— Нет. Почему я не знал, что ты ее направила?
— Я не знаю. Когда она прислала мне цветы в знак благодарности за то, что я рекомендовала ее на эту должность, я упомянула об этом Каллуму. Я полагала, что он сказал бы тебе.
Возможно, он бы так и сделал, но поскольку я избегаю его так же, как и всех остальных, у него было мало шансов.
Не то чтобы мы были близки. Я могу быть финансовым директором, но он — исполнительный директор, а это значит, что он считает меня ниже себя.
Каллум — старший, золотой ребенок, который в глазах моих родителей не может поступать неправильно. Его эго — это паровой каток, сметающий все на своем пути.
Картер — младший. Он больше всего похож на нашу мать, популярный и общительный, всегда в центре внимания. Он гений в общении с людьми и с легкостью очаровывает их — невероятно раздражающая черта для тех из нас, кто ее не разделяет.
Я нахожусь посередине. Соревновательный. Рисковый. Непонимающий.
— Как давно ты ее знаешь?
На мгновение наступает тишина, пока Эмери размышляет.
— Может быть, три года?
— И каково твое мнение о ней?
— Она замечательная.
Когда вздыхаю, Эмери резко говорит: — Боже, ты так похож на Каллума, когда так делаешь.
Я твердо решил больше никогда не вздыхать.
— Я имел в виду, что ты можешь рассказать мне о ней, что поможет мне лучше понимать ее?
Снова наступает тишина, но уже другая. Долгая и глубокая, как будто она ошеломлена.
— Понимать ее лучше?
— Не надо, пожалуйста. Просто ответь на вопрос.
— Я сделаю это, но тебе придется дать мне секунду, чтобы прийти в себя.
Нахмурившись, спрашиваю: — Я правда такой ужасный?
— Ты вовсе не ужасный.
— А ты ужасная лгунья.
— Просто ты производишь впечатление человека, который скорее улетит жить на Марс, чем будет иметь дело с людьми, так что я удивлена, что ты хочешь лучше понять одного из нас. — Немного помолчав, она тихо добавляет: — О.
— Что?
— Она тебе нравится, не так ли? Она тебя привлекает.
Жаль, что мой брат женился на такой умной особе. Мне бы очень понравилось иметь невестку, которая не видит меня насквозь.
— Я просто пытаюсь избежать необходимости нанимать шестого помощника в этом году.
— Ну и кто теперь ужасный лжец?
— Может, мы просто поговорим, и ты не будешь ничего себе придумывать?
Она смеется.
— Коул, я женщина.
— Я даже не хочу знать, что это значит.
— Это значит, что эстроген наделяет нас экстрасенсорными способностями.
— Тогда почему бы тебе не выбрать выигрышные номера в лотерею?
— Не стоит язвить.
— Это единственный разумный ответ, когда умный человек ведет себя глупо. Может, мы вернемся к Шэй? У меня от тебя голова болит.
Должно быть, я выгляжу отчаявшимся, потому что она сжаливается надо мной.
— Ладно. Хочешь знать мое мнение о ней? Вот оно. Я думаю, она замечательная. И, прежде чем ты надуешься и станешь нетерпеливыми, позволь мне продолжить. Она из тех людей, с которыми сразу чувствуешь себя комфортно, потому что она настоящая. С ней не нужно притворяться. Она не пытается произвести на тебя впечатление. Она уверенная, но не назойливая. И явно умна. Но она также кажется очень доброй, а это еще важнее.
— Доброй? Она сказала, что я напоминаю ей сову.
Эмери хмыкает.
— Она так же забавная. Я забыла об этом упомянуть.
— Уверен, что она не шутила. Что еще? У нее есть семья? Родные братья и сестры? Откуда она родом? Чем занимается по выходным? Какие у нее хобби? Есть ли у нее домашнее животное? А как насчет раздражителей? Что ее злит? Что делает счастливой? Что ее заводит?
Через некоторое время Эмери говорит: — Коул?
— Что?
— Сделай глубокий вдох.
Я понимаю, что уже полдюжины раз обошел вокруг своего стола, телефон в смертельной хватке, а голос слишком громкий. Поэтому я следую ее совету и глубоко вдыхаю, закрыв глаза.
— А теперь сядь.
— Откуда ты знаешь, что я стою?
— Потому что ты МакКорд. Вы, мужчины, лучше всего кричите, стоя на ногах.
Это заставляет меня улыбнуться, в основном потому, что она права. Опускаюсь в кресло и откидываюсь на спинку, пытаясь расслабиться.
— Хорошо. Я сижу.
— Отлично. А теперь, все те вопросы, которые ты мне задавал? Ты должен задать их ей.
— Я не могу спросить ее. Это слишком личное.
— Именно поэтому она должна отвечать на них. Это называется вести разговор. И не говори мне, что ты не умеешь этого делать, потому что ты делаешь это прямо сейчас.
Когда я только сижу и молча размышляю, Эмери снова жалеет меня.
— Но кое-что я могу тебе рассказать. И это даст тебе больше понимания ее личности, чем ты думаешь.
Ее голос стал интригующе лукавым. Я приподнялся на стуле, пульс подскочил.
— Что?
— Название ее любимой книги.
После минутного раздумья я говорю: — Ты гений. Что это за книга?
— «Любовь во время холеры» Габриэля Гарсии Маркеса.
— Я куплю копию. Как ты думаешь, почему она ей так нравится?
— Я оставлю это на твое усмотрение. Но я помню кое-что, что она сказала по этому поводу, что показалось мне очень проницательным.
— Что это?
— Она сказала, что люди думают, будто это какая-то грандиозная эпическая романтика, но на самом деле речь идет о нереалистичных ожиданиях. Здесь не спрашивается, получит ли герой девушку, а спрашивается, должен ли он ее получить.
Я говорю: — Я уже ненавижу эту книгу.
Ее смех мягкий.
— Ну-ну. Не думала, что доживу до этого дня.
— Если ты собираешься сказать что-то о том, что я человек, не надо. Прощай, Эмери.
— Хорошего дня, Коул.
Она все еще смеется, когда я вешаю трубку.
Решаю, что больше не могу быть полезным сегодня, потому что Шэй вторглась в мой мозг, как кишащая бактерия. Потом мне становится стыдно за такое нелестное сравнение. Затем мне становится смешно от того, что я плохо себя чувствую, и тогда выключаю компьютер и выхожу из офиса.
Стол моего секретаря пуст. Она либо ушла на весь день, либо уволилась. Я проверяю часы. Шесть часов. Значит, она, скорее всего, не уволилась, хотя не удивлюсь, если это произойдет в ближайшее время.
Когда я нанимал ее, то спутал ее страх с уважением. Я думал, что она просто проявляет почтение. Оказалось, что я до смерти ее напугал.
Как и большинство других, за исключением моей новой помощницы, которая без проблем отчитывает меня прямо в лицо. Или угрожает подать на меня в суд, если я продолжу проявлять неуважение к ней.
Я думаю о Шэй все время, пока спускаюсь на лифте до парковки.
Я думаю о ней по дороге домой.
Я думаю о ней, когда стою у кухонного стола и поглощаю тушеную говядину прямо из банки.
Я все еще думаю о ней, когда переодеваюсь в свежий костюм, беру портфель с оружием и отправляюсь в ночь, чтобы заставить другого человека исчезнуть.
Я пережила первую неделю.
Работа сама по себе сложная, отчасти потому, что на мне лежит большая ответственность и приходится жонглировать несколькими проектами высокого уровня с жесткими сроками, но также потому, что мой новый босс готов задавать острые вопросы и неугасимо стремится к совершенству.
Ни одна ошибка не может быть слишком мелкой для его внимания. Я одержима мельчайшими деталями, многократно перепроверяю цифры, дважды и трижды проверяю выписки из счетов, переформатирую электронные таблицы, пока они не станут настолько рациональными и функциональными, что их могла бы спроектировать команда скандинавских архитекторов.
Если моя работа не имеет изъянов, наградой мне будет молчание.
Если он находит ошибку, даже такую незначительную, как лишний пробел между словами в отчете, он отмечает ее и требует немедленного исправления.
Это утомительно. Но в то же время воодушевляет. Это становится похоже на игру, в которой я одержима желанием победить.
Мы общаемся с Коулом только по электронной почте. Его письма приходят в любое время дня и ночи, как будто он никогда не делает перерывов, даже чтобы поспать. Мы оба пишем коротко и по делу, без малейшего намека на непристойность. Или юмор, если уж на то пошло. Письма сухие, как кость.
Если бы их прочитал кто-то другой, он бы подумал, что мы никогда не встречались лично и не имели желания встречаться. Они и представить себе не смогут, как громко я стонала, когда он был глубоко внутри меня. Как я выкрикивала его имя и царапала ногтями его спину.
Как сильно он заставил меня кончить.
Коул больше не посещает мой офис. Он не берет трубку, чтобы обсудить проблемы. А просто отправляет отрывистые электронные письма, на которые я немедленно отвечаю, всегда задаваясь вопросом, что он думает обо мне, если вообще думает.
Я постоянно думаю о нем.
Тысячу раз прокручиваю в голове нашу ночь в отеле. Подсчитываю вероятность того, что мы встретимся снова, как начальник и сотрудник. Я гадаю, какие странные силы свели нас вместе, начиная с того момента, когда я впервые ступила на порог Lit Happens, много лет назад.
В конце недели понимаю, что веду себя глупо.
Если мои неудачные отношения с Четом чему-то и научили меня, так это тому, что зацикливаться на мужчине — пустая трата времени. Особенно на мужчине, который ясно дал понять о своих намерениях, бросив прямо мне в лицо политику компании, запрещающую отношения между начальником и подчиненным.
Когда я готовлюсь покинуть офис поздно вечером в пятницу, то решаю оставить навязчивые мысли позади и жить дальше.
Это длится около пяти минут, пока кто-то не стучит в закрытую дверь моего кабинета.
— Входите.
Дверь открывается, и на пороге появляется улыбающийся молодой парень, одетый в хаки и темно-синее поло с логотипом компании на плече. В руках у него коричневый крафтовый конверт.
— Привет. Шэй Сандерс?
— Это я.
— Я Скотти из почтового отдела. Это вам.
Он подходит к моему столу и протягивает конверт. Теперь я вижу, что это служебная записка, с решеткой на внешней стороне, чтобы указать, кому и от кого она предназначена.