[560]. Следует отметить, что лояльность «свидетелей» в отношении лагерной администрации вызывала неприятие со стороны других заключенных, в представлениях которых «библейки», как верующие люди, не имели права взаимодействовать с преступниками-нацистами[561].
Зачастую «исследовательницы Библии» работали в лагерной «бане», а также в бункере, разнося заключенным еду и убирая в помещении[562]. В обоих случаях нацисты эксплуатировали такие качества «свидетельниц», как любовь к чистоте и абсолютная честность[563]. Некоторые ученые подчеркивают, что сотрудники гестапо, зная убеждения «исследователей Библии», расспрашивали их о происходивших в лагере событиях. Не имея возможности лгать, ибо это противоречило их взглядам, «свидетели» рассказывали абсолютно все, тем самым нанося вред, например, подпольной деятельности политических[564]. С последними «библейки» также отказывались сотрудничать, сохраняя верность своим политически нейтральным убеждениям[565].
Изменение отношения нацистов к «Свидетелям» и последовавшее за этим улучшение внешних условий жизни заключенных-«библеек» привело к тому, что они получили возможность даже распространять в концентрационных лагерях собственную религиозную литературу, личные письма, сообщения о ситуации в различных лагерях, толкования Библии. Для этого была создана курьерская сеть, связывавшая различные лагеря и внешний мир[566]. В Равенсбрюке женщины начиная с 1939 г. использовали свободное время и выходные дни для молитв, обсуждений религиозных тем, пения псалмов[567]. Наиболее ярким примером совместной религиозной деятельности стали два события – общее собрание на Рождество 1942 г. и поминальный вечер в 1943 г. С 24 по 26 декабря 1942 г. около 300 «свидетельниц Иеговы» из шести стран собрались вместе, чтобы обсудить прошедший на свободе конгресс, а также рассказать о деятельности своих национальных групп[568]. В 1943 г. в умывальной комнате одного из бараков они провели поминальный вечер при свечах, на котором присутствовало более ста человек. Одна из «свидетельниц» вспоминала, что женщины чувствовали себя «как первые христиане в катакомбах»[569].
Специфической чертой творчества «свидетелей Иеговы» была его неразрывная связь с религиозными сюжетами. Так, Эльфрида Лёр пела псалмы из Библии, в которых содержались строки, дававшие узницам надежду на будущее[570]. Магдалена Куссеров и Роза Риффель представили музыкальную постановку в собственном блоке[571]. Сама Роза Риффель, оперная певица, зачастую исполняла различные произведения для своих «сестер»[572].
В стихотворениях «свидетелей» представлялись мотивы библейских пророчеств и их сравнения с происходившими событиями, описывались картины борьбы Иеговы и сатаны. Музыкальное творчество исследователей Библии, так же как и поэзия, не выходило за рамки религиозных тем, что являлось выражением в концентрированной форме системы ценностей данной группы заключенных[573]. Понимание другими узниками этих произведений затруднялось в силу использования авторами специфических терминов и аллегорий, характерных для «Свидетелей Иеговы». Однако подобное творчество было направлено в первую очередь на поддержание идентичности автора и группы.
Еще одним важным видом деятельности «свидетельниц Иеговы» в концентрационном лагере Равенсбрюк, основанном на долагерном опыте, являлась их интенсивная миссионерская деятельность. Ее анализ позволяет определить особенности эволюции идентичности представительниц различных категорий заключенных в сторону соотнесения себя с группой «исследователей Библии». Следует подчеркнуть, что отсутствуют сведения об отказе женщин от идентичности «Свидетелей Иеговы» в пользу других групп в Равенсбрюке. Зато в воспоминаниях бывших узниц убедительно представлен процесс, когда заключенные отказывались от прежних убеждений и групповых связей в пользу «свидетельниц».
Активная миссионерская деятельность «исследователей Библии» в Равенсбрюке имела место на протяжении всего периода существования лагеря. Руководство концентрационного лагеря, пытаясь помешать сплоченной деятельности, разделяло «исследовательниц Библии» по разным блокам, смешивая с представительницами других категорий. Однако такие действия привели лишь к тому, что многие узницы решили стать «свидетельницами Иеговы»[574]. К числу групп, в которых появлялись новообращенные, относились асоциальные, еврейки, цыганки, а также политические узницы, но в первую очередь те подгруппы, которые не имели устоявшейся системы ценностей[575].
На примере советских «восточных рабочих», среди которых, по разным данным, от 70 до 300 женщин стали «свидетельницами» в Равенсбрюке[576], можно проследить, каким образом происходил процесс принятия ими новой групповой идентичности. Знавшие русский язык «свидетельницы Иеговы» обращались к советским женщинам, посещая их блоки или встречая на главной лагерной улице вопросом: не хотели ли бы они узнать о вечной жизни и об истинном Боге? Если узницы соглашались, то они начинали посещать бараки «свидетелей», участвовать в их собраниях, для них переводились тексты «Сторожевой Башни». В дальнейшем, становясь убежденными «свидетельницами», они могли принять «крещение» непосредственно в лагерной прачечной[577].
В концентрационном лагере женщины искали моральную поддержку и ориентиры. Как отмечала бывшая узница Равенсбрюка Надежда Ярош, став «свидетельницей», она приобрела смысл жизни[578]. Отличавшиеся внешне от остальных категорий, более опрятно и чисто одетые «исследовательницы Библии» привлекали к себе внимание[579]. В лагерных условиях различия в одежде означали разницу в «статусе», а значит, и в возможностях выживания. Так, «восточные рабочие» понимали, что «свидетельницы» занимали лучшее положение, поэтому осознанно или нет, но стремились стать членами этой группы. Какую роль играли здесь моральные убеждения, а какую обыкновенный оппортунизм, определить невозможно[580]. Не менее важной причиной положительной реакции на внешний вид «свидетельниц» было желание узниц восстановить женскую идентичность. Они предполагали, что, получив сиреневый винкель «Свидетелей Иеговы», вместе с тем получат и новую одежду.
После того как узницы начинали соотносить себя с группой «исследовательниц Библии», женщины могли отказаться от прежних винкелей или оставить их. Так или иначе, они позиционировали себя как «свидетелей». Это приводило в том числе не только к моральной, но и материальной поддержке, оказывавшейся им со стороны «сестер», – для них добывалась дополнительная еда, медикаменты[581].
Характеризуя миссионерскую деятельность «свидетельниц», необходимо учитывать, что в Равенсбрюке постоянно шла борьба между различными религиозными группами за новообращенных. «Свидетели Иеговы» противостояли деятельности баптистов, пятидесятников, которых они считали «фанатиками»: «И вот однажды, после того как мы получили уже вечером свою порцию баланды, сидели возле своего барака, к нам подошла девушка и поздоровалась с нами, а в концлагере никто никогда не здоровался. И сказала: «Вы хотите послушать, какую нам Бог обещает жизнь здесь на земле?» Но я, кстати, сидела вместе с баптисткой, которая сразу сказала: «Уходи, сатана, отсюда и не искушай». Я ничего не могла сделать, только лишь заплакала в это время, я очень хотела узнать, потому что я слышала, что есть Свидетели Иеговы русские, и я услышала о Боге на своем родном языке. После этого я от этих баптистов отделилась»[582]. Концентрационный лагерь в итоге становился центром противостояния узников не только нацистской идеологии, но и воззрениям различных групп, будь то политические или религиозные объединения.
3.3. Уголовницы и асоциальные заключенные
Женщины, относившиеся нацистами к группам криминальных и асоциальных узниц Равенсбрюка, характеризовались как чуждые «народному сообществу» («Volksgemeinschaft»), основанному, по мнению идеологов национал-социализма, на добродетелях порядка и дисциплины[583]. За весь период функционирования концентрационного лагеря численность заключенных уголовниц составила как минимум 1117 женщин. В то же время категория асоциальных узниц была представлена 5742 заключенными[584]. Узкая источниковая база не позволяет детально охарактеризовать принципы формирования группы рецидивисток и оценить уровень их сплоченности. Категория асоциальных узниц состояла преимущественно из нищих, бродяг, проституток, то есть групп, не взаимосвязанных между собой и не имевших общей устойчивой системы ценностей[585]. Хотя черный винкель в лагере могли получить и женщины, не являвшиеся до Равенсбрюка представительницами маргинальных общественных групп.