. – Е.С.). Как рассказывают, ему, по повелению императора, вырвали глаза, чтобы он, обладая могучей силой, не натворил какого-либо зла в королевском городе. А спустя некоторое время он, приготовив себе два ножа и спрятав их под рукава, пошел ко дворцу и обещал сообщить императору нечто весьма важное, если его допустят к нему. Император выслал к нему двух патрициев из числа своих приближенных, чтобы они выслушали его. Когда они подошли к Передею, он приблизился к ним, как бы намереваясь сказать им что-то совершенно секретное, и, схватив в обе руки спрятанные им ножи, нанес им столь тяжелые раны, что они тут же рухнули на землю, испустив дух. Так отомстил он, напоминая собой могущественного Самсона, за причиненные ему страдания и за потерю своих двух глаз, убил двух самых полезных для императора людей. Лангобарды же выбрали после совместного обсуждения Клефа, знатнейшего мужа между ними, в городе Тицине, своим королем. Этот приказал умертвить мечом многих могущественных римлян или изгнал их из Италии. После же того как он со своей супругой Ансаной пробыл год и шесть месяцев на троне, он был зарублен мечом одним своим рабом».
Андреас Агнелл Равеннский, «История архиепископов равеннских» (из раздела «О преосвященном Петре Старшем»): «В правление Юстина II, в год шестой, потомок Юстиниана, король лангобардов Альбоин (автор явно льстит варвару или что-то путает. – Е.С.), был убит приближенными в своем дворце по приказу своей супруги Розмунды (такая форма имени в тексте. – Е.С.) в четвертый день июльских календ. Я не опущу причин его убийства, которые мы знаем, но охотно предам их гласности, чтобы вы были бдительны. Однажды, когда Альбоин, веселясь, проводил час утренней трапезы и королю были принесены яства, за ними последовало сильное опьянение вином. Среди прочих чаш он приказал принести череп своего тестя, отца Розмунды. Когда череп был принесен, король велел наполнить его вином до краев и так весь его выпил; выпили также и другие, разгоряченные вином. Затем король приказал виночерпию снова наполнить череп до краев и подать его Розмунде, своей жене. Этот череп был окован лучшим золотом и усажен жемчугом и различными драгоценнейшими камнями. Протянув его жене, король сказал: “Пей до конца”. Как скоро она приняла череп, восскорбела, но внешне спокойная, сказала: “Я с радостью исполню повеление моего господина”. Потом выпила, отдала кубок виночерпию и удвоила скорбь в сердце, сдерживая жестокость в душе. Не будем отвлекаться на многое, продолжим об убийстве. В те дни во дворце короля был некий муж, человек сильный, по имени Хельмегис, который состоял в сожительстве со служанкой королевы. Призвав его, королева начала уговаривать его убить короля. Он, не соглашаясь с ее волей, сказал: “Да не будет так, чтобы я поднял руку на короля, моего господина. Ты знаешь, что он муж сильнейший, и я не смогу его одолеть”. И она: “Хотя ты и не сделаешь этого, пусть никто не узнает о нашем разговоре”. И он: “Несомненно, никогда не выйдет эта речь из моих уст. Обратись к другому убийце, а я не сделаю этого. Пожелав сделать это, ты не должна была с ним соединяться, но, после того как с королем будет покончено, сохрани верность”. Королева в неистовстве вернулась в свои покои и задумалась, как бы ей убить мужа. Придумав хитрость, она призвала свою служанку и сказала ей: “Поклянись, что не выдашь меня и не откроешь никому моих замыслов, и сделаешь все, что я тебе скажу”. После того как служанка пообещала ей это, как вы уже слышали, королева говорит: “Я ежедневно борюсь с собою в душе из-за любви к этому вот юноше, который с тобой сожительствует. Повели ему прийти в тайное место, когда ему должно будет с тобой спать, и скажи: “Скорее предадимся страсти, ибо я тороплюсь и не могу медлить”. А я надену твои одежды, спрятанные там, и он меня не узнает”. Однажды, когда Хельмегис, как имел обыкновение, пожелал спать со служанкой, она, поддавшись уговорам королевы, сказала ему: “Если не придешь в такой и такой час в таковое тайное место, мы не сможем предаться любовным ласкам, ибо, получая от королевы частые приказания, я не могу отлучаться с ее глаз надолго”. Он, согласившись, ответил: “Да будет так”. И служанка сделала так, как ее уговорила королева, и передала все эти слова своей госпоже. Когда же наступило темное время, Розмунда надела платье своей рабыни и встала в том месте, где должно было совершиться греху; как только появился Хельмегис, она начала целовать его и измененным голосом безмятежно проговорила: “Уже наступает время, когда мне нужно вернуться к моей госпоже, чтобы не приключилось мне беды, если она случайно обо мне спросит”. Тогда он остался с ней в этом месте, и она бросилась в его объятия. После того как свершилось преступление, она спросила юношу: “Кто я?” Он ответил: “Служанка королевы”. Она добавила ему: “А не королева ли я Розмунда? Разве не сказала я тебе, что я заставлю тебя совершить против твоего желания то, что ты не захотел сделать по своей воле?” Когда Хельмегис признал, что перед ним королева, то заплакал и сказал: “Горе мне, как я впал в такой грех? За что ты убила меня без меча? Кто осквернил семя короля или лег с королевой, как я, несчастный?” Тогда она стала произносить слова утешения и сказала: “Молчи! Это все совершилось на благо; однако между тобой и королем Альбоином возник такой раздор, что либо ты отомстишь ему, либо он зарубит тебя своим мечом. Прежде чем все это станет всем известно, напади на него первым; когда придет подходящий день, я пошлю за тобой, ты же приходи в приготовленное место и убей его!” Однажды, когда была приготовлена королевская трапеза, король, отсрочив пир, предавался веселью и выпил столько вина, сколько никогда не пил в прежние времена, и призвал свою супругу. После того как он взошел на свое ложе, Розмунда, войдя, начала перебирать волосы на его голове и дотрагиваться до кожи ногтями, делая это словно бы для его удовольствия. Когда он через малое время заснул, понуждаемый вином, она дотронулась до него два или три раза, чтобы проверить, действительно ли он погрузился в глубокий сон, и послала призвать соучастника своего преступления, чтобы он скорее пришел. Она унесла обоюдоострый меч, лежавший у головы короля, который тот обычно носил на боку (этот меч мы зовем “спата”), и крепко привязала его к изголовью ложа тем самым кожаным поясом, которым король препоясывал чресла, так что меч остался в привязанных ножнах. Когда же убийца пришел, намереваясь уклониться от такого преступления, чтобы не поднять руку на короля, королева, напротив, бранила его: “Если ты обнаружил, что ты немощен силами и не можешь его убить, я подниму на него руку. Скажи только, что ты бессилен духом; сейчас увидишь, что сделает слабый пол”. И эти взаимные обвинения усиливались. Когда она, применяя силу, принуждала его к убийству короля, то прибавила: “Меч его, которого ты испугался, в надежных путах и крепко привязан”. А он: “Ты знаешь, что он муж воинственный, могучий силами и крепкий руками. Он победил во многих войнах и весьма многих подчинил себе, сровнял с землей крепости недругов и, уничтожив врагов, присоединил к своим пределам города противника. И как я могу один зарезать того, кто, не боясь противника, потрясал все?” Она же со скорбью сказала ему: “Ты никак не можешь поставить мне что-либо в упрек. Вспомни преступление, которое ты совершил, ибо, если оно будет раскрыто, ты умрешь, ведь меня любят все, кроме короля. Если кто-нибудь узнает о твоем злодеянии, я прикажу тебя тайно убить”. При этих словах Хельмегис, мучимый сомнениями, вошел в покои, где отчасти из-за выпитого вина отдыхал король, приблизился к королевскому ложу и вынул меч, чтобы убить лежащего. Король же, почувствовав это, пробудился и восстал ото сна. Он попытался вытащить меч из ножен и не смог, ибо меч был крепко привязан руками его супруги. Тогда, схватив скамейку, на которую он имел обыкновение ставить ноги, король использовал ее вместо щита, но не слишком себя защитил; он громко закричал, но никого не было, кто бы услышал его, потому что по приказу его супруги будто бы ради отдыха короля все двери во дворце были закрыты. Короля одолели, и он был убит. Лангобарды пожелали лишить жизни этого человекоубийцу и с ним королеву, но, узнав об их замысле, она удалилась в Верону до того времени, как утихнет ярость народа. Но так как лангобарды бранили ее, она, опустошив дворец, с множеством гепидов и лангобардов в месяце августе приехала в Равенну и со всей королевской свитой была принята с почестями префектом Лонгином. Через несколько дней префект послал к ней, говоря: “Если королева будет связана моей любовью, пожелает войти в число моих близких и сочетается со мной браком, она будет более могущественной королевой, чем сейчас. Разве не лучше, чтобы она и свое царство удержала, и власть над всей Италией получила, чем и господство над Италией потерять и царство погубить?” Она же передала ему: “Если префекту угодно, это может совершиться через несколько дней”. Однажды Розмунда приказала приготовить баню, и Хельмегис, человек, убивший ее супруга, вошел в купальню; после того как он, разгоряченный жаром, который охватил его тело, вышел из бани, Розмунда принесла чашу, полную питья, словно так полагается королю; напиток же был смешан с ядом. Он, взяв из ее рук сосуд, начал пить. И когда он понял, что это был напиток смерти, он отодвинул от уст своих кубок и дал королеве, говоря: “Выпей и ты со мной”. Она не хотела; тогда, вынув из ножен меч, он встал над ней и сказал: “Если не выпьешь из этой чаши, я убью тебя”. Розмунда выпила против своего желания, и в тот же час они умерли. Префект Лонгин унес все сокровища лангобардов и все королевское богатство, которое Розмунда привезла из королевства лангобардов, и вместе с дочерью Альбоина и Розмунды переслал к Юстину, императору Константинополя; и возрадовался император, и наделил префекта весьма многими дарами. По этой причине вы, всякие мужи, состоящие в браке, будьте ласковы со своими женами, чтобы не потерпеть вам худшего, чем это. Смягчайте их ярость и молчите во время ссор. Есть среди вас такие, которые говорят: “Что я прикажу, будет неизменным, а что ты сказала, не будет”. Если разожжешь пожар, пеняй на себя, мне потом заботы не будет. Не смогу поверить, что ты не отведывал из таковой чаши, но ты промолчал по причине позора и стыда, как бы тебя кто-нибудь не пристыдил. Ты возглашаешь стойко: “Эта жена моя, из-за которой ты надо мной издеваешься и насмехаешься, не желает ущерба дому моему, хорошо хранит мое имущество, и ее нрав мне приятен”. Ты не можешь выразиться иначе чем миролюбивыми словами. Если же супруга не услышит таких слов, воспламенится и долго будет браниться, а муж будет в затруднении, бродя туда-сюда из страха перед супругой. Сей вот муж, который обладал царством, который сокрушил недругов, который победил в битвах, который опустошал города, который пролил кровь, который разорял государства, который уничтожил врагов; смотрите, как он был убит при помощи хитрости, и его тело было изранено ударами! Какой муж может замыслить столь гибельные злодеяния, как этот злобный женский разум? А ведь есть некоторые, кто даже друга или ближнего не принимает в своем доме без супруги, ибо жена держит первенство над мужем; хочешь не хочешь, они подчиняются желанию женщины. Узрите в прелюбодеянии египтянку, в лживости Иезавель, в раздорах Далилу, в убийствах Иаиль, в презрении к мужам Вастиду, в веселии Иродиаду, в неистовстве Сонамитянку, в гневе служанку предводителя врагов человеческих. Я говорю вам это, ибо многих мужей мы находим таковыми и весьма над ними смеемся и скорбим! Братия, мы, люди, как тр