Здесь, правда, древний автор немного путает, объясняя равеннско-римский раскол все теми же пресловутыми «Тремя главами» – напротив, как помнит читатель, равеннская кафедра поддержала осуждение «Трех глав», в то время как папа вел себя двурушнически, а миланские и аквилейские прелаты как раз ушли в раскол (и если Милан «одумался» в 581 г., то Аквилея держалась аж до 698 г.). Так что здесь прав О.Р. Бородин, говоря о том, что равеннский экзарх захватил аквилейских прелатов, чтоб вырвать у них отречение от «Трех глав», осужденных на V Вселенском соборе, причем по поручению папы Пелагия II (ок. 520—590 гг., на кафедре с 579 г.). Но дыма без огня не бывает – в чем же на самом деле состоял церковный конфликт Рима и Равенны?
Как помнит читатель, возвышение равеннской кафедры началось при Юстиниане. Уже его друг архиепископ Максимиан, по-видимому, составил первый полулегендарный список равеннских предстоятелей со времен апостольских, утверждая значимость своей кафедры; много постарался его преемник Агнелл, бывший воин, которому досталось имущество арианской Церкви. Петр Старший вообще провозгласил себя папой. Все эти тенденции не могли не встревожить папский Рим. По крайней мере Максимиан и Агнелл были местными «назначенцами», Петр Старший – возможно, тоже, поскольку историк Агнелл, описывая его жизнь, говорит, что он «…был поставлен во епископа второго индикта в Риме после поста в 17 календы октября и вернулся (! – Е.С.) с миром. Граждане Равенны приняли его с безмерным ликованием; жители города Классиса выбежали ему навстречу к месту, называемому У Ноны. Тогда все, радуясь, произносили хвалы: “Бог тебя дал нам, да сохранит тебя Бог!” Тогда отроки шли перед ним с восхвалениями, так как не только взрослые были любезны, но и малыши». Так вот преемник Петра – Иоанн IV (на кафедре в 574—595 гг.) – был назначен уже Римом; а если учесть, что уже его преемник, Мариниан (на кафедре в 595—606 гг.), был не только назначен папой Григорием Великим (ок. 540—604 гг., на кафедре с 590 г.), но и являлся его близким другом, тенденция очевидна: Рим хотел контролировать Равенну, по крайней мере, в церковном смысле. Но вот столь излюбленное церковниками «чудо»! Едва римский ставленник, будь то Иоанн или Мариниан, попадал в Равенну, он тут же подхватывал на местных болотах бациллу самостийности и достойно продолжал конфликт с папским престолом. Очевидно, что «короля играла свита». О.Р. Бородин пишет: «На протяжении двух лет (593—594) ситуацию осложняло дело о паллиуме. Григорий Великий добивался, чтобы архиепископ Равенны Иоанн (574—595) надевал его только во время торжественной службы. Последний отвергал папские домогательства. Поддержавший его экзарх Роман (589—596) занялся распространением анонимной книжки (libellus), где утверждалось, что папа изменил империи. Император Маврикий потребовал, чтобы Григорий I отступился от равеннского архиепископа». Тот же автор пишет: «Согласно верному наблюдению английского исследователя Дж. Ричардса, усилению равеннской Церкви парадоксальным образом способствовало лангобардское завоевание, так как Рим оказался фактически отрезан от епархий Северо-Восточной Италии… В 592 г. сам папа был вынужден смириться с положением дел, сложившимся в результате лангобардского завоевания, и подчинить равеннской архиепископии все церкви экзархата и Пентополей (часть из них прежде подчинялись непосредственно Риму)».
Равеннская церковь пожинала все возможные выгоды из конфликта папского Рима с Константинополем, который как раз в это время продавливал признание Римом титула «Вселенский» за своим первосвященником. Кроме того, уклонение в раскол миланской кафедры отдавало миланские епархии под власть Равенны. Возвращение Милана под сень Рима, а потом сближение Рима с Константинополем после переворота Фоки (в принципе, только Рим и поддержал террористическую политику бывшего центуриона) ослабило влияние равеннской кафедры, Мариниан принес перед папой покаяние; однако взаимная поддержка с экзархом дала свои интересные плоды: право, по словам О.Р. Бородина, «…влиять на выбор очередного папы, пусть полуофициальное, но признаваемое самой римской курией. Liber Diurnus дает формулу обращения к равеннскому архиепископу в связи с предстоящим утверждением римского папы. “Просим тебя, святейший и блаженнейший отец, – гласит формула, – способствовать тому, чтобы славнейший экзарх сделал это (произвел назначение папы. – О. Б.)”. Показательно, что папская канцелярия даже в официальном документе не делала секрета из того, что авторитет архиепископа Равенны держался на его альянсе с византийской администрацией».
«Перемирие» равеннской кафедры с римской тянулось порядка сорока лет; вернемся чуть назад. В начале 590-х гг., как пишет Павел Диакон, «…в Равенне, Граде (Градо) и Истрии вновь была паховая чума, и она была столь же ужасной, как и за тридцать лет до этого». В 592 г., когда сполетский герцог Ариульф напал на Неаполь, папа Григорий заключил с ним сепаратный мир. Эта его инициатива разъярила Равенну – экзарх Роман, побывав в Риме, пошел в поход на лангобардов и выбил их из Сутрия, Полимарция, Орты, Тудера, Америи, Луцеол и Перузии. Новый король Агилульф (ок. 555 – ок. 615 гг., правил с 590 г.), в свою очередь, осаждает Рим и удаляется, только получив с папы выкуп. Самостоятельная политика папы смущает Равенну, его призывы к заключению мира с лангобардами игнорируются экзархом. Папа вступил в переписку с варварской королевой Теоделиндой – католичкой по вероисповеданию, в надежде, что она распространит господствующее вероисповедание среди лангобардов.
Политическая прозорливость папы отмечена историком С.Г. Лозинским: «Лангобарды все же продвигались вперед. Тогда римский папа изменил позицию и склонился к мирным переговорам с лангобардами, в то время как императорская власть из Константинополя требовала решительной борьбы с “проклятыми арианскими пришельцами”, будучи не в состоянии послать на помощь Италии ни одного солдата». После смерти экзарха Романа сменивший его Каллиник (правил в 597—603 гг.) пошел навстречу папе, и вместе с усилиями Теоделинды в итоге был подписан мир (599 г.). Теоретически он не устраивал обе стороны – византийцы фактически признали захват части Италии лангобардами, но при этом закрепили за собой дорогу, связывающую Римский дукат с Равеннским экзархатом; сполетский и беневентский герцоги были недовольны, хотя именно эта византийская «пуповина», отрезавшая их владения от Павии, делала их еще более независимыми. Но воистину худой мир был предпочтительнее доброй ссоры, тем более что год спустя «…весьма суровый мор опустошил Равенну и местности, лежащие вокруг морского побережья».
Однако мор прошел, и мир был нарушен Каллиником; Павел Диакон повествует, что в 601 г. «…дочь короля Агилульфа, вместе со своим мужем Гудескальком, была захвачена в Парме войсками патриция Галлиника (такая форма имени в тексте. – Е.С.) и доставлена в город Равенну». Король в ответ взял Патавию (Падую, причем византийский гарнизон был отпущен в Равенну) и Монс Силицис (Монфеличе). Видимо, эти поражения привели к тому, что Роман был отозван, а на его место поставлен уже знакомый нам Смарагд (второе правление – с 603 по 610 г.), однако новый старый экзарх продолжил терять город за городом (Кремону, Мантую, Вультурину); все, чего он смог тогда добиться, – отступавший из Вультурины гарнизон сжег крепость Брексилл. Имея на руках родственников варварского короля, византиец ловко заключил мир (603 г.), который в целом соблюдался и продолжался все правление Смарагда (исключая 605 г., когда византийцы потеряли Урбс Ветус (Орвието) и Бальнеус Регис (Банорею), а экзарх ради продления мира уплатил 12 000 солидов).
Переворот, низвергший Фоку и возведший на византийский престол Ираклия, отозвался и в Равенне сменой экзарха: смещенному Смарагду наследовал Иоанн I Лемигий (правил в 610—616 гг.). Впрочем, он продолжил политику своего предшественника, и мир с лангобардами длился до смерти короля Агилульфа (615 или 616 гг.), а ему наследовал его сын Адалоальд (Адальвальд, 602—622 гг., правил с 615 по 616 г.) при регентстве Теуделинды. Впрочем, прокатолическая и провизантиская ориентация королевы-матери и юного короля (вкупе со сведениями о психическом нездоровье Адалоальда) привели к тому, что они были свергнуты. Дальнейшие известия разнятся – то ли короля заставили принять яд, то ли он с матерью спасся в Равенну, где вскоре и скончался. Наш авторитетный источник по лангобардскому времени, Павел Диакон, обошел его дальнейшую судьбу подозрительно красноречивым молчанием. Королем стал туринский герцог Ариоальд (правил в 625/626—636 гг.), ничем особо себя не проявивший. Впрочем, разговор о лангобардских королях отвел нас немного в сторону от основного рассказа о Равенне и ее экзархах. Дело в том, что Иоанн Лемигий был убит то ли своими офицерами, то ли простыми воинами по невыясненной причине. Одна фраза источника о том, что его преемник евнух Элефтерий (правил в 616—619 гг.) «…казнил всех, кто был замешан в смерти экзарха Иоанна и чиновников», заставляет заподозрить не просто целый заговор, а, возможно, и бунт: можно заколоть отдельного правителя, но когда бьют чиновников – это уже нечто большее, чем дворцовый переворот. Сообщение об узурпации в Неаполе некоего Иоанна Компсина, на усмирение коего отправился Элефтерий, позволяет выдвинуть предположение о некоем антивизантийском движении, вышедшем за пределы Равенны, – однако не настолько грандиозном, чтоб новый экзарх не смог довольно легко его подавить (по свидетельству Павла Диакона: «В это время Иоанн из Консии (Концы) захватил власть в Неаполе, но уже несколько дней спустя патриций Элевтерий (такая форма имени в тексте. – Е.С.) прогнал его из города и убил»). О.Р. Бородин считает, что «…в событиях 616 г. можно видеть первое выступление против господства Византии сепаратистски настроенной части итальянского господствующего класса, в частности – некоторых представителей равеннской знати». Насколько это справедливо, судить сложно. Впрочем, вполне допустимо, исходя из истории самого Элефтерия. Сначала он ввязался в новую войну с лангобардами, но потерпел ряд поражений и заключил мир под условием выплаты ежегодно 5 кентинариев золота. А потом решил, видимо, возродить Западную Римскую империю со столицей в Риме и тем самым отделить Италию от Византии; претендовать на Константинополь он, как евнух, вряд ли мог в силу древнего обычая: верховную власть не мог занять калека (ведь василевс – практически Бог на земле; средневековым грекам было далеко и до своих гениальных пращуров с косой Афродитой и хромым Гефестом (когда Аристофан, а вместе с ним и все афиняне смеялись в «Облаках» над писающим Зевсом), и до германцев с одноруким Тюром и одноглазым Одином), отсюда столь частые в истории Византии кастрации, ослепления и т.д. претендентов и свергнутых правителей; единственное исключение – возвращение на царствие свергнутого Юстиниана II Ринотмета, т.е. Безносого (669—711 гг., правил в 685—695 и с 705 гг.). В Равенне Элефтерий облачился в пурпур, оформив наглядно свою претензию на высшую власть, и хотел, чтоб архиепископ Иоанн VI (на кафедре в 613—630 гг.) его короновал; тот, однако, отказался от подобной сомнительной чести, и Элефтерий направился для коронации в Рим, то ли логично предположив, что папа может оказаться более сговорчивым в пику равеннскому иерарху, то ли по лукавому совету самого архиепископа Иоанна (его отношение к происходящему О.Р. Бородин назвал «молчаливой оппозицией»; тот же автор задается справедливым вопросом: не имел ли Элефтерий намерения, требуя от Иоанна коронации, возвысить равеннского архиепископа до патриаршего сана? А то, что Иоанн «перенаправил» бунтаря в Рим, свидетельствует, что сам Иоанн в эту затею очень мало верил, – и оказался, в историческом смысле, прав). Павел Диакон в своем рассказе краток: «После этих вещей тот же патриций Элефтерий, евнух, принял права суверена (то есть восстал против центрального константинопольского правительства