— Чтобы меня публично унизили, когда он выплеснет мне в лицо свой напиток и скажет, чтобы я отвалила? Нет, спасибо.
— Ставлю сто баксов на то, что он не выплеснет свой напиток тебе в лицо.
— Нет.
— Пожалуйста?
— Нет.
— Милая, пожалуйста?
— Нет.
— Ну же. Если ты не хочешь делать это для себя, сделай это для меня.
— Это шантаж.
Она невинно распахивает глаза.
— Напомни мне еще раз, чей сегодня день рождения?
Когда корчу кислую мину, но ничего не отвечаю, она решает поднажать.
Наклонившись вперед, Челси усмехается.
— Если ты пойдешь и поговоришь с этим парнем, я обещаю, что перестану называть Чета придурком. И вообще, я больше никогда не скажу о нем ничего плохого.
Я делаю паузу, чтобы изучить выражение ее лица. Она выглядит искренней, но Челси — скользкая штучка. Она легко забудет об этом разговоре к утру, если ей это будет удобно.
— Хорошо, ты в деле. Но ты должна записать свои слова и отправить их в групповой чат.
— Зачем?
— В доказательство. Если ты откажешься от сделки, тебе придется купить мне, Джен и Энджел новые айфоны.
Джен и Энджел кричат от радости, но глаза Челси выпучиваются от ужаса.
— Что?
Моя улыбка безжалостна.
— Договорились или нет, именинница?
— Это около трех тысяч!
Зная, что в конце концов она согласится, а если я буду вести себя так, будто мне все равно, то согласится и раньше, я пожимаю плечами и делаю глоток виски.
Недовольная, Челси хмыкает.
— Ладно, хорошо. Ты в деле. Но ты должна остаться там и поговорить с ним хотя бы десять минут.
Я смотрю в его сторону. Мужчина смотрит на меня в ответ, его взгляд напряжен и непоколебим. Над его головой клубятся грозовые тучи.
Мысль о том, чтобы подойти ко всей этой негативной энергии и попытаться начать разговор, пугает, но если это заставит Челси прекратить свою клеветническую кампанию против моего бывшего, то оно того стоит. Я терплю это уже три месяца, и я устала.
— Я попробую, но не могу ничего гарантировать. Он выглядит так, будто кусается.
Энджел хмыкает.
— Если повезет, то да.
— Ладно, ты выиграла. Ну, ничего не поделаешь.
Я тяжело вздыхаю и выпиваю остатки виски. Поднявшись с кресла, разглаживаю юбку влажными ладонями, затем пересекаю комнату с поднятым подбородком и расправленными плечами, изображая уверенность, которой не чувствую.
Темный и Бурный наблюдает за моим приближением со всей теплотой заказного убийцы.
К тому времени, как останавливаюсь у его столика, я решаю сказать правду, а не какую-нибудь милую вступительную фразу. В моем нынешнем состоянии сомневаюсь, что смогла бы ее придумать.
— Привет. Я не хочу быть здесь.
Мужчина оглядывает меня с ног до головы, его взгляд медленно путешествует по моей фигуре. Спустя некоторое время он говорит недружелюбным тоном: — И все же ты здесь.
Мы смотрим друг на друга в странном напряженном молчании, как будто оба ждем, что скажет другой, и думаем, что бы это ни было, это будет ужасно.
Наконец, я говорю: — У моей подруги день рождения.
Между его темными бровями образовывается складка.
— Я не понимаю, какая связь между этим и тем, что ты стоишь здесь.
— Она пообещала, что перестанет обзывать моего бывшего, если я подойду и поговорю с тобой.
Он на мгновение задумывается над этим.
— Это шантаж.
— Когда речь идет о том, чтобы Челси получила то, что хочет, в ход идут все средства принуждения.
Мужчина смотрит мимо меня.
— Кто из них Челси?
— Блондинка.
— Она выглядит безобидно.
— Самые опасные существа всегда так выглядят.
Он откидывается на спинку стула и наклоняет голову, демонстрируя красивую линию подбородка. Его взгляд становится оценивающим.
— Были ли еще какие-нибудь условия этого ее шантажа?
— Я должна остаться хотя бы на десять минут.
— И для тебя важно, чтобы она перестала обзывать твоего бывшего?
— Да.
Я могу сказать, что что-то в этом ему нравится, но не могу понять, почему. Он говорит: — Хорошо. Садись.
Мужчина жестом указывает на пустое место рядом с собой в кабинке. Почему-то это не похоже на приглашение. Хотя его рот говорит, что я должна сесть, выражение его лица говорит о том, что он предпочел бы, чтобы я отправилась на прогулку в далекую, кишащую змеями пустыню.
Похоже, ему нравится только пялиться на женщин, а не разговаривать с ними.
Жаль для него, что меня не пугают раздражительные мужчины с плохими манерами.
Я сажусь рядом с ним и вежливо улыбаюсь.
— Я бы извинилась за причиненные неудобства, но, думаю, следующие десять минут я буду наслаждаться тем, что раздражаю тебя.
— Почему ты хочешь меня раздражать?
— Ты выглядишь как воплощение самых больших сожалений многих женщин.
Мы снова смотрим друг на друга в напряженном молчании. Только на этот раз я чувствую запах его одеколона. Пряности, мускус, что-то древесное. Сексуальный и дорогой. А еще я вижу цвет его глаз — бездонный темно-синий, который мог бы быть прекрасным, если бы не их жесткость.
Он говорит: — А ты похожа на бриллиант, который какой-то клоун выбросил, чтобы поиграть с грязью. Как долго вы с этим клоуном были вместе?
От удивления я моргаю.
— Подожди. Я пытаюсь поднять себя с пола.
— Что ты имеешь в виду?
— Неужели так очевидно, что меня бросили? Как ужасно.
— Это все твоя аура. Ты как собака из приюта.
— Прости?
— Ну, знаешь. Лает очень громко и ведет себя жестко, но только потому, что боится, что ее снова пнут. И твой мужчина не бросил тебя. Он освободил тебя. Сделал тебе одолжение. Возьми всю ту энергию, которую ты тратишь на оплакивание отношений, и направь ее на себя. Королеве не нужна любовь деревенского идиота.
У меня вырывается задыхающийся смех неверия. Я не могу понять, кто этот парень — читатель мыслей, гений или просто придурок.
Я также не могу понять, делает он мне комплимент или нет. На одном дыхании он назвал меня королевой и сравнил с жестоким животным. Кроме того, вся его манера поведения говорит о том, что он считает меня безнадежным случаем, которому нельзя давать право голоса.
— А я-то думала, что Челси — трепло. Не прошло и двух минут разговора, а ты уже назвал моего бывшего клоуном и идиотом.
— Это великодушно. Потому что любой мужчина, который отпустит такую женщину, как ты, не более чем мелкая сучка.
Зачарованная этим странным человеком и его еще более странной манерой речи, я поворачиваюсь к нему всем телом и сосредотачиваю на нем все свое внимание.
— Ты меня не знаешь. Я могу быть стервой. Может, я оттолкнула его своей назойливостью.
Он резко качает головой, и прядь темных волос выбивается из прически. Она падает ему на лоб, по-мальчишески очаровательно.
— Нет такого понятия, как назойливость. Неправильный человек никогда не сможет удовлетворить твои потребности. Перестань оказывать милость людям, которые заставляют тебя чувствовать, что ты — проблема. И перестань держаться за того, кем он притворялся. Он лгал.
Наши взгляды встречаются, но не отрываются друг от друга. Между нами проносится электрический разряд, который заряжает воздух.
Несмотря на свой колючий характер, этот человек бесспорно привлекателен.
Через мгновение он отводит взгляд. Мужчина делает глоток из своего бокала и ставит его на стол. На его угловатой челюсти напрягается мускул. Когда он снова начинает говорить, его голос звучит хрипло.
— Я тоже недавно пережил разрыв.
Боль, которой наполнено это высказывание, просто ошеломляет. Он вложил в него целую сагу о потерянной любви. Он звучит еще более опустошенным, чем я.
Я нахожу это — и его — восхитительным.
— Могу я узнать, что случилось?
Мужчина закрывает глаза и выдыхает.
— Я смирился с тем, что не был ее героем. Я был злодеем. Поэтому у нашей истории никогда не будет счастливого конца.
Мое сердце бьется так быстро. Слишком быстро. Я сопротивляюсь желанию протянуть руку и прикоснуться к нему.
Удивительно, но этот несчастный незнакомец с сердитыми глазами и болью в сердце оказался тем, кто мог бы понять, через что мне пришлось пройти.
Видит Бог, мои подружки не проявили ко мне никакого сочувствия. Если я еще раз услышу: «Просто живи дальше!», я закричу.
Я понижаю голос.
— И поэтому ты порвал с ней?
— Да.
— Но ты же не хотел.
— Нет.
— Ты все еще любил ее, когда покончил с этим?
Мужчина кивает. Затем он открывает глаза и смотрит на меня с такой обнаженной тоской, что я на мгновение теряю дар речи.
— Как тебя зовут?
Мне нужна секунда, чтобы вспомнить.
— Шэйна. Но зови меня Шэй.
— Я Коултон. Зови меня Коул.
— Привет, Коул.
— Привет, Шэй. Как ты думаешь, сколько времени прошло с тех пор, как ты подсела?
Его нервозность заставляет меня улыбаться.
— Может быть, девяносто секунд.
— Кажется, что это надолго. Еще восемь минут — и мне захочется прыгнуть с ближайшего утеса.
— Любопытно, ты все время такой?
— Что ты имеешь в виду?
Я трачу время на поиск нужных слов.
— Агрессивно-амбивалентный.
Коул вздергивает брови.
— В чем, по-твоему, заключается моя двойственность?
Я ничего не отвечаю, вместо этого протягиваю руку, чтобы поднять его бокал. Делаю глоток, удерживая его взгляд на ободке. Он тоже пьет виски. Интересно.
Я ставлю бокал обратно перед ним, ничего не сказав, но он понимает, что я имею в виду.
— Думаешь, ты меня привлекаешь?
— Думаю, ты вздохнешь с облегчением, когда я уйду.
— Может быть, это потому, что ты скучная.
— Правда?
Его взгляд может расплавить сталь. Он не любит, когда ему бросают вызов. У меня сложилось впечатление, что ему так редко бросают вызов, что для него это нежелательная новинка.
Коул резко отвечает: — Нет.
— Спасибо, что не солгал.