Переводчики, в особенности Джон Джей Пэрри, упоминают, что об авторе первоначального текста Андреасе Капелланусе невозможно найти какую-либо информацию, которая сделала бы его реально существовавшим человеком, написавшим сей труд. Цитируя книгу:
«Одна из тех серьёзных работ, которые объясняют ход мыслей целой эпохи и раскрывают секрет цивилизации».
Пэрри часто говорил, что отрывки текста различались по стилю и «размеру», как будто были «надиктованы».
Честно говоря, я уверен, что книга целиком была «надиктована». Будучи священником, он выступал как глашатай, высказывая их интересы. Его церковный статус наделил эти взгляды возможностью быть выраженными и принятыми публикой, тогда как подобный публичный труд за авторством женщин был бы оценён более критично. Надо помнить, что книга написана на латыни, и только духовные лица или знать могли её прочесть. То, что не было «надиктовано» в буквальном смысле, представляло собой транскрибированные мысли, и он знал, что главным редактором является Мария. И его положение, как и его жизнь, зависели от того, чтобы ей понравился результат.
Давай я приведу аналогию и шагну немного вперёд во времени. Сейчас всё несколько неразборчиво в культурном смысле, чтобы привести хороший пример.
Подумай о Хью Хефнере, главном редакторе журнала Плейбой. И вспомни о его шоу «Плейбой после ночи». То были времена сильных «трений», ранние 60-е. Гражданские права и расизм были серьёзными проблемами. Понемногу на сцену выходила сексуальная «свобода». «Права» практически любого повсеместно обсуждались. Обстановка студии напоминала нечто вроде напускного шарма парижского «салона» – большая роскошная комната холостяка-щёголя. И все те «крутые», авангардные, «открытые ко всему новому», интеллектуально превосходящие, артистичные, либеральные люди – просто тусили на яркой вечеринке. Хефнер сделал больше для гражданских прав человека за 1 минуту, чем 50 писателей за 10 лет, просто пригласив Сэмми Дэвиса-младшего на шоу.[24] Хефнер сделал больше для освобождения женщин, пригласив «гостя» на шоу для разговора о правах женщин и просто кивая и показывая одобрение, чем 50 визжащих профессоров женского пола когда-либо смогут сделать.
И тогда «клёвый» парень, который хочет быть как Хефнер, в 60-е и 70-е года; этот «клёвый парень» верит в равноправие, расизм, феминизм и в то, что идея «пола» и «расы» лишь культурно навязана. И наш «клёвый парень» делает это именно потому, что это «культурно и более возвышенно», чем консервативные идеи того времени. А теперь представь, как широко распространены такие взгляды на расизм и сексизм сейчас и насколько «религиозными» они стали за такой исторически малый промежуток времени. Каждый из нас испытывал на собственном опыте реакцию людей на концепции маносферы, когда споры принимали чуть ли не религиозную окраску. И некоторые из самых ярых противников наших идей – мужчины. То есть, философия может быстро быть вытащена из чулана и стать центром мировоззрения, если «правильные» люди станут ей в этом способствовать.
А теперь представь то же самое в 1200 году, «клёвый парень», сын аристократа, он читает по латыни, немного образован и думает, что католическая церковь это просто куча грязных придурков. Он в буквальном смысле построен, завязан на секс, он жаждет женщин. И эта идея «любви» кажется ему рациональной, потому что самые высокостатусные женщины, аристократки в местности между Барселоной и возможно Болоньей, все они одобряют поведение тех мужчин, которые купились. Иными словами, говоря «я верю в любовь» или «я в армии любви» или «я солдат любви», он просто говорит «Я клёвый. Пожалуйста, относитесь ко мне хорошо».
И то же самое происходит сегодня. Любой парень, который выступает против феминизма или поведения женщин – пристыжен. Когда я пишу атакующий пост в комментариях к феминистской статье, мне отвечают что-то вроде: «О, да у тебя наверно куча девчонок, если ты так говоришь». В 1200 году это выглядело как «если нет Любви, то не будет и любви», и ты подвергался остракизму со стороны женщин, ну или по крайней мере со стороны француженок, которые были знамениты.
Таким образом, феминизм захватывает власть и становится сильнее церкви. Современные женщины навязали церкви свою точку зрения в плане принятия разводов, секса до брака, всей этой идее о «волшебной вагине», благодаря которой женщины подчиняют мужчин и принуждают их к лучшему поведению и производительности. У женщин появилось право и обязанность наказывать мужчину за отказ жить ради той любви, которая была подарена ему и на которую он должен продолжать зарабатывать. То же самое происходит и с «Любовью».
В те времена феминизм обладал большей властью, чем церковь, и на протяжении 13 и 14 веков «любовь» прокрадывалась в мораль и сознание людей. «Любовь» становилась верховным судьёй и проникала в церковь, становясь как бы сообщниками в отношениях между первым и вторым сословиями. Она становится модной и доминирующим аспектом в культуре, женщины «реабилитируются», захватывают контроль и больше никогда его не отпускают. У них есть «власть», потому что они обладают «моралью», и они направляют развитие общества, контролируя что «морально» и что «почетно». Теперь то, что подходит под оба эти аспекта, обычно находится в интересах женщин, если брать во внимание ситуацию и время.
Так, почему же это важно для нас?
Во-первых, идея «аристократической любви» целиком гипергамна. Полностью. Сердцем книги Капеллануса являются девять диалогов. Они определяют женский императив.
Не забывай, что в те времена было примерно 500 книг, странствующих по этой области Франции. И эта была единственная по теме отношений, на протяжении 100 лет. Единственная книга, на которую делали отсылки раньше – это «Искусство любви» Овидия. Большинство учёных видят его книгу скорее как сатиру на трактаты, написанные в его времена, а не как СПРАВОЧНИК, как его видят многие люди сегодня.
Я воспринимал книгу Овидия как пособие в стиле «Как преуспеть в…». На самом деле, она должна была называться «Как быть последним бета-неудачником». Также следует понимать, что книги были настолько редки, что большая часть информации передавалась из уст в уста. Даже намного позднее, в 1513, Лютер сказал, что он был священником на протяжении 3 лет, прежде чем он увидел Библию. И это была весьма посредственное издание.
Так вот, представь себе 1200-е года, этакий знаменитый аристократ или девушка с высоким положением в обществе поднимается и начинает говорить или петь об этой новой «любовной» идее и все кивают и соглашаются. А если они не кивают и не соглашаются, то они лишаются доступа к группе, они просто уволены. Женщины высокого положения отворачиваются от них, и они изгнаны.
Так вот, в тех девяти диалогах представлена серия бесед мужчин трёх различных сословий с женщинами трех различных сословий. Эти статусы – обыватель, аристократ, аристократ высокого положения. И эти диалоги закладывают основание, набор правил, каковыми мужчины и женщины всех трёх классов должны руководствоваться, как должны вести себя, что чувствовать, что думать о «любви». И «любовь» существует только между людьми этих статусов. Крестьяне не любят. Им должно оставаться на ферме и вкалывать там. У них нет времени на «любовь». И любовь существует только между теми людьми, которые не состоят в браке.
И тут тебе приходит в голову анахроническая мысль. Наверное, ты подумал об одиноких людях. Не-а. Одинокие люди не ходят на свидания и не вступают в брак. Ни фига. Это решается кем-то ещё. Люди могли стать частью брака по расчёту. «Любовь» существует между людьми, состоящими в браке, но не являющимися супругами друг другу. Уже заметно то, как гипергамия влияет на идею «любви». Девочку, подобно пешке, отдают замуж как часть некоторого договора между взрослыми членами семей. Вполне возможно, что ей не очень-то нравится её муж, если принять во внимание то, что мы знаем о женщинах сегодня. И ему она тоже не особо нравится. Я уверен, что было немало мужчин, которые при виде своей «суженой» воскликнули: «Бля, да ты хочешь меня наебать. Я должен жениться на этой твари?»
Чистейшая гипергамия насаждается и кодируется в этих диалогах. Диалоги устанавливают понятие «класса», по крайней мере, для мужчин. Мужчина может попытаться и полюбить «на класс вверх», но скорее всего это бесполезно, пока он не продемонстрирует настолько хорошие личные качества, что окажется лучше всех мужчин из «класса выше». Но, также есть и милый набор средств для женщин, чтобы «подняться на класс вверх». Однако именно женщины были теми, кто в каждом случае выносили решение о поступках и характерах мужчин. Даже если они «поднимались вверх», они все равно были теми, кто говорил: «Оk, я согласна. Ты достоин моей любви».
Между строк диалогов записано разрешение для женщин, дающее им право изменять своим мужьям. Они создали примерно 10 заповедей, особо оговаривая то, что истинный любовник никогда не просит секса в ответ на его любовь. Он любит просто ради чистоты своей любви. И все его усилия должны были быть в секрете. Потому что если бы они стали достоянием общественности, «любовь» бы умерла. И всё. В лучшем случае, он получал поцелуй, возможно – объятие. Джентльмен армии «любви» никогда не говорит. И никогда не требует секса. Что, естественно, полный бред. Но так как «аристократическая любовь» была «любовью» ради «любви», то мужья не могли ревновать. Да никто и не любил своего мужа. То есть, у женщин появился социально приемлемый путь выбраться из брака и предстать перед теми альфа-самцами, которых они хотели, в отличие от беты, которого заставили жениться на ней. И это дало женщинам возможность перехитрить церковь. И так как каждая, ну или каждая, имеющая значение, была замужем за тем, кто ей не нравился, получилась первая версия «не спрашивай, не рассказывай».
Так же была создана основа для той моногамии, которую мы знаем сегодня, со скрытым смыслом, приносящим пользу женщинам.