Через мгновение она смеется.
— Ты шутишь.
— Ты знаешь, что это не так. Но если это поможет тебе чувствовать себя лучше, можешь так думать.
Когда блондинка лишь стоит и смотрит на меня в недоверчивом молчании, я говорю: — Позволь задать тебе вопрос, Челси. Сколько девушек прошло через вашу «Скорую помощь» в состоянии Шэй?
— Ты знаешь ответ на этот вопрос.
— А сколько жертв изнасилования? Жертв нападений? Жертв домашнего насилия?
Ее челюсть сжимается. Она сглатывает. Ее голос становится тише.
— Ты тоже знаешь ответ на этот вопрос.
— А сколько мужчин, надругавшихся над всеми этими женщинами, понесли заслуженное наказание?
— Несколько.
— Слишком мало. Большинство из них ходят пешком, и жестокость усиливается, пока кто-нибудь не умрет.
В ее глазах вспыхивает гнев, а голос повышается.
— И что? Ты какой-то мститель-миллиардер, который днем подсчитывает цифры, а ночью борется с преступностью?
— Я не борюсь с преступностью. Я решаю проблемы.
Челси вскидывает руки вверх.
— О, ради Бога, это просто смешно. — Она поворачивается к Эмилиано. — Ты слушаешь этого сумасшедшего?
Он поворачивается в кресле и смотрит на нее, задумчиво перебирая в пальцах свое золотое распятие.
— Не все, кто совершает плохие поступки, выглядят как плохие люди. Так же, как и не все, кто хорошо выглядит, являются хорошими. Нет ничего черного или белого. Весь мир — это лишь оттенки серого, mami. Мы все в этом спектре.
Она резко отвечает: — Отлично. С одной стороны у меня чокнутый богач, а с другой — философ-гангстер.
— Бывший гангстер. Но посмотри, например, на себя. Ты очень милая, как кукла Барби, красивая улыбка и идеальные волосы. Но у тебя есть когти, не так ли? Под всей этой красотой скрывается дикая зверюшка, которая перережет горло человеку за то, что он обидел ее подругу, и будет прекрасно спать по ночам.
Челси медленно поворачивается и смотрит на Шэй. На ее лице появляется странное выражение.
— Возможно, я буду спать плохо. Но я буду спать.
Звонит мобильный Эмилиано. Он отвечает на звонок, слушает, затем отключается.
— Док здесь. Прислать его?
Мы с Челси смотрим друг на друга.
— Это зависит от тебя.
— Если я откажусь?
— Мы отвезем ее в больницу.
Она долго смотрит на меня, потом выдыхает и кивает.
— Хорошо, босс. Мы сделаем все по-твоему. Но если ее состояние ухудшится, она сразу отправится в скорую.
— Согласен.
Сидя рядом с Шэй на диване, Челси осторожно поглаживает ее руку. Я прошу Эмилиано привести доктора. Он выходит из кабинета, закрывая за собой дверь.
Не отрывая глаз от Шэй, Челси говорит низким голосом.
— Однажды у моей младШэй сестры был такой Дилан. В колледже. Мистер Популярность, все считали его таким замечательным. — Она делает паузу, чтобы смахнуть прядь волос с бледной щеки Шэй. — Но у нее не было такого человека, как ты, чтобы присмотреть за ней. Она проснулась на следующее утро вся в крови, в синяках и лишь смутно помнила, что было накануне. Слава Богу, она не могла вспомнить все. В том состоянии, в котором она была, он жестоко обращался с ней так, как она не хотела знать.
Ее голос понизился еще больше.
— Конечно, никто не верил, что это было не по согласию. Она была книжной девочкой-стипендиаткой. Он был звездным спортсменом. Ему бы и в голову не пришло навязываться кому-то вроде нее, верно? Он мог выбирать из множества девушек. Но дело в том, что таким парням, как он и Дилан, не нравится выбирать. Им нравится принуждать. Они не дают выбора, они отнимают его и получают от этого удовольствие. Так что, что бы ты ни планировал сделать с этим куском дерьма Диланом...
Челси поворачивается и смотрит на меня. В ее глазах блестят непролитые слезы.
— Сделай так, чтобы ему было больно.
— Обязательно. Обещаю.
— Хорошо.
Через некоторое время я спрашиваю: — Как сейчас твоя сестра? Она полностью выздоровела?
— Эшли покончила с собой в годовщину нападения.
— О, черт. Мне так жаль.
— Мне тоже. Ей было восемнадцать лет. Еще ребенок. Он украл ее невинность, он украл ее репутацию, а потом он украл всю ее жизнь. Все ее будущее. И он ушел от наказания. Теперь он женат. У него две дочки.
Она снова поворачивается к Шэй. Берет ее ослабевшую руку и нежно сжимает. Ее голос твердеет.
— Я подожду, пока они вырастут, чтобы навестить их.
Молча, настороженно и трогательно, я остаюсь до прихода врача, который говорит, что Шэй поправится через несколько часов.
Затем я возвращаюсь в офис, чтобы найти адрес Дилана.
Я просыпаюсь в постели в своей комнате с пульсирующей головной болью и смутным чувством обреченности, нависшим надо мной, как грозовая туча.
Утро. Солнечный свет льется в окна. На дереве за окном щебечут птицы. Во рту вкус, будто там умер грызун.
— Привет, соня.
Челси сидит в мягком кресле рядом с моим комодом. Ее ноги босы. Она поджала их под себя. У нее темные круги под глазами, веки отяжелели от усталости, а рубашка помялась.
— Эй. Что ты делаешь в этом кресле?
— Я спала здесь.
— Почему?
Она изучает меня с минуту.
— Что ты помнишь о прошлой ночи?
— Прошлой ночью? — Я хмурюсь, пытаясь вспомнить. — Я ушла с работы около шести, кажется. Села в машину и поехала...
Я жду, что воспоминание придет, но ничего не происходит. Мой разум пуст.
Начинается паника.
Я слишком быстро сажусь, и комната начинает вращаться.
— Черт. О Боже. Я чувствую себя ужасно. Мы куда-то ходили? Я слишком много выпила? Я ничего не могу вспомнить.
Челси встает и подходит к кровати. Она садится на край матраса и сжимает мою руку. И тут я понимаю, что все еще одета в ту же одежду, что была на мне вчера на работе, и меня охватывает паника.
— С тобой все в порядке, — говорит она, ее голос успокаивает. — Теперь ты в безопасности.
— То, как ты это говоришь, заставляет меня сильно нервничать. Что случилось?
Скрипит половица.
Коул появляется в дверях моей спальни с серьезным и растрепанным видом. Его челюсть покрыта щетиной, рубашка испачкана, а волосы в беспорядке. Он выглядит так, как будто бродил по лесу, сражаясь с медведями.
Он никогда не выглядел так привлекательно.
У меня пересохло во рту от страха.
— Почему ты здесь? Я сделала что-то не так? Это был несчастный случай? Почему я ничего не могу вспомнить?
Челси встает, наклоняется и целует меня в лоб, затем выпрямляется.
— Коул все объяснит. Я иду домой, чтобы немного поспать. Позвони мне, если я тебе понадоблюсь. И помни, что я люблю тебя, несмотря ни на что.
Она поворачивается и уходит, ненадолго останавливаясь, чтобы обменяться ничего не выражающим взглядом с Коулом. Тот на мгновение кладет руку ей на плечо, а затем она уходит, оставляя меня в замешательстве и в состоянии гипервентиляции.
Коул занимает кресло, которое освободила Челси. Он наклоняется, опирается предплечьями на колени, сцепляет руки и молча смотрит на меня.
От ужаса мой голос становится высоким.
— О Боже, я кого-то убила или что?
— Нет. Ты не сделала ничего плохого.
Облегчение захлестывает меня. Мое бешеное сердцебиение замедляется. Затем я замечаю еще несколько деталей во внешности Коула, и оно снова подскакивает.
— Почему у тебя все костяшки пальцев в царапинах? Это кровь на твоей рубашке?
— Посмотри на меня.
Когда я встречаюсь с ним взглядом, его глаза темные. Настолько темные, что кажутся скорее черными, чем синими.
— Вчера вечером ты встретилась с Челси в мексиканском ресторане после работы. Ты выпила «Маргариту», в которую были добавлены наркотики.
— Наркотики? О Боже.
— Сделай несколько глубоких вдохов. У тебя гипервентиляция.
Я делаю то, что он приказывает, и сижу, не поднимая головы, с колотящимся сердцем и тошнотворным чувством, пронизывающим все мои внутренности.
— Кто-то накачал меня наркотиками? Кто бы мог это сделать?
— Дилан.
Я не уверена, что правильно его расслышала.
— Дилан, из офиса Дилан?
— Да.
— Откуда ты знаешь?
— Это зафиксировали камеры наблюдения.
Когда он не продолжает, я перехожу от чувства тошноты к желанию кого-то убить.
— Прости, но тебе придется рассказать мне больше, чем пять слов за раз. Расскажи мне всю историю, от начала до конца, и ничего не упусти.
Коул не шевелит ни единым мускулом и не меняет своего тона. Он смотрит прямо на меня, пока говорит.
— Хорошо. Продолжай дышать. Я видел, как ты садилась в машину, когда выходила из офиса, и решил проследить за тобой. Я сделал это, потому что был одержим тобой с той ночи, которую мы провели вместе, и это стало еще хуже на прошлой неделе. Потом ты подписала служебную записку моей фамилией, а не своей, и я сошел с ума. Я преследовал тебя на своей машине, а когда ты зашла в ресторан, то последовал за тобой и туда. Я знаю владельца. Он мой старый друг. Мы иногда работаем вместе. Я попросил его разрешить мне наблюдать за тобой через камеры наблюдения. И хочу, чтобы ты знала, что ему не понравилась эта идея, он не одобрил ее, и он был прав, но я все равно заставил его сделать это. Мне хотелось увидеть тебя. Мне нужно было видеть тебя, видеть, что ты делаешь и с кем ты.
Коул делает паузу.
— Ты не дышишь, Шэй. Дыши глубже.
Ошеломленная, я втягиваю воздух в легкие, пока Коул не убеждается, что я не упаду в обморок. Я и сама не уверена в этом, но он снова начинает говорить, и я сосредотачиваюсь.
— Мне нужно извиниться за свое поведение. Знаю, что так нельзя. Я изменился, но прошлой ночью я был другим. Преследование, слежка — это непростительно. Даже не могу передать, как мне стыдно за это. И за то, что я повысил на тебя голос, хлопал дверьми…
Коул закрывает глаза и делает медленный вдох.
— Даю слово, я больше не буду делать ничего подобного.
После долгой паузы он продолжает, его голос становится более низким.