вали подарки, между тем как народ, неся на плечах своих безобразных и губастых идолов, толпился позади юной царицы. Мое пробуждение прервало эту сцену. Царица Савская перестала заниматься Соломоном и, подойдя ко мне, сказала:
— Тебе страшно?
Давно освоившись с подобными сценами, я гордо отвечал:
— Девиз моей фамилии: Транблэ не дрожит!
Этот ответ, казалось, совершенно удовлетворил царицу, потому что она тотчас сказала:
— Да, твой род силен и славен доблестными подвигами… Потому-то я и пришла к тебе…
— Кто вы? — спросил я.
Кто была она, я это знал, но мне приятно было услышать это от нее самой.
— Я Балкида, дочь Гадаба и царицы амиаритов, та самая Балкида, которая пришла из города Мареба, столицы царства Сав, предложить моя подарки и мое сердце сыну Давида, Солиману-бен-Дауду, которого вы называете Соломоном.
— Итак, царица» вы любили этого Солимана-бен-Дауда, сына Давида и Бетсабеи?..
— Более моей жизни!..
— А заплатил ли он вам любовью за любовь?..
— Он любил только одну меня.
— Уверены ли вы в этом, царица?..
— Как уверена в том, что меня зовут Балкидой.
— Как! Несмотря на его семьсот законных жен и четыре тысячи наложниц?..
— Несмотря на все это… Впрочем, когда я пришла к нему принести в дар мою любовь и мою девственность, он имел против меня ужасное предубеждение…
— Осмелюсь ли спросить, какое?
— Так как невозможно было опровергнуть красоту моего лица и стана, Солиману-бен-Дауду сказали, что у меня козлиные ноги и что я прячу их под платьем…
— И Солиман-бен-Дауд поверил этому?..
— Дурному всегда верят, особенно когда дурное нелепо и неправдоподобно…
— Как же вы оправдались, царица?..
— Мои клеветники сами доставили мне средство… Они убедили сына Давида выстроить для моего приема дворец с хрустальным полом. «Когда Балкида войдет в этот дворец, — сказали они, — она подумает, что на мраморе вода, поднимет платье и откроет свои козлиные ноги, которые докажут, что она женский демон…» Дворец был выстроен. Я пришла и, в самом деле подумав, что на полу вода, подняла платье, как предвидели мои враги, и в этом движении обнажила мои напрасно опозоренные ноги, на каждом пальце которых было по перстню, усыпанному бриллиантами, сапфирами и другими драгоценнейшими каменьями.
— Что же сказал тогда Солиман-бен-Дауд?
— Он наказал смертью тех, которые солгали, и с этой минуты отдал мне свою душу и научил меня тайнам, которые делали его таким могущественным.
— Так у Солимана-бен-Дауда были тайны?..
Царица Савская глядела на меня две или три секунды с презрительным сожалением. Улыбка приподняла ее розовые ноздри и пунцовые губки. Потом она сказала мне:
— Разве ты не знаешь, что Солиман-бен-Дауд был величайший чародей на свете?.. Разве ты не знаешь, что он повелевал стихиями и что, по его голосу, мертвецы выходили тотчас из своих могил?..
Я совершенно этого не знал, но, стыдясь моего неведения, которое так оскорбляло Балкиду, отвечал с смирением:
— Извините меня, царица, я забыл. Но, — прибавил я через минуту, — разве вы удостоили явиться ко мне только затем, чтобы напомнить об этом?..
— Нет.
— Вы имели другую причину?
— Имела.
— Могу я узнать?
— Я хочу заплатить тебе, потомку Гюга де ла Транблэ, рыцаря крестовых походов, долг признательности!..
— Разве мой предок Гюг де ла Транблэ оказал вам какую-нибудь услугу?..
— Величайшую. Ему — так как он велел воспроизвести меня на этих обоях в моей земной оболочке, обязана я тем, что оживаю на этом свете в известные дни и часы.
— И вы выбрали меня, чтобы заплатить этот долг?
— Да.
— Очень благодарен, царица! Принимаю заранее и с закрытыми глазами все, что бы вы ни сделали для меня… — вскричал я.
— Я сделаю многое, — возразила Балкида, — потому что открою тебе некоторые из чародейских тайн Солимана-бен-Дауда…
XV. Первый успех
— И царица одержала свое обещание? — с живостью перебил Рауля герцог Орлеанский.
— Сдержала, ваше высочество.
— Как?.. Она вам передала знания и могущество Солимана…
— Не совсем, ваше высочество, потому что тогда я был бы могущественнейшим из людей, могущественнее, нежели все государи на свете! Она научила меня только некоторым тайнам своего царственного любовника, и то немногое, что я знаю из магии и чародейства, узнал я от нес…
— Итак, могущество вызываний… это могущество, о котором вы сейчас говорили?..
— Мне передала его царица Савская.
— Странно!.. Странно и удивительно!.. — прошептал герцог Орлеанский, погрузившись в глубокую задумчивость, которая, впрочем, была непродолжительна.
Скоро он поднял голову и спросил:
— Но после того, кавалер, видали ли вы Балкиду?..
— Очень часто, ваше высочество.
— До которых пор это продолжалось?
— Это продолжается до сих пор… Редко случается, чтобы я пропустил месяц или два, не призывая ее. Она всегда приходит на мой зов… Я расспрашиваю ее, и она отвечает мне… Я советуюсь с ней, и она руководит мною…
— Как? — вскричал регент вне себя от изумления, — вы еще и теперь вызываете ее?..
— Да, конечно!.. Ваше высочество, только на этот раз дело идет не о вызывании… Не тень вызываю я из глубины мрака силою моих заклинаний… нет… а царица, изображенная на обоях, вдруг становится живым существом…
— Стало быть, таинственные обои еще существуют?
— Существуют, ваше высочество.
— Конечно, в Пикардии?
— Нет, ваше высочество.
— Где же?
— Здесь, в Париже. Я считаю царицу Саба моим добрым гением и не расстаюсь с ее изображением…
— В таком случае я могу ее увидеть?..
— Непременно… если ваше королевское высочество этого желаете…
После этих последних слов Рауль бросил на маркиза де Тианжа взгляд, в котором видна была вся гордость упроченного торжества. Филипп Орлеанский продолжал:
— Значит, я могу присутствовать при чуде… могу быть свидетелем этого удивительного преобразования?..
— Вашему королевскому высочеству стоит только захотеть… — отвечал Рауль, низко кланяясь.
— Вы были правы, кавалер, — продолжал Филипп, — вы были правы, что не хотели принять унизительного звания соперника Антонии Верди!.. Что такое знание этой ничтожной чародейки в сравнении с вашим знанием?.. Что значит ее могущество в сравнении с вашим?
На этот раз взгляд Рауля опять выразительно устремился на маркиза де Тианжа. Конечно, Рауль имел право гордиться самим собой, потому что он достиг с невероятным искусством первой части удивительно придуманного плана.
Между тем ужин приближался к концу и вместо того, чтобы, по обычаям Пале-Рояля, превратиться в оргию, сделался угрюм и безмолвен. Фантастические рассказы Рауля произвели на всех присутствующих впечатление зловещее и страшное. Собеседникам казалось, что, того и гляди, в залу пиршества явятся привидения, и каждый спрашивал себя, живое ли существо его сосед. Герцог Орлеанский понял, что невозможно было бороться против этой общей озабоченности, и встал из-за стола, говоря одной из оперных богинь:
— Уверена ли ты, Эмили, что ты не умерла и не похоронена две тысячи лет назад под каким-нибудь пелопоннесским лавром?.. Уверена ли ты, что ты не тень Аспази и Фринеи?
— Мне кажется, — возразила прелестная девушка, — что ваше высочество не раз могли убедиться в том, что я не тень…
— Совершенно справедливо, моя очаровательная Лаиса… Ступай же ожидать меня в моей комнате… мне надо поговорить с тобой…
— О греческой истории, ваше высочество?
— Именно.
Эмили исчезла, преследуемая грозными взглядами Парабер и Сабран. Потом регент отпустил остальных гостей, сказав Раулю:
— Кавалер де ла Транблэ, я жду вас завтра в два часа… нам надо поговорить о важных вещах…
— Завтра в два часа, — отвечал Рауль, — я буду иметь честь явиться к вашему королевскому высочеству.
И он пошел с маркизом де Тианжем к карете последнего, которая ждала их.
— Ну, маркиз, довольны ли вы мною? — спросил кавалер, как только они уселись на мягкие подушки кареты, быстро покатившейся.
— Вы спрашиваете, доволен ли я?
— Да.
— Ну, друг мой, я в восхищении, я в восторге!..
— Точно?
— Даю вам честное слово!
— Вы находите, что я хорошо разыграл свою роль?..
— До такой степени хорошо, что я, даже будучи предупрежден, слушал вас с изумлением и спрашивал себя иногда, не справедливо ли все это, так много было истины, естественности и убеждения в вашем рассказе…
— Вы меня радуете, маркиз!..
— Радуйтесь, радуйтесь, мой милый, потому что вы одержали блистательную победу, и кажется, она будет решительной.
— Итак, по вашему мнению, теперь крепко мы держим Филиппа?
— Связанного по рукам и ногам, — прибавил де Тианж. — И если вы будете продолжать как начали, то скоро будете управлять тем, кто управляет Францией!..
— Принимаю предсказание.
— Помните, кавалер, — заметил, смеясь маркиз, — что с нынешнего дня я прошу вашего покровительства на то время, пока вы будете всемогущим.
— Оно обещано вам заранее! — отвечал Рауль тем же тоном. — Удар, нанесенный итальянке, был жесток, не правда ли? — прибавил он гораздо серьезнее.
— Так жесток, что я сомневаюсь, поднимется ли она… Теперь я не дал бы и пятисот пистолей за влияние Антонии Верди на регента…
— Да услышит вас сатана, покровительствующий нам.
— Вот мы и доехали до ваших дверей, — сказал маркиз. — Не нужно ли нам условиться в чем-нибудь?
— Да, конечно!
— Я к вашим услугам…
— Я, кажется, говорил вам, что знаменитые обои находятся в разрушенном домишке, который называется Маленьким Замком и расположен между Сен-Жерменом и Рюэлем, на берегах Сены?..
— Да, вы мне говорили…
— Надо, чтобы эти обои были привезены в Париж как можно скорее.
— Ничто не мешает нам сделать это сегодня же.
— У вас, конечно, есть слуга, на которого вы можете положиться?