Она моргает, потом хмурится.
— Идти?
— Не заставляйте меня повторяться.
Изогнув брови, Шэй резко говорит: — Прости, у тебя сложилось ошибочное впечатление, что ты здесь главный?
Хорошо, что у меня нет проблем с коронарными артериями. Если бы были, она бы уже довела меня до сердечного приступа от стресса.
Твердым и мрачным тоном говорю: — Я хочу посмотреть, как ты идешь по коридору.
Она думает об этом, потом улыбается.
— Скажи, пожалуйста.
Я молча злюсь на нее. В ответ она улыбается еще шире.
— Хорошо, Шэй. Ты не оставляешь мне выбора. — Я поднимаю ее и перекидываю через плечо, а затем иду по коридору в сторону комнаты. Она кричит и брыкается.
— Прекрати блеять. Ты звучишь как овца.
— Опусти меня!
— Я удивлен, что тебе это не нравится, учитывая, какими книгами ты увлекаешься. Разве все эти твои герои любовных романов не таскают своих женщин, как мешки с мукой?
— Я никогда не говорила, что мне нравятся любовные романы!
— И все же ты знала всех преступников, которых я упомянул.
— Это не преступники, это персонажи!
— Прославились своими проступками, значит, они преступники.
Шэй перестает сопротивляться и замолкает.
— Подожди. Ты пытаешься применить другую тактику, чтобы заставить меня передумать, не так ли?
— Работает?
— Нет.
— Какой огромный сюрприз.
Держась за спину моего пиджака, она бормочет: — Ты не должен быть саркастичным, ты большой придурок.
Хорошо, что я несу ее на руках, иначе она могла бы мельком увидеть мою широкую улыбку.
Коул открывает номер электронной картой, затем проходит внутрь, позволяя двери захлопнуться за нами.
Я вишу вверх ногами, поэтому вид у меня не самый лучший, но я могу сказать, что это люкс. Большая главная комната выходит в столовую поменьше. В освещенном уголке висит произведение современного искусства. В гостиной, напротив дивана и пары кресел, стоит бар с огромным телевизором и незажженный камин.
Коул обходит все это стороной. Он проходит прямо в спальню и кладет меня на спину на кровать.
Я смотрю на него, стоящего на краю матраса и глядящего на меня сверху вниз, и стараюсь, чтобы меня не хватил удар.
Снимая пиджак, он бормочет: — У тебя очень красивые глаза, милая. Еще не поздно.
Не обращая внимания на трепет, который испытываю, когда он называет меня «милая», я притворяюсь спокойной, хотя на самом деле не чувствую этого.
— Скажи это еще раз, и я оторву тебе яйца.
Он неодобрительно цокает.
— Жаль. Думаю, они скоро пригодятся.
Он сбрасывает пиджак на пол и начинает расстегивать пуговицы на рубашке.
Не знаю, чего я ожидала. На самом деле, вообще ничего не ожидала. Я была слишком сосредоточена на своих переживаниях, чтобы думать о том, как он может выглядеть под одеждой. Но в тот момент, когда рубашка Коула расходится под его пальцами и он распахивает ее, обнажая грудь, мне кажется, что я знаю, какое чувство хотели вызвать архитекторы собора Святого Петра в Ватикане, когда строили это место.
Благоговение.
Сажусь прямо, откладываю сумочку в сторону и смотрю на него с замиранием сердца и открытым ртом.
— Вот это новое выражение. Если бы не знал лучше, я бы подумал, что ты не можешь подобрать слова.
Подползаю к краю матраса и слегка касаюсь руками его величественного пресса. Он напрягается под моими прикосновениями, волна твердых мышц, одновременно мужественная и опьяняющая.
Я шепчу: — Вау.
Этого недостаточно, но это все, что я могу сказать.
Коул поддевает мой подбородок костяшкой пальца и поднимает мое лицо, чтобы я посмотрела ему в глаза. Изучив выражение моего лица, он шепчет: — Спасибо.
— Нет, это тебеспасибо. — Я оглядываю его точеное тело, его грудные мышцы, бицепсы и гладкую золотистую кожу и издаю небольшой полуистерический смешок. — Боже. Неудивительно, что ты такой высокомерный. Ты выглядишь так, будто тебя создал искусственный интеллект для съемок в боевиках.
— Высокомерный?
— О, пожалуйста. Ты — высокомерный мальчик с плаката, и ты это знаешь. Сколько времени ты проводишь в спортзале?
— Нисколько.
Я насмехаюсь.
— Ты хочешь сказать, что все эти рельефные мышцы появились сами собой? Не может быть.
— Я не говорил, что это появилось само собой. Я сказал, что это не благодаря спортзалу. Снимай трусики.
У меня перехватывает дыхание. Я поднимаю на Коула взгляд и вижу, что он смотрит на меня с опасной настойчивостью.
— Мы можем выключить свет?
— Нет. Снимай трусики. Но все остальное оставь.
— Почему?
— Потому что после того, как я заставлю тебя кончить своим ртом, мне понравится срывать одежду с твоего тела.
Я громко сглатываю, и он точно это услышал.
Вдохнув, опускаю взгляд на свою юбку. Черт. Какое на мне нижнее белье? Неужели я надела те жалкие штучки из Walmart? Почему я не послушала Челси, когда она сказала, что все мое нижнее белье выглядит так, будто я нашла его на гаражной распродаже?
— Последний шанс, красавица. Как только ты снимешь эти трусики, пути назад уже не будет.
Я знаю, что темный, поглаживающий голос Коула должен напугать, но он лишь укрепил мою решимость.
Может, я бы не оказалась в этой ситуации, будь у меня дома комплект запасных батареек, но сегодня меня трахнут, и точка.
Задрав юбку на бедра, подцепляю большими пальцами резинку трусиков и спускаю их вниз по ногам, пока они не оказываются на ковре вокруг моих ног. Затем снимаю туфли на каблуках и поднимаю на него взгляд.
— Черные. Вижу, мы выбрали тему для вечера. Ляг на спину и раздвинь ноги.
Задыхаясь и дрожа, медленно опускаюсь на матрас и делаю то, что мне говорят.
Коул стоит неподвижно, глядя на меня сверху вниз. Его глаза горят, а молчание пугает. Я не знаю, собирается ли он упасть на колени и поглотить меня или спросить, не слышала ли я когда-нибудь об одноразовых бритвах.
Вместо того чтобы сделать хоть что-то из этого, он тихо выдыхает и благоговейно шепчет: — Идеально.
Это чувство, которое я испытываю сейчас, должно быть, сродни тому, что испытывал Чет, когда любовался своим отражением в зеркале. Одним простым словом Коул не только развеял мою тревогу, но и высвободил ту мощную темную женскую энергию, о которой постоянно твердит Энджел.
Вытянув руки над головой, я шире раздвигаю бедра.
Жгучий взгляд Коула устремлен на меня. Он огрызается: — Ты не главная.
Поскольку мы оба знаем, что это действительно так, я улыбаюсь.
— Как скажешь, босс.
Словно хищник, размышляющий о своей трапезе, он наклоняет голову и изучает меня. Напряжение растет, пока я не начинаю сопротивляться желанию начать извиваться.
— Тебе нравится играть с огнем, не так ли?
— Похоже, я не одна такая.
— Отвечай на вопрос.
— Я так и думала.
— Да или нет, Шэй.
Что-то в его напористости заставляет мое сердце колотиться как сумасшедшее. Энергия проходит через все мое тело, волнами разливаясь по коже. Мои соски твердеют, а киска покалывает. Чувствую себя нестабильно, как будто я опасная смесь химических веществ, которая может самопроизвольно сгореть.
Я правдиво отвечаю.
— Мне нравится играть с тобой.
Удовлетворит ли это то, о чем он на самом деле спрашивал, не могу сказать. Его синие глаза темны и непроницаемы, как поверхность бурного моря.
Он опускается на колени между моих ног, затем медленно проводит руками по внутренним сторонам моих бедер от колен до того места, где они встречаются с телом. Жадно глядя на мою обнаженную киску, он облизывает губы.
Это простое действие настолько сексуально, что я чуть не застонала вслух.
— Хочешь, чтобы мой рот был на твоей киске?
Его голос звучит резко в тихой комнате. Мой — с придыханием.
— Да.
— Попроси.
Он гладит большими пальцами мои волосы на лобке, его давление очень легкое. Борясь с очередным стоном, я сглатываю.
— Пожалуйста, Коул. Я хочу твой рот.
Когда он шепчет «Хорошая девочка», я едва не теряю сознание.
Поправка. Я почти теряю сознание в тот момент, когда его горячий язык соприкасается с моим покалывающим клитором и крепко треплет его. Затем я стону так громко, что девочки, наверное, слышат меня внизу.
Коул просовывает руки под мою голую попку и обхватывает ее, проводя языком взад-вперед в медленном ритмичном танце по моему клитору. По моему телу пробегает дрожь. Я закрываю глаза и запутываю пальцы в его волосах.
Когда я начинаю покачивать бедрами в такт движениям его языка, он издает приглушенный звук, который я воспринимаю как смех.
— Не злорадствуй, — вздыхаю я. — Злорадство непривлекательно.
— Да, мэм, — насмешливо шепчет он, а затем вводит в меня палец, заставляя меня задыхаться и выгибаться. Он добавляет еще один палец, и я хнычу.
Ладно, может быть, я все-таки не главная.
Проклятье.
Если я думал, что ее рот на вкус хорош, то ее киска — это просто рай.
Дергая меня за волосы и прижимаясь к моему лицу своей восхитительной пиздой, она стонет.
— О Боже, это потрясающе. Твой язык потрясающий. Твои пальцы потрясающие. Это была лучшая идея в моей жизни.
Ее задыхающиеся стоны сводят меня с ума. Член такой твердый, что болит.
— Да…о…о, соси вот так…о…о.
Мне нравится, какая она отзывчивая. Какая громкая. Когда я слегка касаюсь зубами ее набухшего клитора, она дергается, вскрикивая. Я засовываю пальцы глубже внутрь, и она произносит мое имя.
Стонет.
Звучит так, будто я супергерой.
Хорошо, что это только на одну ночь. Я еще даже не трахнул ее, а уже одержим. Если бы я получил больше ее...
Нет. Не ходи туда. Она не может быть твоей. Она никогда не будет твоей.
Ее киска сжимается вокруг моих пальцев. Затем она кончает, хрипло кричит, ее бедра трясутся и дергаются, грубые звуки ее удовольствия отражаются от стен.