ийцев. Получив от Нарсеса твердое слово, готы сдались. После этого был «зачищен» север Италии как от готов, так и от части франков. Впрочем, такие города, как Милан, Верона и Брешия, еще какое-то время оставались под властью готов (до 558 г. или чуть дольше). В 565 г. из Венетия были изгнаны последние франки. Завоевание Италии Византией было завершено. Оставалось решить, как быть с этим «приданым». Историк М.В. Левченко справедливо писал о том, какую Италию получила Византия в VI в.: «Италия, пережившая ужасы 20-летней войны и связанного с ней голода и мора, перешла под власть Византии в виде разоренной и обезлюдевшей страны. Крупнейшие города, как Неаполь, Милан, Рим, лишились большей части своего населения… Утратив не менее половины своего населения, страна в большей своей части оставалась необработанной и кроме того должна была выносить налоговый гнет и вымогательства византийских агентов фиска».
Истинным монументом «нового старого» порядка стала знаменитая Прагматическая санкция от 13 августа 554 г. Ею было введено раздельное военное и гражданское управление Италией (хотя временно единым главой администрации был объявлен Нарсес); страна была поделена на военные округа, которыми начальствовали дуксы, впоследствии эволюционировавшие в практически самовластных герцогов. Она восстанавливала крупное землевладение, возвращала латифундистам отторгнутые у них имения, стада, рабов и т.д. (особенно был характерен наплыв бывших хозяев, некогда эмигрировавших в Константинополь и теперь жаждавших вернуть свое достояние). Все готы, не приспособившиеся к военной или гражданской службе, стали «безземельными». Все сделки, заключенные с правления «тирана» Тотилы с его сторонниками, объявлены недействительными, как заключенные под страхом насилия. Дети от смешанных браков рабов и свободных обращались в рабов. Имущество, отторгнутое у Церкви господствовавшего вероисповедания, возвращалось, а заодно (чуть позже) ей было передано и все арианское; как пишет Агнелл: «Император Юстиниан, придерживающийся истинной веры, все имущество готов уступил этой церкви и велел им владеть блаженному епископу Агнеллу; и не только то, чем они владели в городах, но и в пригородных виллах и даже в деревеньках, и храмы, и алтари, рабов и рабынь и все, что могло иметь отношение к их языческому культу и обычаям, – все это он подарил и уступил».
Нарсес принялся деятельно восстанавливать укрепления таких городов, как Рим и Милан, еще более укрепил Равенну. В последней действовали два монетных двора: один чеканил золотые и серебряные монеты, другой – разменные медные. Документы зафиксировали обширную деятельность в Равенне купцов (торговали, в основном, предметами роскоши и рабами), скупщиков, торговцев шелковыми тканями; имелись корпорации ювелиров, менял, врачей, оружейников, писцов, булочников. По всей Италии упадок городских курий привел к усилению епископской власти, в ведение которой попадали постепенно суд, полиция, городские доходы; однако в Равенне вскоре появился такой чин, как экзарх, который, конечно, серьезно ограничивал и церковную власть в лице епископа, и гражданскую, в лице префекта претория. Так, вообще, префект претория какой-либо провинции – высшая гражданская должность поздней Античности; выше него стоял только император. Впрочем, изначально в отвоеванной у готов Италии префект являлся как бы еще и военным начальником, в силу сложившихся обстоятельств; чуть позже (584 г.), при императоре Маврикии (ок. 539—602 гг., правил с 582 г.), это положение было официально узаконено титулом экзарха, при котором префект претория все более и более умалялся, пока к середине VII в. не исчез вовсе. Иногда (что не вполне справедливо юридически, но верно фактически) этот титул распространяют на трех первых итальянских префектов постготского периода – полководца Нарсеса, Лонгина (знаменитого своим приключением с лангобардской королевой Розамундой, о чем мы еще обязательно расскажем) и Бадуария. Д. Маускопф-Дельяннис довольно критически относится к фигуре экзарха, полагая, что это просто предстатель верховного правителя, обитающего где-то очень далеко от простых итальянских смертных. Точка зрения О.Р. Бородина кажется нам более близкой и оправданной. Экзарх Равенны имеет свой собственный роскошный двор, он является главой административного аппарата Византийской Италии, он – главнокомандующий всеми ее вооруженными силами, высшая судебная инстанция – тоже он; церковные иерархи нуждаются в его одобрении для занятия кафедр, путем чего экзарх контролировал и церковную власть через утверждение на кафедрах угодных ему епископов – вплоть до папы римского в VII в.; экзарх сам ведет переговоры с иноземными властителями и, от имени императора, имеет право объявлять войну и заключать мир; чеканит свою монету; атрибуты его власти – трон и хламида. Практически, судя по всем вышеприведенным признакам, это самостоятельный государь, только официально такого статуса не имеющий, а получающий санкционирование своей власти от василевса – в принципе, как короли Одоакр и Теодорих. Одна как бы беда – что его могут внезапно «снять» из Константинополя (хотя потом точно так же могут и «вернуть», прецедентов как минимум три); вторая – часть экзархов была евнухами, так что династии основать не получилось бы, что не помешало, впрочем, двоим из этих державных скопцов заявить претензии на отделение Италии от Византии в перспективе воссесть самодержцами в Риме. Второй экзархат – Африканский – был учрежден в 590 г. при том же Маврикии, который учредил и Равеннский экзархат. Двор обоих экзархов был устроен наподобие императорского, и в принципе власть их тоже была практически мало чем ограничена «на местах»; сын африканского экзарха Ираклий (575—641 гг., правил с 610 г.), пользуясь поддержкой отца, в 610 г. вообще сверг византийского императора Фоку (547—610 гг., правил с 602 г.) и основал династию, правившую Византией до 711 г. Ближайшими помощниками экзарха выступают дуксы – военно-гражданские губернаторы округов-дукатов; хартуларии – военные, управляющие частями дукатов; далее идут викарии – заместители дуксов, доместики – начальники подразделений, локосерваторы – начальники крепостей и т.д. Налицо явный приоритет военной организации экзархата над гражданской. Кроме того, очевидны признаки совмещения экзархом трех видов власти – военной, гражданской и судебной. Византийское войско экзархата представляло из себя два основных подразделения – стратиотов, разделявшихся на нумеры по 200—500 воинов во главе с трибуном (в Равенне и Риме служили воины Феодосийского нумера, общая численность равеннского гарнизона составляла от 4200 до 5600 воинов) и схолу – гвардию экзарха. О наемниках-федератах и пограничных служилых людях сведений не имеется, хотя известно, что равеннский архиепископ имел личную гвардию из готов. Византийская армия в Италии в целом оценивается в 32 000 воинов. Жалованье платилось все более нерегулярно, и со временем и сама армия стала все больше походить на иррегулярное войско, малоспособное к длительным походам; каждая часть медленно, но верно «прирастала» к своему населенному пункту. Воины робко начинают становиться арендаторами земли, а потом и ее собственниками. Командиры начинают избираться своими воинами. Хитрые римские папы, подрывая авторитет экзархов, время от времени выделяют деньги византийским воинам, и это постепенно приносит свои плоды: армия начинает видеть своего верховного вождя… в римском архиерее! Но это мы забежали несколько вперед, просто представился удобный случай рассмотреть вопрос о военно-политической организации Равеннского экзархата до конца.
Однако прежде чем поведать его историю, сведшуюся фактически к двум основным темам – борьбе византийцев с лангобардами и равеннских архиепископов – с римскими папами, расскажем об архитектурных памятниках описанной ранее переломной эпохи – в первую очередь, базиликах Св. Виталия и Св. Аполлинария в Классисе: заложенные несчастной Амаласунтой, они были достроены византийцами, став немногими, дошедшими до нашего времени шедеврами искусства ранней Византии. Читатель убедится на их примере, как они служили византийской имперской пропаганде. Заодно будут рассмотрены византийские памятники, близкие им по времени, уцелевшие или погибшие.
Святой Виталий был, да и доселе остается, весьма почитаемым в Равенне. Есть мнение, что равеннская базилика была выстроена как бы в политический противовес прежней столице – Милану, где тамошний знаменитый епископ Амвросий «открыл» мощи святых Гервасия и Протасия – сыновей св. Виталия. Как бы логично было предположить, что святые сыновья оказываются все же в какой-то зависимости от своего отца. Сложно сказать, насколько это верно исторически, хотя это верно логически, ведь базилика возводилась, когда ни о каком противостоянии с Миланом и речи в помине не было. Однако об этом стоило упомянуть – не ради расширения текста, но потому, что это объясняет, скажем так, почитание св. Виталия в более раннее время, Гонория и Плацидии, ибо раскопки 1911 и 1925 гг. выявили под полом базилики остатки небольшой часовни (5,40×8,48 м) V в., посвященной св. Виталию (что ставит закономерный вопрос: точно ли Амаласунта возвела базилику на месте старого цирка?). По преданию св. Виталий был высокопоставленным военным (miles consularis) в языческие времена и выдал себя, утешая пытаемого за христианскую веру врача Урсицина, за что был казнен сам, затем – его жена Валерия, и потом – сыновья (ок. 164 г.). Как Агнелл цитировал надпись в атриуме базилики (пер. с англ., только у Агнелла почему-то сначала «храмы» идут во множественном числе. – Е.С.): «Величественный храм возносится до своей почтенной крыши и посвящен Богу во имя святого Виталия. И Гервасий и Протасий тоже владеют этой твердыней, их объединили семья, вера и Церковь. Отец, бежавший от пагуб этого мира, был этим сыновьям примером веры и мученичества».
Теперь осмотрим само сооружение.
Базилика Св. воина Виталия, покровителя Равенны, в которой, по поэтическому выражению исследователей, сочетались гении Рима и Византии, чудо из чудес; никакое слово не дерзает описать твои красы! Попадая внутрь, чувствуешь, что уже в раю: право, немногие места дают такое ощущение. И не думаешь о том, что мозаичное убранство этой огромной восьмиугольной базилики сохранилось лишь частично, в пресбитерии и апсиде – нет и мыслей о том, какова она была раньше, во всей целости, и что украшало ее купол: нет, и взгляд, и мысль прикованы к алтарю, и только потом, многое время спустя, насытив зрение, ум и душу, отдаешь должное прочим каменным кружевам, в который наряжена эта красавица – видишь резные капители колонн с разноцветными агнцами, павлинами, толстыми коротконогими лошадьми и монограммами Юстиниана и Феодоры, подпирающими кирпичные своды арок, на которых гнездится второй ряд колонн, поддерживая следующий ярус, и так далее; и все это – отдельные семь полукружий внутри храмового восьмиугольника, своеобразное ядро 33 метров в диаметре (из 40 в целом), а вместо недостающего восьмого открывается перспективный вид на алтарь (апсида пятиугольная, трехоконная, с полукуполом); венчает строение восьмиоконный купол (высота от пола – 28,7 м), исполненный по