[321]. Массовое убийство женщин осуществлялось и в газовой камере.
Появление газовой камеры в Равенсбрюке Ж. Тиллион связывала с циркуляром Г. Гиммлера, в котором говорилось о необходимости увеличить смертность в лагере до 2000 женщин в месяц[322]. Именно для организации работы газовой камеры в женский лагерь из Аушвица направлялись Отто Моль[323] и Йоханн Шварцхубер. Последний, являясь обвиняемым на судебном процессе, заявил, что был «счастлив, покидая Освенцим, и не хотел бы начинать подобное (организацию газаций. – А.С.) второй раз»[324].
На судебных процессах в отношении руководства Равенсбрюка[325] комендант лагеря Ф. Зурен и его заместитель Й. Шварцхубер показали, что в январе 1945 г. деревянный барак, находившийся в нескольких метрах от крематория и лагерной стены, перестроили и он начал функционировать как газовая камера[326]. Однако обнаруженные в ходе данного исследования фотографии названного барака, сделанные сразу после освобождения лагеря, не позволяют однозначно подтвердить свидетельства руководителей Равенсбрюка[327]. В этой связи следует иметь в виду и другие упоминания, например о передвижной газовой камере. О ней свидетельствовали Ванда Кидержинска, указывавшая на машину «Грюне Мина»[328], а также некоторые бывшие заключенные, вспоминавшие о железнодорожном вагоне, который находился либо неподалеку от лагеря «Сименс», либо у Укермарка[329].
В связи с тем, что большая часть документов лагерной администрации была уничтожена нацистами, однозначно определить время функционирования газовой камеры не представляется возможным. В соответствии с имеющимися данными момент начала ее работы относится к концу января 1945 г.[330], а завершение деятельности – к апрелю 1945 г.[331]
В январе 1945 г. бараки № 27–32 были отделены от остального лагеря колючей проволокой. Именно туда направлялись больные и слабые женщины, получившие от врачей «розовые карточки», означавшие освобождение от работы. Позднее они были перевезены в молодежный лагерь Укермарк, а оттуда на машинах отправлены в газовую камеру. Существовали и другие пути, по которым узницы попадали в газовую камеру, – непосредственно из лагерной больницы и палатки, из филиалов[332].
После газации лагерные врачи подтверждали наступление смерти у заключенных, а затем специальная группа мужчин-узников – «зондеркоманда»[333], состоявшая из одиннадцати человек, – переносила трупы в находившийся неподалеку крематорий, в котором они сжигались[334]. Однако в последние месяцы существования Равенсбрюка крематорий работал на пределе своих возможностей, что обуславливалось высокой смертностью узниц. О сложившейся критической ситуации свидетельствует характеристика, которую от лагерной администрации получил начальник крематория Вальтер Шенк: «С начала декабря 1944 г. крематорий совершенно перегружен. Налицо имелись все признаки того, что он остановится и если этого не случилось, то надо это приписать только тому факту, что унтершарфюрер Шенк не пользовался ни воскресеньями, ни праздниками и, невзирая ни на что, работал»[335]. Именно В. Шенк показал после войны на судебном процессе, что трупы загазованных заключенных уничтожались только ночью и только специально прибывшей для этого из Аушвица командой[336].
Что же касается общего числа заключенных, погибших в газовой камере, то его точное определение также весьма затруднительно. Например, в акте, составленном советскими узницами – медицинскими работниками после освобождения лагеря, отмечалось, что с 3 по 30 марта 1945 г., «по статистическим данным бюро», было уничтожено 3311 узниц, из них 431 русская[337]. Другие группы бывших советских заключенных Равенсбрюка приводили сведения, что «только за апрель погибло 4000–5000 человек»[338], а за март газами было отравлено 6000 узниц[339]. Шутцхафтлагерфюрер Й. Шварцхубер в своих показаниях определял общее число загазованных в 2300–2400[340]. Наиболее обоснованными представляются данные, приводившиеся Анис Постель-Виней – бывшей узницей, проводившей исследование по данному вопросу. Она отмечала, что с января по апрель 1945 г. было уничтожено около 6000 заключенных[341]. Схожие данные предлагала и польская исследовательница Ванда Кидержинска, обозначая в своей монографии цифру в 5500 женщин[342].
Последние месяцы существования Равенсбрюка характеризовались не только уничтожением заключенных, но и массовой депортацией узниц. В 1944 г. в связи с эвакуацией лагерей, располагавшихся на востоке, из Майданека в Равенсбрюк было доставлено около 1000 узниц[343]. В том же году в женский лагерь начали прибывать заключенные из Аушвица[344]. Однако очень скоро Равенсбрюк оказался переполнен, и администрации пришлось переправлять поступавших заключенных в другие концентрационные лагеря. Так, в начале 1945 г. свыше 5000 узниц были депортированы в Маутхаузен и Берген Бельзен[345]. С января по апрель 1945 г. в филиалы Флоссенбурга, Бухенвальда и Дахау было перемещено около 4400 женщин[346]. В то же время в Равенсбрюк продолжали поступать узницы из филиалов и лагерей, располагавшихся на востоке, например из Миттельбау-Дора или Ватенштед-Ляйнде[347]. После непродолжительного пребывания в женском концентрационном лагере узницы направлялись далее на запад.
Понимание некоторыми представителями Третьего рейха того факта, что война проиграна, привело к установлению ими контактов с союзниками и различными международными организациями. В. Шелленберг[348] провел переговоры с председателем Красного Креста профессором К. Буркхардтом[349], а Г. Гиммлер с руководителем Шведского Красного Креста графом Ф. Бернадотом[350]. Помимо вопросов об условиях капитуляции Германии стороны оговорили также проблему освобождения заключенных из немецких концентрационных лагерей[351]. 4 апреля 1945 г. в Равенсбрюк прибыли представители Канадского и Американского Красного Креста и на следующее утро вывезли в Швейцарию 300 женщин[352]. Еще через несколько дней из женского лагеря была эвакуирована большая группа представительниц Скандинавских стран[353]. В лагерь были доставлены посылки с медикаментами и продовольствием для оставшихся узниц[354]. 20 апреля в рамках так называемой «акции Бернадот» началась эвакуация женщин из Равенсбрюка. Уже к 29 апреля от 7500 до 8000 ослабевших и больных заключенных, прежде всего евреек, а также гражданок европейских стран, были доставлены Красным Крестом сначала в Данию, а затем в Швецию[355].
Наступление Советской армии заставило руководство Равенсбрюка начать 23 апреля эвакуацию лагеря. С этого момента из него вывозилось оборудование эсэсовских предприятий, уничтожались непосредственные свидетельства преступлений. 27 апреля заключенные, способные передвигаться, были выстроены эсэсовцами в колонны и пешком направлены на запад и север – в сторону, противоположную наступавшим советским войскам. Для такого трудного пути ослабевшим после долгого заключения женщинам нацисты выдали лишь немного провианта из посылок, полученных от Красного Креста[356]. На протяжении всего маршрута многие узницы либо погибли, не выдержав тяжелой физической нагрузки, либо были уничтожены эсэсовцами[357]. Среди заключенных этот марш получил название «марш смерти», а количество участвовавших в нем узниц составило от 15 000 до 30 000 человек[358].
В самом Равенсбрюке остались 2000–3000 наиболее слабых и больных заключенных[359]. Именно они были первыми, кого освободили передовые части 49-й армии 2-го Белорусского фронта, появившиеся в лагере 30 апреля[360]. В «Журнале боевых действий войск 49 армии» в этот день значилось, что «…преодолевая упорное огневое сопротивление и контратаки противника в многочисленных междуозерных дефиле, наступавшие части в трудных условиях местности продвинулись за день на 12–20 км, овладели крупным населенным пунктом Фюрстенберг…»