Когда чувствую, что она расслабляется, я слегка сгибаю бедра, подаваясь вперед, дрожа от желания погрузиться глубже, но сдерживаясь, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Затем Шэй резко вскидывает бедра, проталкивая меня внутрь.
Стон, сорвавшийся с моих губ, — низкий и прерывистый. Кажется, я могу потерять сознание от чистого блаженства. Я выдыхаю: — Черт, — и снова стону.
— Ты постоянно говоришь мне, что ты главный, красавчик, но мы оба знаем, кто настоящий босс.
Я опускаю лоб на пространство между ее лопатками и тихонько смеюсь, наслаждаясь моментом, светом камина, запахом ее волос и кожи.
— Ты права, детка. Ты всегда права.
— Правда?
— Нет конечно.
Просунув руку между ее ног, глажу ее клитор, пока вхожу в нее. Я играю с киской и трахаю задницу до тех пор, пока она не испытывает оргазм, выкрикивая мое имя, и никому из нас уже не важно, кто главный.
Я следую за ней по краю, желая быть другим человеком, без неба, полного тайн, и океанов крови на руках.
Тихо лежу в объятиях Коула, окутанная его теплом и силой. Пот остывает на моей коже. Огонь окрашивает двор в танцующие узоры света и тени. Его сердце пульсирует у меня под ухом сильным, ровным ударом барабана, и в кои-то веки мой разум спокоен.
Я не знаю, что будет дальше. Я знаю только, что с ним я чувствую себя как дома, чего я никогда не ожидала от мужчины.
Это ужасно.
Как только я это осознаю, мой спокойный разум разражается торнадо вопросов, тревог и воображаемых исходов наших несерьезных отношений, каждый из которых становится все хуже и хуже.
Коул встает, поворачивает голову, чтобы поцеловать мои волосы. Его голос звучит хрипловато.
— Ты в порядке?
— Да. А что?
— Ты думаешь.
— Боже упаси.
— Именно так. Отсюда и вопрос.
Вздохнув, закрываю глаза и прижимаюсь к нему поближе.
— Сегодня утром на лестничной площадке.
— И что?
— Мы не предохранялись.
Я жду, что Коул что-то скажет, но он молчит, поэтому я продолжаю.
— Я имела в виду, что нам, вероятно, стоит поговорить о контрацепции. При условии, что мы будем продолжать заниматься этим, а я надеюсь, что так и будет.
Он медленно вдыхает, затем тихо выдыхает, скользя кончиками пальцев вверх и вниз по моей руке. Он снова целует мою голову, затем перетягивает меня на себя, устраивая мое тело так, чтобы я использовала его как большую подушку. Он накидывает на мою спину мягкое пушистое покрывало, затем кладет руку мне на голову и прижимает ее к пространству между его шеей и плечом, удерживая там, когда говорит.
— Полагаю, ты не принимаешь таблетки.
— Я этого не говорила.
— Так ты принимаешь таблетки?
— Да. Я никогда не останавливалась после того, как мы с Четом расстались.
После паузы он говорит: — А. Этот разговор не совсем о контрацепции.
— Я не обвиняю тебя в том, что ты не раскрыл, что у тебя венерическое заболевание, если ты об этом подумал.
— Я думаю, что ты ищешь ответы на вопросы о нашей ситуации, которые я не могу дать.
В горле образуется комок. Обида собирается в маленький болезненный узел в моем желудке. Я хотела бы быть не такой эмоциональной, но это все равно что сказать, что я хотела бы, чтобы небо не было голубым. С этим ничего нельзя поделать.
Почему я все время забегаю вперед в отношениях с этим человеком? Почему я уже так глубоко залезла? Я знаю, что бы ни случилось между нами, это будет непросто, так зачем же я готовлю себя к разбитому сердцу, которое почти наверняка наступит?
Да, потому что я упрямый, глупый романтик, который никак не усвоит уроки, которые Вселенная пытается преподать мне о реальной цене любви.
Коул прав. Я должна перестать читать любовные романы.
— Могу я задать один вопрос? — Не дожидаясь ответа, я торопливо продолжаю. — Зачем ты сказал, что купишь мне кольцо, если у нас не может быть отношений?
— Я спросил, хочешь ли ты, чтобы я купил тебе кольцо, но я бы этого не сделал.
— Понятно. Прости меня, пока я лежу здесь и умираю от смущения.
— Шэй. Любимая. Почему мы не можем просто жить сегодняшним днем?
Я обижена и зла, но он назвал меня любимой, и это избавляет меня от раздражения. Я лежу на его груди и пытаюсь убедить себя, что прошу слишком многого и слишком рано, но потом снова начинаю злиться.
— Помнишь, недавно ты просил меня пообещать, что я найду тебя, если ты растворишься во мне? Наверное, я не так поняла. На самом деле ты говорил про мою вагину, верно?
Коул переворачивается, придавливая меня своим тяжелым телом, и пристально смотрит мне в глаза.
Он рычит: — Ты знаешь, что я имел в виду, и это не твоя чертова вагина.
— Значит, ты намекал на то, что влюбился в меня.
— Хочешь, я нарисую тебе картинку?
— Не нужно быть язвительным. Кстати, отличный обходной маневр. Ты невероятно хорош в них.
Его губы тонкие. Глаза сужаются. Над его головой сгущаются грозовые тучи. Все это могло бы убедить меня отказаться от темы, но я только что решила, что с меня хватит ходить вокруг да около.
— Ладно, Коул. Я просто спрошу, потому что мне не нравится вся эта твоя маскировка. Что ты скрываешь? У тебя где-то спрятана жена? Девушка, о которой ты мне не рассказал? Куча детей?
— Нет, нет и нет. А сейчас мы пойдем наверх, примем душ и ляжем спать.
Нос к носу, мы смотрим друг другу в глаза. Я вижу, что он действительно хочет сказать, что разговор окончен. Он больше не будет отвечать на вопросы. Он не даст мне больше, чем уже дал.
Может быть, когда-нибудь.
Коул молча ждет, пока я борюсь с противоречивыми желаниями: оставить все как есть и посмотреть, куда нас приведет время, или встать и уйти из его дома и из его жизни навсегда.
Вместо этого я бросаю теннисный мяч обратно на его сторону корта.
— Хорошо. Я верю тебе. И пока оставлю все как есть. Но я хочу, чтобы ты кое-что обдумал, особенно в свете того, что произошло в пятницу вечером, и того, за что ты потом извинялся, а именно того, чем ты не гордишься, например, хлопая дверьми и повышая голос.
Я делаю паузу, чтобы убедиться, что завладела его вниманием. Так и есть, поэтому я продолжаю.
— Существует тонкая грань между приватностью, которая является правом каждого, и контролем над потоком информации, которым занимаются плохие парни.
Его реакция мгновенна. Коул произносит это низким, спокойным тоном, глядя мне прямо в глаза.
— Поверь, я прекрасно знаю, как ведут себя абьюзеры. И если бы у нас были серьезные отношения, я бы рассказал тебе обо всем. Ни одна часть моей жизни не была бы скрыта от тебя, и я ожидал бы того же в ответ. Но, как я тебе постоянно повторяю, я не завожу отношений. На это есть причины, очень веские, мать их, причины, но главная из них — это то, что быть со мной небезопасно. Не потому, что я причиню тебе физический или эмоциональный вред, а потому, что мой образ жизни опасен. И это не преувеличение. Он опасен, Шэй, и то, с чем ты столкнулась в связи с тем, как я обошелся с Диланом, — лишь верхушка айсберга. Так что да, я хочу тебя, и да, я влюбляюсь в тебя, но поскольку я знаю то, что знаю, я не могу позволить этому зайти дальше.
У меня перехватывает дыхание. Пульс учащается. Мой стыд — это бездонный колодец, в который я бросаюсь с головой.
Коул прямо говорит мне, что это все. Случайные связи в удобное для него время.
Никаких обязательств, никаких вопросов, только секс.
Я не должна быть такой обиженной. Он же говорил об этом с самого начала. Я просто не слушала.
— Я понимаю. Думаю, теперь я хочу пойти домой.
— Шэй, пожалуйста, послушай...
— Нет, ты послушай, Коул. Я слышу тебя. И понимаю. То, как ты хочешь прожить свою жизнь, зависит только от тебя. Но знаешь что? Я заслуживаю большего, чем ночные звонки с перепихонами и непостоянное сердце. Так что да, это было потрясающе, и да, я без ума от тебя, но тебе нужно отпустить меня сейчас, потому что я иду домой.
Коул закрывает глаза и бормочет: — Черт.
Затем он тяжело выдыхает и скатывается с меня.
Я встаю, беру свои туфли и иду по выложенной дорожке к террасе, где беру со стула платье и влезаю в него. Пока я застегиваю молнию, он приближается, обнаженный и невероятно красивый, его лицо искажено болью.
Коул смотрит, как я надеваю туфли на каблуках, а затем внезапно притягивает меня к себе.
Хриплым голосом он умоляет: — Останься. Пожалуйста.
Когда я не отвечаю, он прижимает меня крепче.
— Утром я отвезу тебя домой. Просто останься со мной сегодня, детка. Пожалуйста, останься со мной.
Ранимость в его голосе растапливает мою хрупкую решимость. Я прижимаюсь щекой к его груди и закрываю глаза, стараясь, чтобы боль не прозвучала в моем голосе, когда говорю.
— Хорошо. Только на сегодня. Я в твоем распоряжении до восхода солнца, красавчик, а потом я превращусь в тыкву.
Он целует меня в шею. Не говоря больше ни слова, он поднимает меня на руки и несет в дом.
Шэй молчит, пока я несу ее через весь дом и поднимаюсь по лестнице в хозяйскую спальню, но время от времени она тихо и печально вздыхает.
Я знаю, что она не осознает, что делает это, но меня это все равно убивает.
Мне следовало держаться подальше. Я должен был быть сильнее. Должен был знать, что все силы, которые привели к тому, что она стояла в дверях моего офиса в первый день в качестве моей новой помощницы, были темными и извращенными, потому что, что бы ни приготовила для меня судьба, я всегда знал, что это плохо.
Совпадений не бывает.
Шэй была поставлена на моем пути, чтобы напомнить мне обо всем, чего у меня никогда не будет. Чтобы напомнить мне, что есть причина, по которой я держусь подальше от людей. Причина, по которой я не сближаюсь с ними. Причина, которая больше, чем мои собственные эгоистичные желания, какими бы сильными они ни были.
Я дал обет, что моя жизнь будет посвящена служению чему-то большему, чем я сам. Я долгое время придерживался этой клятвы. Но несколько недель назад она села за мой столик в баре отеля, улыбнулась мне, и с тех пор я больше ни о чем не думал.