Иван Фёдорович положил заскорузлую ладонь на Софийкину макушку.
Палёный на тот момент промолчал, только глаза хитро сузил, зато потом при каждом подходящем случае выстраивал троих-четверых-пятерых ребят в шеренгу и кричал: «Смирно! Равне-е-е-ние… на-а-а Софулу!»
Визг детей с реки не долетал до деревни, однако верхореченские и так знали: на Каменке чудит Кряж, вернее, его диковинный пёс…
Прочитав инструкции, Иван Фёдорович отбросил листы.
– Чёрта с два!
– В чём проблема? – поймал один из листов Айнур.
– Это ж сколько времени треба? Не… не пойдёт.
Айнур собрал остальные листы.
– Что именно? – пробегая глазами по тексту, пробовал понять, чем вызвано недовольство деда.
– Там сказано: щенков вначале на суше к командам приучать. Долго. Не получится. Хозяйство не бросишь ради пса.
– Дед, подожди. Ты невнимательно читал, смотри, написано: «Есть два типа ньюфаундлендов: собаки с очень развитым инстинктом спасателя и спокойные собаки, для которых вода только место для купания…» Тимошка уже почти спасает, значит, он с развитым инстинктом. Не надо на суше – сразу на речке.
– Вай-вай, головастый малай! – вновь воодушевился Иван Фёдорович. – попробую, никто в лоб не даст, надеюсь. Сегодня вечером и начнём.
Тренировки на реке превратились для Тимошки и разнокалиберной ребятни в весёлый аттракцион. Чтобы обрести спасательные навыки, собаке требовались партнёры. Самому Кряжу, из-за отсутствия стопы, постоянно находиться в воде было несподручно, точнее, несподножно. А на Каменке летом детей тьма: верхореченские, низовские, каникулярные (это которые приезжие). Айнур с Софийкой бросили клич – и отбоя не стало от желающих. Сначала рискнули самые отчаянные. Другие, посмотрев, тоже загорелись. Дошло до того, что «утопающим» пришлось занимать очередь.
Собачий бог отмерил Тимошке всего сполна: лохматости, роста, слюней, ума, доброты и обаяния. Единственное, лаять не мог, и то по вине прежних хозяев. В этом убедился Иван Фёдорович, сводив его к ветеринару. «Подрезали связки», – подтвердил тот. А дети считали прикольным пикантный, сипло-шипящий голос Тимки. И отряхивание его они оценили, хотя наблюдать и смеяться предпочитали на расстоянии. Лишь только у водолаза начинал дрожать кончик хвоста, все разбегались – крупные капли вперемешку с землёй летели жирными кляксами в разные стороны.
Тимошка нежился в любви и лучах славы. Нравилось ему спасти кого-нибудь и получить за это похвалу. Обожал такие минуты, особенно подкреплённые куском пирога.
– Не балуйте водолаза! – ругался Айнур. – пусть не думает, что за еду спасает. Тем более всякие пирожки и булочки ему нельзя. Собачий желудок портится.
Никто его брюзжание не воспринимал всерьёз. И с какой стати дети должны были слушать Айнура, если сам Иван Фёдорович шутил:
– Получается, Тимошка насквозь испорченный – уйму Лидушкиных пирогов слопал.
Айнур не понимал деда. Иногда тот был слишком дотошным и придирчивым, а иногда – слишком беспечным. Это сердило.
– Зря, что ли, я в Интернете про Тимошкину породу всё выискиваю? Сам просил, а теперь смеёшься. Я тут тебе вычитываю, распинаюсь, пересказывать стараюсь. Думаешь, охота? В школе надоело на буквы смотреть. Сам тогда читай, мы тебе с Софкой кучу всего нараспечатывали…
Лукавая улыбка сползала с лица деда, и он серьёзно отвечал:
– Исправлюсь. А ты продолжай читать и мне докладывай.
– Угу, – машинально кивал Айнур, мысленно находясь уже в другом месте.
«Хочу на Ласточкин обрыв! Скорее бы Стрижи приехали. Ну и „карусель“: лето начиналось ужасно, а сейчас – пёрфект! Жалко, каникулы пролетят со скоростью света. Хочу больше нового, больше движухи!»
Близнецы Стрижи нравились Айнуру. Весёлые и подвижные, они умели заводить других. Например, вчера, тарахтя на всю округу, приползли на Каменку на забавной рыжей машине, напоминающей таракана-великана.
– Тю-ю, – вытянулось лицо деда, – знакомый драндулет…
Забыв о Тимошке в реке, он захромал в сторону машины.
Опережая Ивана Фёдоровича, первыми на пригорок вскарабкались все бывшие «утопающие». Не успели Стрижи выйти из машины, настырные детишки с воплями «Дайте побибикать!» полезли внутрь. Двери было всего две, поэтому произошла давка.
– Пацанва, по очереди! – вскричал Гришка. – машина не резиновая, а девочки вообще кыш!
– Дискриминация! – сумничала Софийка, в который раз удивив Айнура словарным запасом. – Почему нельзя?
– Нельзя, и всё! – отрезал Гришка.
Мальчишки тем временем уже и сигналили, и руль по очереди крутили, а наиболее сообразительные девчонки полезли на крышу селфиться.
– Кыш! – замахал на них руками Гришка. – крышу продавите.
– Э, не творите безобразие! – пришёл на помощь Кряж. – ну-ка брысь! Откель такая роскошь? – поинтересовался, обходя машину.
– Дядя Федя подогнал.
– Ганюшкин? Сосед ваш?
– Он.
– Помню, помню эту старушку. Когда в последний раз видел, она напоминала ржавую консервную банку. Сами в божеский вид привели?
– Сами.
– Молодцы ребята, рукастые! Айнур, видал? Бери пример.
– Эмм… хм… – едва сдержался внук, чтобы не надерзить в ответ. Не любил, когда тыкали носом во что-то и заставляли брать пример.
– Эй, Тимошка! – внезапно закричал дед, приложив ко рту ладони рупором. – Тьфу ты, опять на другой берег норовит перебраться! Тимошка, айда-пошли назад! Вот неслух! Водоплавающие, вперёд! – скомандовал Кряж.
И сразу несколько мальчиков стартовали с места, за ними с визгом – девчонки. Последним поковылял Иван Фёдорович.
– Машина для гномиков, – заглянула через окошко в салон Софийка.
– Вариант «тинейджер», как раз для нас, – не растерялся Гришка.
– Улётная аэрография на капоте, – заметил Айнур, ладонью стирая пыль с портрета Чебурашки. – Кто рисовал?
– Это крышка багажника. У «запорожцев» капот сзади, – пояснил Гришка. – Мишка рисовал.
– Это так… для прикола три круга распылил, голова и уши, – застеснялся Мишка.
– И глаза, – добавил Гришка.
– Ну, пять кругов. Не придирайся, Гриня. Сам знаешь, покраска – чепуха, вспомни, как выпрямляли.
– О-о!.. – закатил глаза Гришка. – и шлифовать упарились. Мы с Мишкой теперь спецы. Вы бы видели эту рухлядь в прошлом году.
– Когда этот ушастик у дяди Феди ржавел под забором, – подхватил Мишка, – мы его спасли и назвали…
– Стоп, угадаю! – захлопала в ладоши Софийка. – «Чебурашка»!
– Тут без метода дедукции всё ясно! – ухмыльнулся Гришка и кивнул на рисунок: – ответ на «лице».
– Да ну вас, я вообще-то оттопыренные «уши» вашей машины имела в виду. Для чего они? Вентиляция?
– Почти угадала. Воздухозаборники для охлаждения движка. Больше ничего не спрашивай, объяснять не буду: не девчачье дело.
– Стрижи, вас Палёный покусал? – вспылила Софийка. – От него вредностью заразились? Такие противные стали! Знайте, ваш «Чебурашечка» только с виду ничего, а гремит, как пустое ведро.
– Все «запорожцы» – тарахтуны, – сдержанно ответил Мишка, стараясь не реагировать на её выпад. – а ещё мы по дороге глушитель потеряли.
– Я тебе говорил, – упрекнул брата Гришка, – что он приварен «на отвали».
– Обратно поедем – поищем. Попросим дядю Федю заново приварить. И сразу проверим.
– Прокатить? – неожиданно предложил Гришка Айнуру.
– Ес! – обрадовался Айнур. – Ни разу на раритетах не ездил.
– Извини, тебя не приглашаем, – широко улыбнулся Мишка Софийке. – Ничего личного. Так надо.
– Да ладно, скажи ей, – лениво разрешил Гришка, – не военная тайна.
– Мы сразу с Гришкой договорились – девчонок не катать по принципу «женщина на корабле…» и так далее.
– Только и всего? А я то думала!.. – скривила губы Софийка. – глупый принцип. Пока, Шумахеры! – И побежала в сторону Кряжа.
– Пойду деда предупрежу. – Айнур поторопился вслед за подругой, придумывая, какие оправдательные слова скажет ей. Он почему-то чувствовал себя виноватым.
Ничего говорить не пришлось. Софийка, приостановившись возле Ивана Фёдоровича на секунду, понеслась к воде. Дед, окружённый детворой, ругал Тимошку за непослушание.
– Иди-езжай, – разрешил, выслушав Айнура.
С первых минут Айнур почувствовал: езда на «запорожце» не менее экстремальна, чем на дедовском «Урале». «Чебурашка» подскакивал на ухабах, скрипя, нырял в овражки. Салон моментально наполнился пылью…
Близнецы не замечали ни скрипа, ни тряски, ни хлюпанья крышки багажника; с ликующими лицами садились попеременно за руль и наперебой расхваливали чудо-транспорт.
– Проведём тест-драйв. Специально для тебя. Заценишь… – усиленно выкручивая руль на очередной кочке, бормотал Мишка.
– Люфт сильный, – озабоченно сказал Гришка.
– Чепуха! – оптимистично заявил Мишка. – зато в яме бамперами не цепляет. – и он для наглядности сполз в очередную яму. – видишь, на пузо не садится! – сообщил радостно и, ожидая оценки, обернулся на Айнура.
– Да. Не садится, – подтвердил Айнур, понимая – для него стараются братья, хотя сам всерьёз опасался, что тряское днище вот-вот отвалится и ему, находясь в салоне, ногами придётся перебирать по земле.
Однако страхи были напрасными: ничего не отваливалось, не отстёгивалось. «Чебурашка» тарахтел и уверенно преодолевал все препятствия, которых на просёлочных дорогах встречалось с избытком. Один раз они с разгона перелетели через огромную жижу-лужу и так жёстко приземлились, что тремя головами едва крышу не продырявили. После дружного «ой, ё!..» раздался хохот.
– Не могу въехать: вы же не намного старше меня, когда научились так гонять? – изумился Айнур после перелёта через лужу. – Асы! Мегапрофи!
Гришка, порозовев то ли от похвалы, то ли от переизбытка адреналина, воскликнул:
– С восьми лет!
– Да ну!
– Начали с трактора. Сначала отец просто катал на нём, потом за руль сажать начал.
– А потом мы дедовскую «копейку» чуть в лепёшку не превратили, – подключился к воспоминаниям Мишка.