Лариска прибежала поздно вечером. Сначала заскочила в Лидушкин дом, с порога пожаловалась:
– Пуф, достала меня наша корова! Брыкучая дура! Опять ведро с молоком пнула.
Баба Лида заступилась за скотинку:
– Не корова виновата – сама. Небось спешила, второпях доила, вот она и разозлилась. Ко мне в бешенстве подскочи – и я пну.
Лариска захохотала, представив брыкающуюся бабу Лиду.
– Уф, понятно, в кого Софка. Вам юмористами выступать надо. Где она?
– В Борькиной стороне.
Вход в Борькино жилище, пристройку Лидушкиного дома, был с другой стороны. На крыльце сидели Софийкины родители и грызли семечки. Дядя Боря был под хмельком:
– О, Ларка! Красивая ты, сбитенькая, и волосы шикарные!
– Дурень! – с силой шлёпнула его по затылку тётя Поля, так что дядя Боря чуть не кувыркнулся со ступенек. Тётя Поля сама же и удержала его за футболку. – Не стыдно? Что несёшь?
– Я же без пошлостей всяких, без намёков! – обиделся дядя Боря. – Это ты дура! Как могла такое подумать?
Начал заводиться.
Лариска быстренько прошмыгнула мимо.
Софийка, сидя на диване, читала книгу.
– Твой папака сейчас мне комплимент отвалил! – смеясь, сообщила Лариска.
– Он всегда тебя хвалит, – не удивилась Софийка. – говорит, что я доходяга, пацанка, и неизвестно, в кого превращусь, а ты – настоящая русская красавица растёшь. И я с ним согласна.
– Уф, не прикалывайся!
– Не веришь – не надо.
– Слово «сбитенькая», знаешь, как-то не очень радует.
– Достали твои комплексы.
– Самой надоело, – призналась Лариска. – у вас инет фурычит?
– Всё фурычит. Так и знала, что ты пришла не душевные беседы вести, а зависнуть в ВК.
– Не обижайся.
– У меня книга.
– А я не люблю читать. Кстати, мой папака из-за этого Интернет и отключил. Вот так и живу без выхода в культурный мир. Папака сказал: «Нечего в компьютер лупиться, лучше книги умные читай, а то после девятого в город поедешь поступать, а в голове пусто». Тебя бы он похвалил.
– Ммм… – мыкнула Софийка, отыскивая строчку, на которой остановилась.
Лариска замолчала, уйдя в виртуальную реальность.
– Ёклмн, сидим с тобой тут две кукушки, а у кого-то жизнь, пуф… – вздохнула вдруг.
– У кого, например? – захлопнула книгу Софийка.
Желание читать пропало. Подсела к Лариске за компьютер.
– У Катьки. У неё новые фотки в ВК. Зырь, ух какие!..
– Да здравствует фотошоп!
– Думаешь?
– Забыла, как на самом деле Катька выглядит? Это её глаза? Губы раздуты… смешно, да? И слишком жопастая.
– Какая разница, зато лайков столько.
– И что эти лайки дают?
– Популярность.
– Зачем нужна дутая популярность? Представь, она познакомится с парнем, он втюрится в неё, встретятся…
– Ой, Катька такой макияж нарисует, парень второй раз втюрится.
– Пока разговаривать не начнут.
– Ха-ха! – затряслась Лариска. – с этим не поспоришь: Катька – курочка!
– Вообще, ей проще, чем нам с тобой, – зевнула Софийка, – она в деревню просто отдыхать приезжает. Никто не заставляет её огород полоть…
– Или коров доить, – подхватила Лариска.
– Мне, например, некогда фоткаться, тем более в Вконтакте целый день сидеть. И неохота, если честно.
– Уф, тоска смертная! – не слушала её Лариса.
– Жалко, у тебя коня нет, вместе бы катались. Обожаю на Грине быстро мчаться. Как ветер. Здо́рово!
– Софка, не надоело ребёнком быть?
– Мне тринадцать, если что.
– Спасибо, что напомнила, ёкл! Мне давно четырнадцать, а парня нет.
– Катьке тоже четырнадцать.
– И снова спасибо! Успокоила задом наперёд, не могла лучше пример привести. Здравствуй, новый комплекс!
– Что не так?
– Катьке тоже четырнадцать, а за ней две деревни бегает.
– В городе за ней никто не бегает, там на неё похожих полно, вот она сюда и приезжает. Хотя и здесь…
– Что – здесь? – умирая от любопытства, яростно заморгала Ларка.
– Недавно в футбол играла с близнецами из Низовки. Стрижи её обсуждали. Представляешь, оказывается, мальчишки нарочно притворяются, типа, влюблённые, глаза ей замыливают, чтобы поприкалываться. Ещё из-за мотика…
– Да ну… – недоверчиво посмотрела Ларка на Софийку, – не верю… Катька же ядреная красотка. Мне только мечтать… стать бы, как она.
– Лорик, ты сама по себе красотка. По телику волосы рекламируют после шампуней, такие блестящие, пышные…
– Я тут при чём?
– Твои лучше.
– Пуф, оценил бы кто другой кроме тебя-я-я… – уныло протянула подруга. – А Палёный? Он что говорит про Катьку?
– Ничего не говорит, только лайки ставит на фотки.
– Это я сама знаю. Говорит что?
– Не знаю и знать не хочу! – вдруг рассердилась Софийка. – я запретила мальчишкам обсуждать при мне Катьку и других девчонок. Из женской солидарности. Неприятно – в глаза одно говорят, а потом за спиной – «ха-ха-ха!».
– Соф, а тебе кто нравится?
– Никто.
– А по-честному?
– Никто.
– А с кем бы хотела встречаться, для прикола хотя бы?
– Ни с ке-е-ем, – сквозь зевоту ответила Софийка.
– Даже с Палёным?
– Лорик, ты глухая? Говорю же – ни с кем! Тем более с Палёным. Терпеть его не могу. И он меня ненавидит. У нас антипатия.
– А я думала, он бегает за тобой. Всё время рядом крутится.
– Смотри сюда. – Софийка показала пальцем на едва заметную желтизну под глазом.
– Объясни нормально. Я не экстрасенс, чтобы с глаза информацию считывать.
– Здесь был синяк.
– Удивила. Я недавно ножом чуть половину пальца не оттяпала. И что?
– Я с Палёным из-за футбола подралась.
– Ну да! – едва сдержала радость Лариска. – Молодец! Пока я неделю в городе гостила, ты здесь не скучала. Кто победил?
– Синяк на синяк. Один – один. Ничья.
– Чумная!.. вообще, лично я не стала бы связываться с Палёным. Марат старше тебя на два года.
– Думаю, он не в полную силу дрался и, когда в глаз мне заехал, даже растерялся, а я воспользовалась и для ровного счёта ему вложила. Ты бы видела, какой он бешеный стал! Как заорал: «Урою!» Я поверила – уроет. Хорошо хоть низовские заступились, потом меня в свою команду приняли. Теперь я всегда за них. А мне всё равно, против кого, главное – играть. И ещё понравилось боксировать. Спасибо Вовке моему. Это он научил меня тыдыщ-тыдыщ делать.
– Всё-таки странная ты… – задумчиво протянула Лариска и засобиралась домой. – зеваешь тут, ёклмн, я тоже спать захотела. Пока.
Веснушчатые подсолнухи по-военному слаженно держали равнение на солнце. Не спрыгивая с коня, Софийка дотянулась до самого высокого, выкрутила желтопёрую лепёшку с крепкого стебля, развернула Грина, и они побрели домой.
Мимо, сигналя, проехало несколько автомобилей. Некоторых Софийка узнала: «К Лёвушкиным едут. А эти к Селивановым. Эти к Бармаковым. Эти… – на неё, высунувшись из салона и вывернув голову, во все глаза смотрел чернявый подросток. Ничего не запомнила, кроме чёрных глаз. Внутри что-то булькнуло, сердце подпрыгнуло и заработало в непривычно сбивчивом ритме. – Этих не знаю. Интересно, в Низовку или к нам? Попробую догнать».
Глава 6
Машина плюхалась по просёлку между берёзами.
– Меняется весь мир, кроме наших дорог. Быстрее Марс освоят, чем здесь асфальт проложат, – бормотал папа, наблюдая за мучениями сына. – Ну ты вертун! Весь наизнанку вывернулся.
– Жуть! – скорчил тот в ответ недовольную гримасу. Он уже не знал, как сесть, куда деть ноги, даже лежать пробовал.
Березняк закончился. Появились дома. Сначала по одному, по два, вразнобой. Потом – сплошняком, одним рядом, выдерживая линию.
– Уже приехали? – ещё нетерпеливей заёрзал Айнур.
– Читать умеешь? При въезде было написано: «Низовка».
– Вообще-то, пап, я в это время у другого окошка сидел, и у меня не сто глаз, а два, и смотрят они в одну сторону, а не сикось-накось.
Отец гыкнул. Мама задумчиво произнесла:
– Низовка разрослась, она и раньше больше Верхоречья была. Здесь школа, где я училась.
– Не понял? Ты из своей деревни пешком ходила учиться сюда?
– Ходила.
– Четыре километра пёхом. – Папа посмотрел на маму. – так?
– От нашего дома почти пять. Зимой, когда снегом дороги заметало, сначала проезжал трактор, если трактористы с похмелья не болели, потом мы.
– А если трактористы болели с похмелья?
– Добирались, каждый как мог: на санях, на лыжах или пешком, расталкивая собой сугробы. Но это редко, в основном – на санях.
– Весело ты жила.
– Для деревни обыкновенно. Как все.
– Горы видишь? – спросил папа Айнура.
– Где?
– Смотри вперёд.
– Я только вперёд и смотрю, но ничего не вижу.
– Да, тебе сто глаз не помешало бы! – съязвил отец. – горы и не видишь.
– Я вижу только два пупырышка, обросшие деревьями.
– Это и есть горы.
– Что?! Это горы?
– Я же предупредил – не Гималаи.
– Значит, доехали?
– Почти.
Верхоречье уходило в подъём и, в отличие от Низовки, было разбросано как попало. Некоторые дома убежали к подножиям гор. Дорога, по которой они приползли, при въезде в деревню разделилась на три рукава. Покатили по центру. Дома – по большей части бревенчатые или обшитые вагонкой. Среди них напыщенно смотрелись несколько кирпичных двухэтажных коттеджей. Через невысокий штакетник и сетку рабицу хорошо просматривались дворы.
Как въехали, на их машину накинулись крючкохвостые собаки: соблюдая очерёдность, сопровождали от дома к дому, лаяли на все лады, соревнуясь в мастерстве важного собачьего дела. На лужайках неторопливо расхаживали высокомерные гуси, дорогу то и дело перебегали бесшабашные куры. Всюду сновали любопытные ребятишки. Взрослые, не менее любопытные, здороваясь, чуть ли не лезли головами в кабину.
– Это деревня, детка, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал папа. – Прибыли.