– А потом отцовскую «хонду» чуть в речке не утопили! – засмеялся Гришка.
– С восьми лет… не могу поверить. Мой фазер до сих пор дрожит, если я просто на место водителя сажусь.
– Хы… – переглянулись братья. – наш отец тоже почти каждый день себя и нас матюгами крыл, каялся, что научил «руль крутить и педали давить», – признался Гришка. – а один раз, когда мы на «хонде» чуть с обрыва в речку не свалились, финтюлей надавал и запретил ко всему, что движется, подходить.
Гришка замолчал. Мишка, усмехаясь, продолжил:
– А мы всё равно катались, у нас в деревне старых «жигулей» и «москвичей» больше грязи.
– И ни разу дэпээсники до вас не докопались?
Гришка, хрюкнув, упал на руль.
– В кювет съедешь! – толкнул его в плечо Мишка и, обернувшись, постучал себя по лбу. – совсем тук-тук? Откуда в деревне дорожный патруль?
Айнур пожал плечами.
– Мне откуда знать. Я в деревенской жизни не прошаренный.
– Исправляйся, – посоветовал Мишка.
– Уже начал.
Гришка заглушил мотор.
– Всё. Приехали. Ласточкин обрыв.
– Ни фига птиц! – удивился Айнур, выбравшись из машины. – Почему так много?
– Тебе же Гришаня сказал: ласточкин обрыв. Гнёзда у них здесь. Видишь, на противоположном откосе дыры?
– Дырки – гнёзда?
Его вопрос рассмешил близнецов.
– Никогда не видел?
– Прикиньте, не видел. А эти придурки что делают? – Айнур показал в сторону кряжистого дерева на краю обрыва, рядом с которым два подростка тянули за руки из инвалидного кресла вихрастого мальчика. Позади – несколько «лбов» подтрунивали и давали советы. – Вот уроды! – возмутился Айнур, готовясь бежать на выручку.
– Стой! – схватил его за майку Мишка. – Всё норм. – это Витька безногий. Сейчас бомбочкой нырять будет.
– Нырять?!
– Идём, сам увидишь.
Ребята уже раскачивали Витьку, готовясь кинуть в реку.
– Раз-два, – командовал безногий смельчак, – раз-два!.. ещё!.. эй, дистрофики, сильнее раскачивайте! Хотите, чтобы я об землю и в лепёшку? Ррраз!..
Айнур не видел Витькиного лица, но по звеняще-вибрирующему голосу почувствовал: у того всё клокочет внутри от предвкушения полёта. Посмотрел вниз. Этот берег тоже был высоким, обрывистым и продырявленным острокрылыми ласточками.
– Как вы поднимаетесь? – спросил у Мишки, который начал раздеваться.
– Вон.
Айнур проследил за его рукой и увидел привязанную к стволу дерева верёвочную лестницу. С толстой ветки свисал канат с деревяшкой на конце.
– Зашибись! И тарзанка есть! Хорошо живёте! Вери гуд!
Айнур, следуя примеру Стрижей, быстро скинул сланцы, стянул майку и поглядел вниз, прицеливаясь, куда лучше прыгнуть.
– Подожди. У нас правило: первым Витька, пока он не вылезет, мы не прыгаем.
У Айнура на языке вертелся вопрос, который в полный голос задавать было неловко. прильнув к Мишкиному уху, шёпотом поинтересовался:
– А как он без ног по лестнице?
– Не дыши в ухо, щекотно, – оттолкнул его Мишка. – У него секьюрити. Вон две башки. Братаны страхуют.
– Братаны? Ха-ха, я думал, там парень и девушка!
Айнур давно смотрел на две головы, торчащие поплавками в коричневой воде. Одна – лысая, вторая – с кубышкой. Такую причёску себе делала мама.
Плюх! – выпустив бурун, ушёл под воду Витька. Одновременно с ним ухнуло сердце Айнура. При всей ожидаемости прыжка всё равно вышло неожиданно. Секунда, вторая, третья…
– Не утонет?
Мишка успокоил:
– Не паникуй. Братаны рядом, тем более он хоть и безногий, зато плавает…
– Как Майкл Фелпс, – подскочил к ним один из тех, кто бросил Витьку в реку.
– Нашёл с кем сравнивать, Фелпс – допингист, – возразил его напарник, болтаясь на тарзанке. – Лучше – Сальников.
– У-хых! – при каждой реплике издавал скептический звук долговязый угрястый парень, со скучающим видом пинающий колесо инвалидной коляски. – Кончайте пиарить головастика, – всё же вставил слово басовито-ломким голосом. – эй, запарили уже!.. наша очередь прыгать. Где он там? – крикнул братьям.
Отвечая на его вопрос, мутная река выплюнула Витьку. Мальчик замотал волосами, раскидывая брызги не хуже Тимошки, и тут же, опять сунув лицо в воду, замолотил руками.
– Не хило… как моторчик, – удивился Айнур. – Миш, почему в Верхоречье Каменка прозрачная, а здесь грязная?
– Там песок и камни, а здесь дно илистое.
– Илистое? То есть ил, такая мерзопакостная бяка? Фу!
– Сначала до дна достань, потом фукай.
– Глубоко?
– Сейчас сам проверишь. Готовься к запрыгу. Вон Витьку уже тащат.
Лысый, с прилепившимся к его спине мальчиком, карабкался наверх. Второй брат держал концы верёвочной лестницы, чтобы её не мотало из стороны в сторону.
– Отомри! – толкнул засмотревшегося Айнура Гришка. – Сальто умеешь? Учись! – подпрыгнув, кувыркнулся в воздухе.
Мишка полетел в воду ласточкой.
Плюх! Плюх! – взбивая тонированную гладь, попа́дали в реку застоявшиеся на обрыве ребята.
«Вот где движуха! Даже инвалиды не просто инвалиды, а прокаченные бодростью. Это я придумал? – удивился Айнур неожиданной стройности собственных мыслей. Он смотрел на счастливо улыбающегося Витьку, на братьев, усаживающих его в кресло. – зачётные братаны, просто живут и радуются. Интересно, а у меня кто будет? Лучше братик. Научу его в футбол играть или нырять. Кстати, надо срочно сломать внутри себя „карусель“, чтобы голова не кружилась, когда кувырок буду делать. Я же смогу, как Гришка? Оф кос! Гришка может – и я смогу! Изи! Хватит падать в воду как пельмень. В бассейне не научился, потому что боялся, что затошнит, и там все смеялись. А здесь? Пусть ржут. Плевать!»
Глава 15
– Привет, мам! Я? С Фёклой. Не со свёклой, а с Ффф-фёклой. Не девочка! Ты что, забыла? Дедушкина корова… ха-ха!.. бывает… угу… у нас всё о,кей. А вы? Ты в больнице?! На каком ещё хранении? Как-как? Со-хранение? Что это? Зачем? На всякий случай… ясно… а па… блин, зарядка села! – Айнур, сунув сотовый в карман, грозно прикрикнул: – Не тормози, Фёкла! – затопал ногами и легонько постучал по толстому боку коровы длинным прутом. – Двигай копытами, красотка!
Фёкла, покачивая тугим выменем, тяжело затрусила. Ближе к дому обиженно замычала.
Дед встречал у открытых ворот.
– Геть! – взмахнул руками, направляя её на скотный двор. – Опять гнал?
– Не гнал, а переключил с улиточной скорости на среднюю коровью скорость. Дед, ты не видел, Софка Зорьку не пригоняла?
– Тёлку с овцами Борис привёл. Зорьки не было. Стало быть, загуляла. Почему вместе встречать не пошли?
– Софка сегодня в новом доме у Вовки, оттуда должна была… ладно, пойду поищу.
– Не теряйся, как в прошлый раз со Стрижами.
– Дед, тут малыши до утра гуляют.
– Сотовый возьми.
– Ах да, хорошо, что напомнил, на, забери. Поставь на зарядку, плиз.
– Опять? Утром на зарядку, вечером на зарядку.
– Фоткал много и с мамкой разговаривал.
– Я тоже с ней говорил.
– Что такое «сохранение»?
– Это когда беременная женщина под наблюдением врачей находится.
– А мне она сказала: «На всякий случай».
– Треба, вот и положили, – свернул разговор Иван Фёдорович, считая тему не детской.
– Ладно, я пошёл.
– Не теряйся, – повторил дед, ополаскивая ведро для дойки, – за пределы деревни ни ногой. Может, Тимошку возьмёшь? Весь день во дворе. И на речку не водил его сегодня.
– Он меня не слушается, убегает, – ответил от калитки Айнур. – для него Грин – авторитет, а я – ноль. Пусть один гуляет. Что ты паришься? Никто в деревне собак не выгуливает. Ни разу не видел.
– А много ты видел таких, как Тимошка? То-то же… он в единственном экземпляре и для меня не просто пёс, а друг. Разочек одного выпустишь – во второй раз не удержишь. За считанные дни в беспризорника превратится.
– Тогда позови его. – Айнур тщетно отталкивал от ворот щенка-переростка, приготовившегося первым выскочить со двора.
– Тимоха! Айда-пошли, молока дам! – Иван Фёдорович погремел пустым ведром.
Тимка, опустив голову, понуро поплёлся к хозяину. Обиженно засипел.
– Сам виноват, неслух! – не пожалел его Кряж.
Айнур быстрым шагом вернулся на «пятак», где обычно встречали стадо. Обильно усыпанный навозом участок почти опустел. У повалившейся изгороди грудились пугливые овечки. Потерянно мычал бычок. Вполголоса балаболили три тётки, бросая неодобрительные взгляды на синие волосы девушки, сидевшей поодаль на бревне.
Айнур узнал Софийкину подругу. Ларка расслабленно привалилась спиной к забору, вытянув перед собой босые ноги. Галоши стояли рядом на бревне. Левая рука безвольно свисала до земли, правая изредка погружалась в огромный оттопыренный карман фартука, хватала семечки, неторопливо бросала в рот. Движения были лениво-размеренными.
«Тормознутая какая-то… и в фартуке».
– Привет, – поздоровался.
– Не загораживай.
– Что я загораживаю?
– Я медитирую на закат, – нехотя приподняла тяжёлые ресницы Ларка.
– Софку не видела?
– Достали.
– Кто достал?
– Все.
– Конкретнее, – сел рядом Айнур.
– Бычок Васька достал, опять налево свернул. Забодал уже.
– Иди искать, пока не стемнело.
Лариска, не слушая его, монотонно затянула:
– Доить достало, скукота достала. Папака достал: «Читай книги». Катька достала – привидением ходит за мной. Мамака достала: «Лучше лысой, чем с синими волосами». Палёный достал: «Что с глазами?»
– Кстати! – оживился Айнур. – и я не сразу понял, что с твоими глазами стало, а сейчас, вблизи, въехал: эти ресницы тебе не катят…
– Ёкл! – всплеснула руками Лариска, оттолкнувшись спиной от забора. – а что мне катит? Всем всё катит, а мне ничего не катит. Софула – скелет, и ей это катит. Катьке цветные волосы катят. А мне? Почему никто не скажет, что именно мне катит? – заморгала нервно Лариска. – Достали! – вскочила с бревна. Широко размахивая руками, пошла.