— Ты ушла в туалет и не вернулась. У меня возникли подозрения, и я попросил Эмилиано проверить все записи с камер. На одной из них было видно, как Дилан тащит тебя через парковку к своей машине. Я остановил его и принес тебя в ресторан. Вызвал врача, а затем позвал Челси в кабинет. Когда врач прибыл, он осмотрели тебя, измерили показатели и решил, что ты стабильна и все, что тебе дали, будет выведено из организма в течение нескольких часов. Мы решили привезти тебя домой и наблюдать за тобой здесь. Чем мы и занимались до сих пор.
Я знаю, что мой рот открыт. Знаю, что мое сердце все еще бьется, потому что оно болит. Это практически все, что я знаю, поэтому я сижу, уставившись на Коула, пока кровь, отхлынувшая от моей головы, не начинает возвращаться в нее, и я снова могу говорить.
— Ты... ты одержим мной?
— Да.
Мне нравится, что он не отворачивается, не вздрагивает и не отрицает этого. Я знаю, что он не хочет этого признавать, но все равно признает, и это придает мне смелости продолжать.
— И... ты последовал за мной.
— Да.
— Ты наблюдал за мной.
— Да.
Горло сжимается. В груди становится тесно. Глаза начинают слезиться, и мне трудно говорить, потому что я так эмоциональна.
— Дилан накачал меня наркотиками. Он собирался отвести меня к своей машине, но ты его остановил.
— Да.
— Итак... в общем... ты спас меня. Ты спас меня, Коул. Вот что ты хочешь сказать.
Он опускает голову, выдыхает и проводит руками по волосам. Глядя в пол, он говорит: — Я не герой.
— Если бы тебя не было рядом со мной, что бы случилось?
Коул поднимает голову и смотрит на меня темными глазами, но молчит.
— Дилан явно не накачивал меня наркотиками и не пытался затащить в свою машину, чтобы отвезти на экскурсию.
— Я не герой.
— Перестань так говорить. Ты же....
Он вскакивает на ноги и начинает расхаживать вдоль моей кровати, руки на бедрах, челюсть сжата, глаза сверкают. Я наблюдаю за ним с минуту, гадая, почему он так взволнован.
— Ты сказал, что «остановил» Дилана. Что это значит?
— Я толкнул его.
Я рассматриваю его огрубевшие костяшки пальцев, помятые брюки, пятна на рубашке.
— Ты толкнул его.
— Да.
— В яму, которую ты вырыл?
Он перестает расхаживать и смотрит на меня, но не отвечает. Его синие глаза бездонны.
— Коул?
— Да?
— Что случилось с Диланом?
После минутного колебания он заговорил. Его голос смертельно мягок.
— Он уволен.
Мы смотрим друг на друга через всю комнату. Я думаю о Челси, о том, как она смотрела на меня, когда я проснулась. Темнота в ее глазах. Решимость, как будто мы преодолели рубеж, с которого уже нельзя вернуться.
Я помню, как Коул коснулся ее плеча, когда она уходила. Взгляд, который прошел между ними, словно они делились секретом.
И я понимаю, что быть уволенным Коулом — это совсем другой уровень, чем тот, с которым может справиться его отдел кадров.
Я жду шока, страха или любой другой негативной эмоции, но единственное, что я чувствую, — это облегчение от того, что мне больше не придется иметь дело с этим мерзавцем Диланом.
Одна дверь закрывается, другая открывается, и теперь мы с Коулом находимся в другом месте, не там, где были раньше.
На общей территории.
Странно, но мне кажется, что я наконец-то нашла свою точку опоры.
Я тихо говорю: — Они узнают. Полиция. Что бы ты ни сделал, они узнают.
Коул не понимает, что я имею в виду. Увлажнив губы, он отводит взгляд. Его голос становится хрипловатым.
— Ты хочешь поговорить с ними. Я понимаю.
— Нет, послушай меня. Меня не волнует Дилан, меня волнуешь ты.
Он вскидывает голову и молча смотрит на меня, его глаза пылают.
— Камеры наблюдения зафиксировали, как ты приходишь и уходишь из ресторана. И его тоже. Если он пропал, то это лишь вопрос времени, когда полиция начнет отслеживать его шаги, спрашивать людей, куда он ходил, получать записи с дорожных камер... Почему ты так на меня смотришь?
— Тебе плевать на Дилана? — Он говорит это медленно, как будто не может поверить, его рот двигается над словами, как будто они на иностранном языке.
— Единственное, что меня волнует, — это то, что с тобой все в порядке.
Наши взгляды — это невидимая цепь расплавленного огня между нами, которая нагревает воздух, сжигая его с нетерпением. Я хочу вскочить с кровати и побежать к нему, но у меня нет сил.
— Ты плохо соображаешь.
— Знаю. Я поняла, что этот парень не тот, за кого себя выдает, в ту же секунду, как встретила его. Хищник. И мы оба знаем, что я не первая девушка, с которой он пытался это провернуть. Что касается меня, то скатертью дорога.
Коул смотрит на меня, темные брови сведены вместе, глаза пронзительны, каждый дюйм его тела напряжен.
— Если ты снова собираешься сказать, что я плохо соображаю, ты об этом пожалеешь.
В отличие от его неистовой энергии, его голос мягкий и поглаживающий.
— Я не собирался этого говорить.
— Хорошо. Челси рассказала тебе о своей младШэй сестре, Эшли?
— Да.
— И вы с Челси теперь друзья? Потому что мне нужно, чтобы вы ими были.
— Почему?
— Моей подруге должен нравиться мой парень.
Коул закрывает глаза, выдыхает и качает головой.
— У нас не может быть отношений, Шэй.
— Ты только что признался, что одержим мной. Лично я считаю, что это фантастическая основа для начала отношений.
Он открывает глаза и хмурится.
— Это не так. Это нездоро́во. И ты, как всегда, упускаешь все остальные вещи, которые не так уж и фантастичны.
— Например, что ты сделал что-то, чтобы защитить меня?
— Большинство людей сочли бы это «что-то» аморальным. Не говоря уже о том, что это незаконно.
— Я не большинство людей. Так ты подойдешь и поцелуешь меня или нет?
— Нет.
Я снова ложусь, закрываю глаза и вздыхаю.
— Наверное, это все равно не лучшая идея. У меня отвратительное дыхание.
Когда молчание затягивается, я украдкой бросаю на него взгляд. Коул стоит на том же месте и смотрит на меня со смесью недоверия и растерянности на лице.
— Что?
— Просто... — Он качает головой. — Ты и твоя подружка Челси — вы две единственные в своем роде.
— Ты еще даже не видел нас в деле. — Я снова закрываю глаза.
После еще одной долгой паузы матрас справа от меня прогибается. Сильная рука нежно гладит меня по волосам.
Коул приказывает: — Перестань улыбаться.
— Я ничего не могу с этим поделать.
— У нас не будет отношений, Шэй.
— Неважно, как строго ты пытаешься это сказать, это все равно звучит как чушь.
— Это не чушь.
— Да ладно. Ты одержим мной. Как долго, по-твоему, ты сможешь продержаться, прежде чем станешь посылать мне бриллианты, розы и писать песни о любви?
Коул издает небольшой смешок.
— Ты всегда такая...
— Очаровательная? Неотразимая? Да.
— Я собирался сказать «упрямая».
— О. Да, довольно часто. Ты также должен знать, что я невероятно нетерпелива. Это один из моих самых больших недостатков. И еще я могу быть угрюмой. Особенно во время месячных. Я говорю тебе об этом только для того, чтобы ты был готов.
Его кончики пальцев обводят линию моих волос, скулу, челюсть. Его прикосновение такое нежное, что я вздрагиваю.
— Я не могу завязывать отношения, Шэй. Моя жизнь слишком...
Когда Коул молчит слишком долго, я спрашиваю: — Беспорядочная?
— Опасная.
Открываю глаза и смотрю на него. Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза полны эмоций, он так чертовски красив, что это ошеломляет. И от того, как он смотрит на меня, мое сердце начинает стучать.
— Чем опасна твоя жизнь?
— Просто опасна.
— Ты не скажешь мне?
— Я не могу. Это подвергнет тебя риску.
— Какому риску?
Он не отвечает. Просто наблюдает за тем, как кончики его пальцев обводят мою бровь, затем следуют за изгибом уха.
— В тот вечер, когда мы встретились, ты сказал, что только что расстался с девушкой.
— Это было другое.
— Значит, ты можешь с кем-то встречаться, просто не со мной.
— Это политика компании.
— Твоя семья владеет этой гребаной компанией.
— Вот почему еще важнее, чтобы мы соблюдали правила.
— Ты сейчас шутишь? Ты же знаешь, что половина людей в этом здании трахается друг с другом.
— И все же. Это политика компании.
— Еще раз об этом заикнешься, и я дам тебе прямо в нос.
Коул внезапно наклоняется и зарывается лицом в мои волосы. Он глубоко вдыхает, затем выдыхает и удовлетворенно вздыхает. Его плечи расслабляются.
Я обхватываю их руками и прижимаюсь щекой к его щеке, понижая голос до шепота.
— Теперь все изменилось. Неужели ты думаешь, что после этого мы сможем снова игнорировать друг друга на работе?
— Мы должны попытаться.
— О, правда? То, как ты нюхаешь мою шею, говорит об обратном.
— Не упрямься. Оставь это.
— Нет. Прости.
— Ты не сожалеешь.
— Ты сожалеешь, а я — нет.
Коул прижимается ближе, просовывая руки под мое тело, чтобы крепко прижать меня к своей груди. Мы лежим так какое-то время, просто обнимая друг друга, пока он не говорит: — Я должен дать тебе отдохнуть.
— Нет, ты должен доставить мне оргазм.
— Черт возьми, женщина.
— Перестань пытаться контролировать меня. Ты знаешь, что я выиграю.
Коул отпускает меня и встает. Затем, видимо, чтобы размяться, он снова начинает расхаживать взад-вперед. Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на него, пока не начинаю уставать.
— Привет. Красавчик.
Он бросает на меня напряженный взгляд искоса, но не перестает расхаживать взад-вперед.
— Как насчет этого? Давай не будем называть это отношениями. Вместо этого мы назовем это ситуативной связью.
Его взгляд мрачнеет.
— Хорошо, это не обязательно как-то классифицировать. Мы никак не будем это называть. Это будет То, Что Должно Оставаться Безымянным. И мы будем очень осторожны в офисе, чтобы никто не узнал. Я даже притворюсь, что ненавижу тебя. Все мне поверят, потому что ты просто ужасен.