Ибисоглавый Кефнет отмахнулся от Нив-Миззета обрубком уцелевшей руки, но дракон без труда уклонился от удара, взмахнул крыльями, взмыл еще выше и широко раскрыл пасть. Искра, порожденная чиркнувшими друг о друга клыками, воспламенила дыхание Нива, и на Кефнета обрушился нескончаемый поток пламени, испепеливший все, что осталось от его тела. Расплавленный лазотеп оросил землю в каком-то десятке футов перед Тейо, Крысой, и всеми прочими раскаленным дождем. От жара земля зашипела, но и на сей раз никто из собравшихся не пострадал.
Ган с Ари Шокта ликующе завопили. Ворел удовлетворенно крякнул. Боруво с не меньшим удовлетворением фыркнул. Крыса заулыбалась. Что же до Тейо… он просто изо всех сил старался не сомлеть.
Ари опустилась на колени рядом с дочерью. Плечо Тейо накрыла сильная, теплая ладонь.
– Твой парень, Аретия, держался молодцом.
Тут и Аретия, в свой черед, залилась краской.
– Он мне не парень, – возразила она. – Тейо – мой друг.
– Он способен видеть тебя и способен тебя защитить.
– И в защите я не нуждаюсь.
– Порой защита нужна любому из нас. Не стоит только… нуждаться в ней слишком уж часто.
– Хорошо, мама.
Между тем одиннадцать участников ритуала начали приходить в чувство. Рал встряхнул головой, пробуждаясь от транса, поднял взгляд… и тут Нив-Миззет камнем рухнул вниз!
Упал дракон в каком-то десятке футов слева от Тейо, Крысы и всех остальных. Земля содрогнулась… и все их надежды рассыпались в прах. Обмякший, Нив тяжко, хрипло дышал и почти не шевелился. Прижатое к земле тяжестью тела крыло изогнулось так неловко, неестественно, что на это больно было смотреть.
– И это все? – спросил Ган Шокта. – Все силы нового Воплощения Договора ушли на расправу с одним-единственным одноруким Вековечным?
Ошеломленный, Рал замер на месте. На лицах остальных отразилось у кого изумление, у кого гнев, у кого – то и другое разом. В эту минуту сама мысль о том, что Ниву достанет сил одолеть самого Никола Боласа, показалась всем безнадежно глупой. Пожалуй, такое могло прийти в голову разве что от отчаяния.
Акт третий
Картина пятидесятая. Рал Зарек
«Что я ни пробую, что ни предпринимаю – все кончается крахом. Все».
Бесчувственного Нив-Миззета (модификация номер два) Рал вынужден был оставить там, на земле, в развалинах представительства Воплощения Договора. Истративший все магические силы на одоление одного-единственного зомби-переростка из Боласова воинства, дракон здорово всех разочаровал. Возможно, Нив еще оправится. Возможно, нет. Но сейчас его немощь нагляднее некуда подтверждала, укрепляла с недавних пор возникшее ощущение, будто над Ралом тяготеет проклятие. Быть может, прежняя служба Боласу, давно и однозначно оставленная, запятнала Ралову душу, и теперь это пятно нависло над всеми его начинаниями черным облаком злого… да, именно: ЗЛОГО РОКА? Быть может, он не заслуживает и никогда не заслуживал всего того, ради чего старается, за что бьется? Почему так – остается только гадать, однако конечный результат налицо. Поражение. Поражение. Поражение. Одно к одному, одно к одному…
И даже светлые пятна – не без темных прожилок. Вот, например, возвращение Враски. Теперь она бьется на их стороне, но ведь билась же за них и прежде – и только затем, чтоб предать, переметнувшись к дракону. Отчего Ралу взбрело в голову, будто сейчас она достойна большего доверия? Да всего-навсего из-за желания поверить в нее – ведь ему нужно в нее поверить. Ну, а Гекара? Да, она снова жива, и это просто прекрасно. Жива, по-прежнему чудит на каждом шагу, и все же… и все же… что-то в ней изменилось. Что? Думать об этом очень не хотелось, да и причины своих тревог Рал точно назвать бы не смог. Разумеется, теперь у нее, кровавой ведьмы, куда больше власти. Куда больше сил. Но дело было не только в этом. Время от времени Гекара странно поглядывала в сторону, как будто заметив нечто, невидимое для остальных. Хотелось бы Ралу списать это на счет расшалившихся нервов, естественной реакции всякой живой души на страх смерти и боязнь нежити, но в глубине души он понимал: за союзницей и подругой придется приглядывать в оба глаза.
Тут ушей Рала достиг чей-то голос. Опомнившись, он обнаружил, что взгляд его устремлен в пол резиденции Сената Азориусов, где вновь – вероятно, в последний раз – собрались на совет командиры объединенных сил сопротивления Боласу. Рал вскинул голову и огляделся. Речь держал Гидеон – тот самый возмутительно миловидный мироходец с Тероса. Не без труда заставив себя сосредоточиться, Рал принялся слушать.
– Все дело с самого начала сводилось к битве, – говорил Гидеон. – Попытка воскресить Нив-Миззета была предприятием стоящим, но даже при его помощи без драки бы не обошлось. Ну что ж, ладно: помощи Огненного Разума нам не видать. Но положение-то вовсе не безнадежно! Стада Вековечных мы проредили неплохо. Одолели половину приведенных драконом Богов-Вековечных. Осталась самая малость: добраться до Боласа с Черным Мечом.
Рал невольно кивнул. Этот Джура говорил так твердо, так непререкаемо… Казалось, сам его тенор (нет, скорей, баритон) уже внушает уверенность!
– На этот раз план довольно прост. Сейчас Болас отвел основные силы назад, к Цитадели. Мы ответим на это массированным ударом с двух направлений. С земли вперед, в лобовую атаку, пойдут все члены гильдий, все мироходцы – проклятье, все обитатели Равники, способные держать оружие. Все, кем мы только располагаем. Все разом. До одного. Кроме тех, кто умеет летать или править чем-то летающим. Дальше, пока Вековечные заняты, отбивая атаку с земли, мы с Аурелией и всеми прочими объединенными воздушными силами ударим сверху. Я с помощью неуязвимости подберусь поближе к Боласу, проткну его Черным Мечом, а на том и делу конец.
На сей раз Рал кивать и не подумал. Напротив, невзирая на потрясающее обаяние Гидеона, Рал Зарек ужасался его наивности.
«“На том и делу конец”… Ну да. Вот так, запросто».
Рал раскрыл было рот, собираясь вмешаться, дополнить картину кое-какими штрихами (оптимизма отнюдь не внушающими), но тут услышал, как Тамик просит Лавинию дать ему меч.
Протолкавшись к Тамику, Рал оттащил его в сторону.
– Ты же не боец.
– Сегодня каждый – боец, – отвечал Тамик.
Рал непреклонно покачал головой:
– Тебе идти в бой вовсе незачем. В бой пойду я. Но если ты будешь рядом, я не смогу сосредоточиться.
Тамик помолчал, не сводя с Рала взгляда… а после ответил:
– Ты – мироходец. Вековечные чуют твою Искру. Выходит, ты – добыча куда привлекательнее, чем я. Ну, а кроме того… успокойся. Возьми себя в руки.
Однако Ралу было вовсе не до спокойствия. Он жутко испугался за Тамика. Что, если он пойдет в бой, и довлеющее над ним проклятие обречет план Гидеона на провал? Ведь на этот раз поражение будет означать гибель Тамика Вроны…
Возможно, догадавшись о его опасениях по выражению лица, Тамик покачал головой, словно бы говоря: «Нет над тобой никакого проклятия, успокойся».
Пальцы Тамика крепко стиснули Ралову ладонь, и оба повернулись в сторону Стражей. Те обновляли данные некогда Клятвы.
Первым, вновь высоко вскинув над головой Черный Меч, заговорил Гидеон Джура:
– Больше этому не бывать. Ни в одном мире. Именем Мореграда, именем Зендикара, именем Равники и всех ее жителей, именем справедливости и добра клянусь: я остаюсь на страже. А после того, как Болас падет… если хоть где-нибудь в Мультивселенной снова случится беда, я приду на подмогу и всю Стражу с собой приведу.
Джейс Белерен выразился короче:
– Больше этому не бывать. Ради мира и счастья Мультивселенной, я остаюсь на страже.
Следом за ним заговорила Чандра Налаар:
– В любом мире найдется тиран, потворствующий собственным прихотям, не заботясь о тех, кому при том чинит зло. Но я говорю: больше этому не бывать. Ради свободы народов я остаюсь на страже. Заодно с вами, друзья.
– С незапамятных времен, – нараспев протянул Тефери, – сильные притесняли слабых. Больше этому не бывать. Ради всех погибших и забытых, я остаюсь на страже.
А Златогривый Аджани, улыбнувшись товарищам, прорычал свое:
– Видывал я тиранов, чьи притязания не знают границ. Тварей, корчащих из себя богов, преторов, консулов, но заботящихся только о собственных прихотях, а не о тех, кем правят. Обманывавших целые народы. Ввергавших в войны целые миры. Обрекавших на смерть и страдания тех, кому хотелось всего лишь жить мирной жизнью. Больше этому не бывать. Пока все они не поставлены на место, я остаюсь на страже.
И, наконец, все пятеро устремили взгляды на Ниссу Ревейн. Ей произносить речей явно не хотелось, но тут она взглянула на Чандру. Та, кусая губы, взирала на Ниссу с трепетом.
«Что это? Неужто эльфийка улыбается?»
Если и так, улыбка, едва появившись, исчезла. Шагнув вперед, Нисса негромко, но звонко сказала:
– Я видела опустошенные миры. Видела земли, обращенные в пепел и прах. Не знающее удержу, зло пожрет все на своем пути. Больше этому не бывать. Ради Зендикара и пестуемой им жизни, ради Равники, ради жизни во всех мирах Мультивселенной, я остаюсь на страже.
Казалось, Чандра вот-вот запрыгает от восторга, будто легкомысленная школьница. Однако, сказать откровенно, несмотря на весь Ралов цинизм, на все пораженческие настроения, эти шесть Клятв весьма воодушевили даже его.
– Кто еще? – спросил Гидеон, оглядев собравшихся.
Одни украдкой покосились на соседей. Другие опустили головы. Джайя скривила губы в легкой усмешке. Карн скрестил на груди серебристые руки. Кайя встрепенулась, словно бы собираясь что-то сказать, но тут же и стушевалась. Никто не шагнул вперед. Никто не откликнулся.
Оглянувшись на Тамика, Рал оценил решимость в его взгляде и понял: убеждать любимого не соваться в драку бессмысленно. На миг его охватило желание тоже дать клятву – клятву куда более личную, своеобразную…
Но тут Лавиния вручила Тамику меч, и этот миг миновал.