Архитектурное наследие Теодориха в Равенне довольно значительно, тем более что известно, как он издавал специальные указы по сбору годного к повторному использованию хорошего строительного материала с Эстуны, Пинцианского холма в Риме и из Фаэнцы; начнем все же с того, что таковым ныне, по сути, не является. Уже давно доказано, что так называемый дворец Теодориха в Равенне, точнее, его руина вдоль улицы Рима, на самом деле – постройка более позднего времени, эпохи Византийского экзархата. Либо это один из нефов церкви Спасителя, либо часть дворца равеннского экзарха (хотя в этом случае ясно, что экзарх жил во дворцовом комплексе Теодориха, но сохранившаяся постройка, опять же, более поздняя), либо его канцелярия. Факт, что эта руина стоит на месте дворца Теодориха, что подтверждается и раскопками, и наличием рядом придворной церкви остготского короля.
Дворец Теодориха… К сожалению, мы ныне имеем о нем только весьма смутное представление по мозаике в церкви Св. Аполлинария Нового, паре абзацев из Андреаса Агнелла Равеннского, плану фундамента и вышеупомянутой печальной двухэтажной руине. Обратимся к Агнеллу. Текст его, впрочем, толкуется по-разному, потому что начинает он как бы про Тицин (Павию), а в итоге получается… Равенна. Можно предположить (как это делает, например, Ю. Мюнц), что речь идет о двух мозаичных изображениях короля, тицинском (конном) и равеннском (между персонификациями Рима и Равенны), но не в предположениях дело: упоминаемая Агнеллом церковь Спасителя прямо относится многими учеными к руине равеннского «дворца Теодориха». Итак, читаем: «После того как лангобарды разграбили Тускию, они осадили Тицин, который называется город Павия, где Теодорих построил дворец, и я видел изображение его, сидящего на коне, хорошо выполненное мозаикой, в залах суда. Это изображение было в том дворце, который он сам построил, в зале суда, который называется “У моря”, над дверью и на фасаде королевского жилища этого города (Д. Маускопф-Дельяннис в своей цитате из Агнелла добавляет в квадратных скобках слово “Равенна” во избежание той невнятности текста, что мы отметили перед цитатой. – Е.С.), которое называется “У Калха”, где первая главная дверь дворца была в месте, которое называется “Сикрестум”, где мы видим церковь Спасителя. На фронтоне этого дворца было изображение Теодориха, удивительно украшенное мозаикой; в правой руке он держит легкое копье, в левой – круглый щит, одет в доспехи. Со стороны щита рядом с ним стоит женская фигура, изображающая Рим, выполненная мозаикой, с дротиком и шлемом; с другой стороны – мозаичная же женская фигура, изображающая Равенну, стоящую правой ногой на море, левой – на земле, в руке метательное копье, спешит к королю… В виду этой мозаики пирамида из четырехугольных плоских камней, в высоту словно бы шесть локтей; наверху же конь, полый внутри, облитый красным золотом, и всадник его, Теодорих, несет на плече большой щит и держит легкое копье в поднятой правой руке. Из ноздрей и открытой пасти коня вылетали птицы и вили гнезда в его животе. Кто мог увидеть еще такого же, как этот? Кто не верит, пусть отправится по дороге на Франкию и посмотрит на него. Иные говорят, что вышеназванный конь был сделан в знак любви к императору Зенону. Этот Зенон был по происхождению исавр; по причине чрезвычайной быстроты [его] ног император Лев взял его в зятья, и тот принял от императора величайшие почести. Он не имел коленных чашечек и так быстро бегал, что, начав бег, быстротой ног сравнивался с квадригами. После смерти своего сына, который наследовал царство после деда Льва, этот Зенон был сделан императором; он правил народами шестнадцать лет. В его честь был сделан этот превосходный конь, полый внутри, и украшенный золотом; но Теодорих украсил его своим именем. И ныне уже почти тридцать восемь лет, как Карл, король франков, подчинил себе все королевства и принял от папы Льва III власть над римлянами; возвращаясь во Франкию после совершения Таинства у мощей блаженного Петра, король въехал в Равенну; увидев прекраснейшее изображение, подобного которому, как он сам свидетельствовал, он никогда прежде не видел, Карл велел отвезти его во Франкию и поставить в своем дворце, который называется Аквисгранис».
Фасад дворца, выходивший к морю, был разделен на три части, из которых главная (средняя) – регия – представляла собой парадный вход из трех аркад, образованных четырьмя большими коринфскими колоннами, над которым возвышался треугольный фронтон. Над капителями стояли крылатые богини победы – Ники, с гирляндами в руках, облаченные в лазурные одеяния, оставлявшие открытыми правые ноги и перси. Правая и левая части фасада дворца были аналогичны центральной и по компоновке архитектурных деталей, и по Никам, только меньше по размерам; над первым этажом возвышался второй, с полукруглыми окнами, отделенными друг от друга колоннами, называемый солярием. Крыша дворца была покрыта рыже-красной черепицей.
Вот что сказано в примечании к книге Георга Пфайльшифтера «Теодорих Великий»: «В последнее время (до 1910 г. – Е.С.) в том месте, где некогда стоял дворец Теодориха, были проведены широкомасштабные археологические раскопки… /Они/ велись на территории сада, площадь которой составляла около 2000 кв. м. Были найдены фрагменты мозаичного пола… С запада эта территория ограничена дворцом Теодориха (этой спорной руиной. – Е.С.) и церковью Сан-Аполлинаре Нуово (дворцовой церковью Теодориха), с севера – церковью Сан-Джованни Эванжделиста (церковью, воздвигнутой по обету Галлы Плацидии), с востока – железнодорожным полотном и с юга – Виа Альберони, которая, по всей вероятности, проходила рядом с дворцом. Примерно 1200 кв. м этой территории уже были раскопаны. То, что осталось от дворца, представляло собой его основные части, которые почти не пострадали от времени. (Далее Г.П. цитирует статью д-ра Е. Лессинга из Флоренции от 19 февраля 1910 г. – Е.С.) “Образуя скрытый со стороны запада прямоугольник, одна из сторон которого еще находилась под землей, тянулся длинный ряд жилых помещений и парадных комнат… Почти все покои дворца были украшены мраморной мозаикой; многое из того, что в них находилось, имело большую художественную ценность: красивый охотничий рог; рельеф на дворцовой стене, представляющий собой выполненную в натуральную величину человеческую фигуру; отличающиеся необыкновенным разнообразием орнаменты, которые использовались для украшения как стенных бордюров, так и пола практически во всех помещениях дворца. Риччи… твердо уверен в том, что можно найти и тронный зал, и ступени, которые вели к королевскому трону”».
Наибольший сюрприз ожидал археологов, когда они обнаружили трапезную, а в ней – триклиний, обеденный стол с кушетками для возлежания. «С западной, восточной и северной сторон к одному из триклиниев площадью 6 кв. м примыкали ниши глубиной 6 м, с южной стороны был расположен еще один такой же триклиний… Латинский дистих призывал каждого входящего в трапезную вкусить то, что предлагает данное время года, но тем не менее красочная мозаичная надпись на полу трапезной советует отдавать предпочтение frutti della stagione (сезонным плодам. – Е.С.), а не рыбе, птице, дичи или домашнему скоту (кстати, это единственная надпись, которую там удалось найти). Сохранившиеся фрагменты лаврового венка с вплетенными в него яркими цветами, возможно, указывают то место, где в средней части северной стороны триклиния возлежал, вкушая трапезу, сам король». Этими скупыми сведениями нам придется довольствоваться до тех пор, пока начавшиеся раскопки не будут завершены полностью и пока их результаты не будут опубликованы». От себя добавим, что в 2014—2015 гг. никаких активных раскопок давно не ведется, а многочисленные фрагменты дворцовых мозаик выставлены на 1-м и 2-м этажах той руины, что и носит название «дворец Теодориха».
Интересную информацию по внутреннему убранству дворца дает Кассиодор около 536 г. (пер. с англ. – Е.С.): «Мраморная поверхность сияет таким же цветом, как драгоценные камни, рассыпанные драгоценности… дары мозаичных работ обрисовывают идущие кругами камни; все украшено [разными] оттенками мрамора, и вывешены восковые картины». Последнее – не что иное, как шедевры энкаустики, в которых связующим веществом красок является воск; характерно, что при помощи этой техники можно было писать прямо на мраморе – возможно, именно это и имеет в виду Кассиодор. Редкими образцами подобной художественной техники являются знаменитые египетские погребальные Фаюмские портреты и некоторые иконы – например, из собрания монастыря Св. Екатерины на Синае.
Делать какие-либо выводы о том, какие части дворца принадлежали римским императорам, был ли это тот самый Гонориев дворец, чье название связно с лавром и в котором Теодорих зарубил Одоакра, бессмысленно и бесполезно ввиду практически уничтоженной постройки (интересно, что сам Агнелл спокойно признается в том, что принял участие в добывании стройматериалов из бывшего дворца для постройки собственного дома!). Разве что равеннский аноним утверждает, что Теодорих обстроил дворец портиками, да на чертеже в книге Д. Маускопф-Дельяннис наиболее поздней частью комплекса, т.е. Теодориховых времен, обозначен триклиний, примыкающий через одно помещение к выстроенному ранее большому залу с апсидой. Пол триклиния был украшен мозаикой, изображавшей бой Химеры с Беллерофонтом, окружали же их символы четырех времен года.
В отличие от уничтоженного дворца, дворцовая церковь Теодориха, располагавшаяся рядом с ним, не только уцелела до наших дней, но и сохранила большую часть своего внутреннего мозаичного убранства времен готского владычества и Византийского экзархата. Теперь она известна как базилика Св. Аполлинария Нового (берем этот вариант перевода, хотя сам Аполлинарий, конечно, не был ни новым, ни старым, просто в Классисе (Классе) доныне стоит базилика, посвященная тому же святому; перевод «базилика/церковь Св. Аполлинария Новая» (по сравнению со «старой» в Классе, откуда в «новую» в IX в. вроде как были перенесены мощи этого святого, отчего и появилось дублирующее название; впрочем, профессор Бовини пишет, что «старой» церковью была не базилика в Классисе, а еще одна небольшая церковь внутри городских стен Равенны) был бы более уместен, но почему-то он в историографии не прижился, а «приживлять» его искусственно – как-то робость одолевает, раньше пробовал, не вышло; оставлять без перевода – Сант-Аполлинаре Нуово – не будет соответствовать ранее описанным церквям; поэтому – что ж, так и будет далее: церковь Св. Аполлинария Нового). При Теодорихе она называлась базиликой Спасителя, а в народе ее звали «Под золотыми небесами» – за крытую золотом крышу. Позже, при византийцах, она была переосвящена в память св. преподобного Мартина Турского – и неслучайно, ибо именно этот святой прославился своей борьбой с арианством (он даже прозван был Молотом ариан). Агнелл, рассказывая о ней, упоминает, что (пер. с англ.