– Я левша.
– Не тормози, Айнурик. Заходи с другого бока. Сейчас уздечку перекину, буду здесь придерживать. Всё зеркально. Алгоритм действий тот же.
«Как она умно выразилась: „Всё зеркально. Алгоритм действий“… Интересно, а как я слушаюсь со стороны? Надо следить за речью».
– Конь не взбрыкнёт?
– Боишься? – щурясь на солнце, небрежно поинтересовалась Софийка.
– Осторожничаю. «На слабо́ берёт». Как там?.. этой рукой за заднюю часть на седле… ты, главное, его держи… ногу сюда…
– Молоде…
Не успела Софийка похвалить, а Айнур укрепиться в седле, как Грин, крупно вздрогнув, резко подбросил круп, опустив голову вниз. Тимошка, наблюдавший за ним, издал писклявый звук и отскочил ещё дальше. Айнур кувыркнулся на землю. Зажмурился, увидев перед глазами вздёрнутую губу и крупные зубы. «Вот почему говорят „лошадиная улыбка“», – осенило его не вовремя. Умом понимал – надо откатиться, но страх сковал все мышцы. Сжался, ожидая удара копытами. Услышал: «Тпррру, Грин! Взбесился?», глухой стук, шуршание травы чуть поодаль. Открыл глаза – Софийка, как ни в чём не бывало, гарцевала на коне.
– Как ты там? – не приближаясь, тонко крикнула она.
К Айнуру вернулось чувство «карусели», и он засомневался: «Мне это нужно?»
– «Со стремени легкотня!» – передразнил её, вставая на ноги.
– Это совпадение. – Софийка направила коня к нему. – ты сел, и в этот момент Грина слепень больно укусил.
– Оф кос, Грин тебе сам сказал: «Извини, меня слепень больно укусил».
– Да ну тебя! – рассердилась девочка. – я миллион раз с него падала, и скидывал он меня… ничего, теперь друзья. – склонившись, похлопала коня по шее. – Ты – нытик.
– Сама же видела, как он меня стряхнул. Даже Тимошка испугался.
– Боишься один – можно вдвоём, – предложила примирительно Софийка. Ей не хотелось, чтобы у Айнура сложилось плохое впечатление о Грине.
– Уместимся?
– Запросто! Мы не толстяки. Будет тесно – я сзади без седла, ты в седле.
– Алгоритм действий тот же? – повторил понравившуюся фразу Айнур.
«Что я, слабак?» – подумал он и рискнул-таки во второй раз взобраться на Грина. Уже в седле его пробрала дрожь: сначала охватила изнутри, потом перешла в коленки, которые предательски затряслись.
– Не напрягайся, – приободрила за спиной соседка, – успокойся, привыкай к седлу, ой, нет, привыкай к коню, ну и к седлу… короче, просто привыкай, – засмеялась, – расслабься, я его сама поведу. Сиди и не дёргайся, не загораживай обзор, понял?
– Угу.
– Видишь, Грин ушами прядает?
– Это как?
– Шевелит.
– И что?
– Злится.
– Опять?! Не сбросит нас? Не поскачет как бешеный? Я лучше слезу.
– Струхнул? Ха-ха! Успокойся ты – не поскачет, он меня слушается. Пошли, н-но, Грин! – Софийка тронула коня. – эй, царь горы, не горбись, меня выталкиваешь!
Айнур выпрямился. «Прав был фазер: когда со стороны смотришь, всё легко и просто, а я тут… трабл во всём!.. – он чувствовал через седло, как ходит под ними спина Грина. Представил, как тот резко вскидывает зад… – Лучше не накручивать себя, а природой любоваться».
Стал вертеть головой, разглядывая луг, березняк поблизости, гору вдалеке… Стрекотали кузнечики. По пригоркам, меж нескошенных трав, ползали люди, собирая ягоду.
Со вчерашнего дня Айнур почти не вспоминал о сотовом, без которого раньше не мог обходиться ни минуты. В деревне каждое мгновение жизни сопровождалось интересными событиями, преподносило новые сюжеты.
«Если бы мазер не заболела, ничего бы этого не было», – подумал и разозлился, что впустил в себя нехорошую мысль.
– Вообще-то тебе повезло: нога в стремени не застряла.
– И?..
Софийка к вышесказанному ничего не добавила, что-то замурлыкала. Мотив песни был незнаком. Поворачиваться Айнур боялся, и приставать с расспросами не хотелось. Всё происходящее показалось абсурдом, киношным кадром: «Я сижу на коне – раз! С девчонкой – два! Если бы меня сейчас увидел Валерка, сказал бы: „Влюблённый татарин“, и я бы ему врезал, даже зная, что он прав…»
– Софа! – размахивая руками, с пригорка неслась девочка в ярко-жёлтой футболке и широких разноцветных шароварах. – пуф, пуф!.. – запыхтела, добежав. – пуффф!.. – выпустила остатки пара и, едва отдышавшись, затараторила: – Кричу, кричу – не слышишь. А это кто? – бесцеремонно показала на Айнура. – А, поняла, – увидела Тимошку, – кряжевский внук. Палёный говорил, что к дяде Ване приехал понто́вый прыщ, придур… – прикусила язык.
– Придурок? – с насмешкой договорила Софийка.
Айнур обернулся.
– Алё, я, если что, рядом! – недовольно скривил лицо. Ситуация взбесила: о нём говорили в третьем лице!
– Это Ларка, а не я, все претензии к ней.
– Это не я, а Палёный! – волнуясь, заморгала Лариска. – Ёклмн, всегда я крайняя!
– Ягоды собираешь? – переключила подругу Софийка и тронула пятками бока Грина.
Конь выученно пошёл.
Заскучавший Тимошка помчался вперёд, надеясь, что длинноногий бросится догонять. Однако Грин, слушаясь хозяйку, брёл тихим шагом. Лариска шла рядом.
– Мамака достала: «Иди, пока все ягоды не собрали или не посохли».
– Много набрала?
– Почти полное ведро.
– А ведро где?
– Катька охраняет.
– Катька? – не поверила Софийка.
Лариска, снова разволновавшись, отчаянно захлопала глазами.
– Приезжали её родители. Запретили ездить на мотике и гулять с мальчишками. Она с ними напилась…
– Наивные, только узнали! Хорошо Катька шифровалась.
– Раньше она умела быстро трезветь, а в этот раз – в хлам.
– И теперь её подруга – ты! – хмыкнув, сделала вывод Софийка.
– Сама ко мне привязалась.
– Не нервничай, – снисходительно порекомендовала Софийка. – это хорошо, что ты над ней шефство взяла. Тут же взаимная выгода может быть: ты будешь терпеть её «оу, вау, няшка», а она тебя нафоткает и отфотошопит. Сама же хотела фотки в ВК.
Подруга, разом перестав моргать, встала как вкопанная. Софийка и Айнур, не сговариваясь, засмеялись: на Ларискином лице отчётливо отразилось: «Вот дура, как сама не додумалась!» Ей захотелось скорее вернуться назад, чтобы тут же взять Катьку в оборот.
– Беги! – поторопила Софийка.
– Пока! – с готовностью попрощалась Ларка и вприпрыжку помчалась обратно.
– Кто такая Катька? – спросил Айнур.
– Катька – это Катька… приготовься: переходим на рысь.
– А! У! Ты спецом, да? – приподнявшись над седлом, Айнур старался приноровить пятую точку под прыгающее седло.
Софийка сосредоточенно дышала в плечо. Он чувствовал её улыбку и видел тонкие руки, управляющие сильным животным.
Глава 11
К бабушкиной могиле шли гуськом за дедом. Он петлял между оградками, иногда оборачивался, указывал рукой на очередное надгробие или памятник, докладывал Виктории:
– Здесь Петрушка.
– Дядя Петя умер?
– Год уже.
Шли дальше.
– А здесь Тарасик Кузьмин, всеми забытый. Могилу дети даже не огородили. Не дети, а черти. Как дом делить – набежали, а на могилу столбик с фанеркой воткнули – и айда-пошли! – в сердцах Иван Фёдорович шлёпнул себя по бёдрам. – прошлым годом фанера упала, я новую дощечку приколотил и чилигу повырубал…
– Вижу мамину могилку. – обогнав отца, Виктория пошла первой.
Булат поравнялся с тестем. Склонившись к его уху, что-то тихо забубнил.
Айнур не торопился их догонять. Он на кладбище был впервые. Рассматривал фотографии неживых людей, вычислял количество прожитых ими лет: у кого-то жизнь оказалась короткой, у кого-то – средней, примерно лет пятьдесят, а у двоих он насчитал почти сто лет…
Бабушкин могильный холмик перед памятником был засажен клубникой.
– Она землянику любила, – с упрёком обронила Вика.
– Земляника капризной оказалась, сажал – сохнет. решил: пусть эта будет, – раздражаясь на тон дочери, проворчал дед.
Айнур через высокую ограду смотрел на размытый портрет незнакомой женщины. Не мог представить, что там, в недрах земли, лежит родная бабушка, когда-то родившая его маму.
– У неё испуганный взгляд, – дрожа подбородком, сказала Вика.
– Всегда робела перед камерами, – согласился Иван Фёдорович.
Айнур внимательнее посмотрел на портрет и не увидел испуга в выцветших глазах, ничего не увидел – пустота…
Возвращались парами. Отец с дедом спорили, как правильнее перекрывать крышу гаража. Булат, роясь в айфоне, показывал новые технологии. Дед упёрто твердил:
– Что ты мне под нос фигнёй тычешь? Так накладно и ненадёжно… лишняя возня… треба по старинке…
Мама, удивив Айнура, взяла его под руку. То ли она совсем усохла, то ли он за полтора месяца скакнул резко ввысь – ростом стали почти вровень.
– Вечером домой.
– Домой? Так быстро? – оторопел Айнур. Ожидал, что она расскажет, как съездила к низовской тётеньке, а тут… – Почему?
– Надо.
– У тебя отпуск, у папы отгулы.
– Надо, – твёрдо повторила мама.
– Зашибись! – Айнур, отцепив её руку, побежал жаловаться деду.
– Дед, прикинь, мы уезжаем! – возбуждённо облизывая губы, доложил.
– Какого рожна ты мне мозги пудришь? – налетел тот на зятя. – зубы заговаривает, под нос «технологиями» тычет, а сам тикать собрался! Теперь и по старинке не перекрыть.
– Уеду… да… приеду, – невнятно промямлил Булат. – надо нам, говорил же, – напомнил шёпотом.
– Я останусь! – Айнур вклинился в середину между дедом и отцом. Попеременно поглядывая на них, заявил: – Дома скукотища.
– Иди, у мамы отпрашивайся, – по привычке скинул с себя ответственность Булат.
– Вот такой у меня фазер!
– В самом деле, – поддержал внука дед, – неужто подкаблучник ты, фазер? Треба проявить характер. Прими решение.
– Быстро вы спелись, – не без доли зависти заметил Булат. – не хочу ничего решать, потом Вика меня выжимать будет. Нет, сынок, топай к мамуле!
– Дедушка, давай, скажи ей! – зашептал Айнур. – ты самый главный.