой, я тебя умоляю! Мы же на двадцатку договаривались. Возьму у тебя из бумажника.
– Эй, погодите-ка! Вы что же – спорили на нас? – пищу я, ужасаясь тому, что мы с Беном стали темой для разговоров.
Люси угрызениями совести не страдает.
– Конечно! Еще неделька-другая – и из-за вас мне пришлось бы раскошеливаться. Слава богу, что вы скорее сговорились.
Мы с Беном переглядываемся. Похоже, пунцовый румянец поселился на моих щеках навсегда. Бен же воспринимает его как разрешение снова чмокнуть меня в губы – быстро, но сладко и с обожанием.
– Фу, ребята, постыдились бы! – добавляет Люси с широкой улыбкой.
В последующие несколько дней развитие наших с Беном отношений придает всему происходящему новую глубину. Мы по-прежнему плаваем на байдарке, но теперь его рука непременно касается моего тела, когда мы садимся в нее или, наоборот, выбираемся на берег. А когда мы все собираемся у костра, я лежу рядом с Беном, ощущая у себя на шее его негромкий смех. Время от времени он достает телефон, чтобы что-то заснять, но теперь чаще всего объектом его внимания становлюсь я.
Я беру выходной, и мы проводим его вместе, исследуя тропу, проход по которой воспрещен. Бен клянется, что ничего нам за это не будет, и так оно и есть, а в конце пути нас поджидает маленький тайный пляж. Надев снаряжение для подводного плавания и взявшись за руки, мы ныряем в воду и скользим под поверхностью к пещере. Наши тела практически невесомы, будто мы в открытом космосе, вода чистая и голубая, мимо проносятся рыбки, словно играют с нами в прятки.
Выйдя на берег, мы понимаем, что забыли полотенца. Я ложусь на теплый песок, а Бен склоняется надо мной, удерживая вес тела на локтях, и поцелуями выпивает соленые капли с моего живота, рук и шеи. Так мы наслаждаемся друг другом до самого вечера.
Наши отношения с Беном способствуют более тесной дружбе с Люси и Кертисом. По окончании очередного безумного выходного мы вчетвером задерживаемся на пляже после закрытия пункта проката. Врубаем музыку, танцуем и прыгаем на песке, и Бен снимает нас на камеру, потому что все вокруг такое сказочное, грех упускать момент: освещение изумительное, и мы выглядим как лучшие версии самих себя. Не переставая снимать, Бен привлекает меня к себе и целует на фоне розовеющего зефирного небосвода, и я гадаю, может ли что-нибудь быть лучше этого.
Оглядываясь на эти мгновения лета, мне кажется, я всегда буду вспоминать их как нечто суперъяркое, как пересвеченная фотопленка с таким буйством красок, что все они сливаются в единое яркое пятно.
Растворяются в ярком свете.
Глава 21
– Черные лучше сочетаются с мантией, а телесные – с платьем, так что можешь выбирать любые…
Шел пятнадцатый день заключительного трехнедельного периода ожидания, по истечении которого мы с Брук наконец получим свои результаты. Кровь у нас уже взяли, и прямо сейчас где-то в лаборатории ее тестируют на болезнь Гентингтона.
Мы с мамой выбираем туфли.
– Черные хотя бы на плоской подошве, – резонно замечаю я. – Не нужно будет переживать, что споткнусь, когда пойду по сцене.
Мы только что забрали мантию и шапочку и теперь едем на маникюр – последний пункт в нашем списке дел перед завтрашним выпускным.
– Погоди-ка! – Мама смотрит на дорогу. Она всегда очень нервничает при виде скоростного шоссе. Главным образом потому, что обычно слишком долго ждет, прежде чем въехать на него, а потом с трудом вливается в поток машин. И сегодня не исключение. Два автомобиля сигналят в ответ на ее сложные змееобразные маневры. – Ах ты, сын пчелы!
Наконец, прочно утвердившись на шоссе, мама снова поворачивается ко мне.
– Нина ведь отдала тебе свой лишний билет, правда? Для Уилла?
Я киваю, стараясь избавиться от странной горечи, какую не чувствовала уже долгие годы. Вот и еще одну веху папа пропустит. После стольких лет безразличия, в течение которых я вообще о нем не вспоминала, от него вдруг приходит письмо, вскрывая новую рану – нет, не новую, а старую, хотя я думала, что она давно зарубцевалась.