– Извините, проходите, да-да, Марийка я, – заговорила-зачастила. – Все по нескольку раз переспрашивают. – неожиданно, запрокинув голову, заливисто рассмеялась. – уверена, думали, увидите старушенцию с бородавками на носу…
Булат, невольно поддавшись её настроению, тоже рассмеялся:
– Без бородавок, но… старушенцию, точно!
Вике ситуация забавной не казалась. Ломая брови, выразительно смотрела на мужа. Он расшифровал её взгляд: «Ну и чего мы сюда припёрлись?» «Действительно, чего?» – задался тем же вопросом Булат и готов был, извинившись, ретироваться вместе с женой.
Марийка опередила.
– Вы здесь подождите. – став серьёзной, кивнула Булату на скамейку под окном.
Она учтиво взяла Викторию под локоть и церемонно повела внутрь небольшого домика.
– Высокий сервис, – растерянно пробормотал Булат, присаживаясь на левый край лавочки, подальше от декоративного вазона справа, заваленного окурками. – сервис высший класс! – повторил он и поморщился от неприятного запаха.
Над палисадником, густо гудя, мохнатым овалом кружил шмель. Ветерок, облизывая сосновые брёвна свежего сруба, долетал до лавочки, обдавал смоляным духом, перебивая запах окурков.
«Успела на новый дом Марийка наколдовать. Шустрая. Кстати, деньги… не спросил, сколько будет…»
– Женился, называется, – вклинился в его думы вихрастый парень, вывалившийся из-за угла дома и присевший рядом. – корову подоить некогда, всё больных лечит, а им конца и края нет! – пожаловался, прикуривая сигарету. – Будешь? – протянул пачку Булату.
– Не курю.
– А я курю. С такой женой не то что закуришь – запьёшь.
Булату не понравилась фамильярность мужа Марийки. Разговаривать не хотелось, но тот, попыхивая сигаретой, упорно смотрел с выжиданием.
– Я тоже не верю в эту хиромантию, – ради вежливости признался Булат.
– Во что не веришь?
– В хиромантию всякую.
Парень, затушив недокуренную сигарету о рифлёный край вазона, неожиданно вспылил:
– Ты знаешь хоть, что такое хиромантия? – и, не дожидаясь, сам ответил: – гадание по руке! Моя Марийка тут при чём? Она не гадалка, она реально, слышь ты, реально лечит! И диагнозы ставит точные, а люди потом решают, в больничку топать или… – вихрастый, не договорив, тряхнул пачкой, вытащил новую сигарету, прикурил…
Булату захотелось ответить этому неврастенику крепко, по-мужски, или просто встать и уйти, но ситуация была не в его пользу: в доме находилась Вика. Поэтому он молчал и ругал себя, что поддался уговорам тестя: «Фуфло!.. И я, адекватный мужик, поверил в галиматью!»
– Здоровы ли? – хрипло поинтересовался через забор со стороны улицы седой кудлатый мужчина. – Марийка здесь живёт?
– Здесь! – размазывая по вазону вторую недокуренную сигарету, раздражённо ответил вихрастый. – начинается, сейчас очередь соберётся!.. не обижайся на меня… понимаю, тяжело тебе – те, кому легко, сюда не приходят…
– В машину! – приказала Вика, чуть ли не кубарем скатившись со ступенек крыльца. Пламенея щеками и размахивая руками, побежала со двора.
Булат давно не видел жену такой возбуждённой. В последнее время – амёба амёбой, а тут прыть откуда-то взялась!
– Что случилось? – опасаясь худшего, поторопился следом. – деньги. – побежал назад. – деньги… сколько? – налетел на вихрастого куряку.
– Нисколько, – ответил тот, дымя очередной сигаретой. – Марийка! Выдь! – закричал, постучав по раме окна. – ещё одного забери… сейчас выйдет, дедуль, – кивнул седому посетителю. – Нисколько, – повторил Булату, застывшему в ожидании. Тот не мог поверить, что бесплатно. – Иди, дядя. Нельзя деньги брать. Марийка не разрешает. Так её прабабушка научила, от которой ей вся эта, как ты говоришь, хиромантия досталась…
Вика рыдала, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Сердце Булата замерло в предчувствии худшего. «Неужели рак?» Горячая волна сострадания окатила всё внутри и, поднявшись, болезненно ударила в затылок. Поморщившись, подсел к жене. Попробовал обнять – не получилось. Съёжился рядом.
Вика, судорожно всхлипывая, забормотала:
– Как стыдно, не представляешь… Какая же я ду-у-ра-а! Стыдобища!.. теперь две деревни засмеют!..
Булат посмотрел на неё озадаченно.
– Да что случилось-то? Чего она тебе наговорила? Хочешь, пойду разгон колдунье устрою? Это противозаконно – психологические эксперименты над людьми проводить. Давай в суд подадим, взыщем за моральный ущерб.
– Какой моральный ущерб! – смаргивая слёзы, простонала Вика. – это я ущербная… на всю голову!
– Хватит загадками мозг проедать! – взорвался Булат. – и так кочан трещит. Говори, что случилось! Объясни.
– Я беременна.
– Бере… мен… – Булат от неожиданности чуть не поперхнулся слюной. Шумно сглотнул. – Забеременела и не поняла этого? Ну, ты, мать, даёшь!.. Беременность не почувствовала!.. да ну… Марийка тебя дурит.
– Значит, ты ждал, я выйду и скажу, что смертельно больна? – перестав всхлипывать, внезапно окрепшим голосом, поблёскивая злыми влажными глазами, поинтересовалась Вика. – Тебя напугали слова «я беременна»? Может, уже замену мне втихаря нашёл, хоронить приготовился?
– Точно дура! – Булат в сердцах пнул приоткрытую дверцу машины. Выкинул наружу ноги…
– Извини, – придвинулась к нему Виктория, взяла за руку.
– Ты жестокая стала.
– Извини, – теребя его пальцы, повторила Вика.
– Расскажи, как всё было… только без истерик, пожалуйста.
– Мне ничего ей говорить не хотелось. А она и не спрашивала. Сказала, что сильный токсикоз.
– То есть ты прошла с ней в комнату, и она сразу: «У тебя сильный токсикоз»?
– Сначала за руку подержала. Потом потрогала вот здесь. – Вика положила ладонь Булату между лопаток. – потом посадила меня на стул и сказала: «Срок около пяти недель, всё хорошо, только токсикоз сильный». Я чуть со стула не грохнулась. Мозг взорвался! Вдруг поняла – она права! Всё сходится – это беременность. И так стыдно стало, что вскочила и, как ужаленная, побежала…
– Я думал, битва экстрасенсов – фуфло.
– Не знаю, может, по телику фуфло, а тут… слов нет.
Булату после полуторамесячного напряжения не верилось в неожиданно сказочную развязку.
– Значит, сто пудов? У нас будет… дочка?
– Пол ребёнка она не определила, – улыбнулась Вика.
– А почему худеешь? У тебя же живот должен расти.
– Ты что, забыл? Всё, что ем, выходит обратно. Токсикоз. И живот позже начнёт появляться.
– С Айнуром ты быстро потолстела, – вспомнил Булат.
– С ним всё по-другому было, поэтому в этот раз не поняла. Да ещё постоянно вспоминала, как мама заболела. Очень похоже: тошнит от одного запаха мяса, низ живота тянет, ну и другое… ой… не хочу вспоминать!
– А почему засмеют? Что смешного в беременности?
– Глупо всё, глупее не бывает!.. – по-детски скривила рот Вика, готовясь снова заплакать. – я, взрослая женщина, приняла беременность за рак.
– Опять нагнетаешь. Кто узнает?
– Баба Лида уже знает, что я «больна». Папуля постарался, доложил…
– Брось, не усложняй, – обнял за плечи жену Булат. – пусть, что хотят, говорят, главное, ты здорова и у нас будет новый пупс. Лучше девочка. Сбегаю к Марийке, спрошу кто – мальчик или девочка… она, наверное, не успела сказать, ты же, как ужаленная, ускакала.
– Дурак, что ли?
– Дурак. Счастливый дурак, – согласился Булат, выбираясь из машины.
– Ты куда? – выбралась за ним Вика. – Не ходи!
– У татар есть традиция: тому, кто первый принёс хорошую новость, – гостинец.
– У нас с собой нет гостинцев.
– Сами купят. – Булат показал тысячную купюру. – отдам курильщику.
Глава 10
Собранная из шлакоблоков мастерская громоздилась за сараем и смотрела в огород небольшими оконцами, оплетёнными паутиной решёток. Дед, со звоном тряхнув связкой ключей, открыл массивные металлические двери.
– Раньше, в моём детстве, в деревне нигде ничего не закрывалось. Нынче всё иначе. Всякого жулья и наркоманов развелось…
Айнур промолчал, проходя в темноту помещения. Дед пошарил по стене – вспыхнули длинные диодные лампы…
– Я в ауте! – внук, подпрыгнув, толкнул свисающий с потолка деревянный самолётик. Их было много. – Сам сделал? – Хотел раскачать другую конструкцию, но не достал.
– А то! – довольно усмехнулся Иван Фёдорович, просияв от произведённого впечатления.
В помещении вдоль одной стены лежало три ошкуренных бревна, вдоль другой – высокая стопка досок, в углу стояли чурки, брёвнышки, а напротив двери высился встроенный шкаф. Ближе к выходу – несколько вычурных деревянных фигурок, отшлифованных реек, палок, резных досок…
– Будущая беседка, – поймав взгляд Айнура, объяснил дед. – Лидушкин внук, брат Софийки, заказал. Осенью буду ставить, треба со своими делами разобраться. А это деревообрабатывающий станок.
Иван Фёдорович подошёл к конструкции, напоминающей раскладной стол с тремя металлическими столешницами. Между двумя поверхностями был зажат круглый стальной диск с зазубринами, сбоку, снизу, приделаны ещё какие-то приспособления.
Айнур потрогал пальцем остриё.
– Как в фильме ужасов. Много раз видел, как люди попадают под такую штуку и – хрыть! – напополам, кровь фонтаном во все стороны…
– Тьфу! – рассердился Иван Фёдорович. – дюже вам мозги забивают грязными фильмами. Фильмы добру учить должны, а не приёмам убийства. Айда-пошли сюда, – проковылял к другому агрегату. – вот фрезерный станок. Из простой деревяшки на нём можно любую фигурность выточить, только знай фреза́ меняй.
– Угу, – совёнком угукнул Айнур, перейдя к следующему станку. – а это?
– Токарный.
– Дед, а твоя нога, она… как пропала, то есть что случилось?
– Капкан.
– Капкан? Ты охотник?
– Долгая история. Потом расскажу, сначала на луг съездим за сеном, начнём перевозить небольшими порциями. Хотя бы рейс сделаем – и то хорошо.
– А на этом, – показал Айнур на токарный станок, – можно что-нибудь другое, кроме самолёта, вырезать?