[361]. За подобные «отличные действия» войскам армии приказом Верховного Главнокомандующего № 352 от 30.04.1945 г. была объявлена благодарность[362]. Однако освобождение женского концентрационного лагеря Равенсбрюк в «Журнале» не значилось.
После окончания войны в бывшем концентрационном лагере, оказавшемся на территории советской зоны оккупации, расположился госпиталь, где получали первую медицинскую помощь бывшие узницы. Тем не менее, несмотря на все усилия врачей, смертность среди них в первые дни и недели мая 1945 г. была высокой[363]. Всего же за весь период функционирования женского концентрационного лагеря в нем погибло около 30 000 человек[364]. В июне 1945 г. в теперь уже бывшем нацистском концентрационном лагере Равенсбрюк был организован лагерь для репатриированных № 222, а оставшиеся больные переведены в различные госпитали и больницы[365].
2.2. Женщина в концентрационном лагере: гендерный аспект
Насилие нацистов в отношении узниц проявлялось сразу по прибытии женщин в лагерь, когда они подвергались дезинфекции в так называемой «бане». В эту процедуру входило получение лагерной одежды после холодного душа и бритья волос на теле и голове узниц[366]. Впоследствии узницы могли быть наказаны за определенные «провинности» и снова подвергнуться принудительной стрижке волос[367]. Это вторжение в пространство телесности было чрезвычайно болезненно для женщин. Обезображенные головы женщин, утративших волосы, традиционно воспринимавшиеся ими в качестве символа привлекательности и женской индивидуальности, должны были, по замыслу нацистов, служить деперсонализации узниц[368]. Восприятие подобной процедуры как насилия над личностью становилось для женщин той причиной, по которой бывшие узницы мстили надзирательницам, обривая их налысо после освобождения в апреле 1945 г.
Травмировавшим женщин опытом, усугублявшим то, что они уже пережили по прибытии в лагерь, являлся гинекологический осмотр врачом-эсэсовцем в «бане». Это медицинское освидетельствование грозило прежде всего опасностью венерических заболеваний, ибо все поступавшие, независимо от состояния их здоровья, осматривались с помощью одних и тех же инструментов[369].
Важно отметить, что вся процедура поступления женщин в лагерь сопровождалась присутствием мужчин-эсэсовцев, не только наблюдавших за обнаженными женщинами, но и непристойно комментировавших происходившее[370]. Наличие мужчин оскорбляло чувства женщин, для большинства которых скромность являлась одним из обязательных компонентов модели поведения в довольно патриархальных обществах довоенного времени. Многие узницы никогда не видели обнаженными даже собственных матерей, сестер, не говоря уже о посторонних женщинах или тем более мужчинах. Ситуация, складывавшаяся по прибытии в Равенсбрюк, безусловно, вызывала у заключенных чувство стыда и унижения. Оказанное психологическое давление по-разному, но все же весьма негативно воздействовало на все группы узниц[371]. Лишь проститутки уже имели в своей жизни опыт принудительных медицинских проверок, даже в присутствии мужчин, поэтому в концентрационном лагере они, в основной своей массе, ощущали только угрозу неопределенного будущего[372].
Узницы Равенсбрюка в рабочем бараке.
Лагерная униформа была не только фактором первоначальной деморализации узников по прибытии в лагерь. Являясь символом лагеря, она постоянно воздействовала на заключенных, напоминая им об их принадлежности к этому пространству и отделяя их тем самым от внешнего мира. Одновременно униформа служила нивелированию индивидуальных различий во внешнем виде женщин[373].
Стресс, антисанитарные условия проживания, плохое питание, а также тяжелая физическая работа отрицательно влияли на организм узниц. Одним из последствий становилось исчезновение менструации. По свидетельствам бывших узниц, аналогичный результат мог достигаться также с помощью применения специальных химических препаратов, которые либо подмешивались им в пищу, либо вводились в виде инъекций[374]. Подобное нарушение менструального цикла было характерно для основной массы заключенных. Исключением являлись лишь женщины, сотрудничавшие с лагерной администрацией и в силу этого имевшие более сносные условия жизни. При этом сам факт наличия или исчезновения менструации мог по-разному восприниматься женщинами. С одной стороны, те узницы, у которых сохранялся менструальный цикл, не только испытывали дискомфорт в связи с отсутствием элементарных гигиенических средств, но и наказывались надзирательницами или старшими заключенными в бараках из-за неспособности скрыть от окружающих естественную реакцию женского организма. С другой стороны, узницы, у которых менструация пропадала, хотя и имели некоторые преимущества в лагерном быту, переживали страх перед возможной неспособностью родить ребенка после освобождения[375].
К деструктивным психологическим и физическим факторам воздействия на заключенных относился в Равенсбрюке тяжелый физический труд. Работа, выполнявшаяся узницами, например разгрузка песка, рубка деревьев, мощение улиц и т. д., зачастую была непосильна для женщин. Возникавшие перегрузки являлись не только причиной исчезновения менструации или истощения, они приводили к тяжелым травмам, последствия которых сказывались на протяжении всей жизни женщин.
Особое место в истории концентрационного лагеря Равенсбрюк занимает тема работы узниц в нацистских борделях различного типа – для СС, вермахта, рабочих принудительного труда и узников мужских концентрационных лагерей. Публичные дома отличались не только разными условиями жизни в них женщин, что обусловливалось прежде всего контингентом посетителей, но и задачами, которые ставили перед ними нацисты. Так, на бордели для солдат и офицеров вермахта возлагалась функция борьбы с гомосексуализмом и венерическими заболеваниями в армии. Бордели для мужчин, принудительно угнанных на работу в Германию, должны были способствовать повышению производительности труда и исключить половые связи иностранцев с немецким населением. Публичные дома для СС способствовали, по всей вероятности, «отдыху» представителей «арийской» расы. И наконец, бордели, появившиеся в 1942 г. при мужских концентрационных лагерях, должны были стимулировать работу узников на предприятиях и продолжать политику атомизации лагерного общества. Узники, получавшие возможность посещения публичных домов, вызывали зависть и ненависть у солагерников[376].
Основной контингент женщин, отправлявшихся на работу в бордели, формировался в Равенсбрюке. При этом привлекались не только бывшие проститутки, но и представительницы других лагерных категорий[377]. Главными критериями для отбора в бордели служили как сексуальный опыт женщин, так и их здоровье, красота. В большинстве случаев женщин принуждали к работе в борделях. Лагерная администрация также могла обманывать узниц, особенно на ранних этапах существования публичных домов, обещая женщинам хорошую зарплату, жильё, еду, одежду и, что особенно важно, свободу после шести месяцев работы[378]. Бывшая узница Равенсбрюка Э. Бухман так описывала отбор узниц в бордели: «В лазарете Равенсбрюка их выводили напоказ раздетыми, и эсэсовские офицеры сортировали их. Конечно, дело не обходилось без целого потока самых омерзительных и похабных острот. Заключенные должны были доказывать свои «способности», повествуя о своем «опыте»[379]. Пытаясь избежать суровой лагерной действительности, многие узницы верили обещаниям администрации и соглашались, тем более что нацисты обращались прежде всего к заключенным, которые находились в совершенно бедственном положении. Абсолютное большинство узниц, оказавшихся в борделях, было вынуждено терпеть издевательства эсэсовцев. Основная масса женщин, заразившись венерическими заболеваниями или забеременев, возвращалась в Равенсбрюк[380]. Позже, когда информация о происходившем в борделях получила распространение, женщины старались любыми способами избежать направления в публичные дома.
Физическое насилие, являвшееся основным и перманентным методом деперсонализации личности узниц, а также разрушения их половой идентичности, присутствовало на всех этапах лагерной жизни женщин. Это насилие выражалось в ежедневных многочасовых перекличках узниц, направлении их в штраф-блок и бункер, где помимо сокращения пайка с 1940 г. применялось и наказание в виде ударов плетью[381]. Одна из бывших узниц, М. Вёлькерт, вспоминала, что после избиения комендант лагеря вместе со своими ближайшими сотрудниками заставил ее и еще нескольких узниц «выстроиться в ряд, нагнуться и поднять юбки». Все это сопровождалось циничными замечаниями и издевательствами[382]. Другой демонстрацией абсолютной власти СС были изнасилования заключенных. Вторгаясь в интимную сферу узниц, эсэсовцы унижали женщин, наносили серьезную травму их психическому и физическому здоровью