Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет...
Он оказался в ловушке. И это пугало его гораздо сильнее, чем сама ужасная жатва.
Он понял, что плачет.
Проклятье, Дак, возьми себя в руки!
Он вытер глаза. Прямо сейчас он ничего не мог со всем этим поделать. И, когда синие с металлическим отливом боги повели драконью орду в наступление, Дак развернулся и сбежал с площади…
АКТ ВТОРОЙ
Глава XXVIIIНикол Болас
Его план был безупречен. Он учёл все непредвиденные обстоятельства. Устранил все потенциальные угрозы. Хотя Болас занимался подобными вещами не первое тысячелетие, сейчас даже сам он был поражён собой. За свою бесконечную жизнь Никол Болас повидал всё. Но Старшее заклятье было зрелищем, воистину достойным внимания.
Он сидел на своём троне, наблюдая за тем, как темнеет небо, как Искры устремляются ввысь от мёртвых и иссушенных мироходцев, от немёртвых и выгоревших вечных. Он наблюдал за тем, как они со всех сторон слетаются к Цитадели, вычерчивая в воздухе дуги.
Над ним кружил мистический смерч. Искры одна за другой взмывали к этому смерчу, чтобы, пройдя сквозь его воронку, влиться прямо в Гемму Духа, парящую меж драконьих рогов.
И каждая Искра несла в себе силу. Неудержимая сила наполняла Гемму, наполняла Никола Боласа. То были не просто силы мироходцев — объединившись вместе, они порождали силу бога. И не просто какого-то там бога.
Прежде он знавал силу, подобную этой. Силу, которой Болас обладал до Великого Исцеления. Сейчас он просто возвращал себе то, что принадлежало ему по праву.
Пускай все умрут. Когда-то я был бессмертным. Не просто долгоживущим, как все драконы, но по-настоящему, бесконечно бессмертным. С могуществом, не поддающимся измерению. Я был богом. То, что исцелило Доминарию и всю Мультивселенную, уничтожило это могущество. Лишило меня права первородства. Что значит спасение Доминарии по сравнению с этим преступлением? Что значит исцеление Мультивселенной по сравнению с этим злом? Поэтому пускай все умрут. Они возвысились за мой счёт, и теперь я отберу у них то, что отобрали у меня — с процентами. Они заслужили участь, которая их ждёт. А я вновь обрету настоящее, бесконечное бессмертие. Но я не успокоюсь, снова став простым богом. Теперь я буду Богом с большой буквы. Мы станем единственным БОГОМ Мультивселенной. Её БОГОМ-ИМПЕРАТОРОМ. И Мы станем им… сегодня.
Из Его ноздрей вырвались клубы дыма. Он припомнил мучительные первые дни Своей жизни в Доминарии, где Он и Его брат, Угинь, вылупились из общего камня-яйца, став так называемыми последышами в выводке Прадракона. Он доказал Своим драконьим сородичам, — тупым, как пробки, — чего стоит последыш Никол Болас, которого они шпыняли, не замечали, недооценивали. Он доказал им всем. Теперь Он доказывал это Равнике. И очень скоро докажет всей Мультивселенной.
Где-то на границе Своих мыслей Болас расслышал, как этот мышонок Джейс Белерен телепатически пропищал приказ к отступлению. И БОЛАС, БОГ-ИМПЕРАТОР, усмехнулся.
Глава XXIXКайя
Пять коротких фраз. Они до сих пор звенели в голове у Кайи, и, хотя она не могла не принять их смысл и важность, само ощущение — проникновение в разум — было крайне неприятным. Очень уж оно попахивало Боласом. Пока Кайя была поглощена — и даже уязвлена — этим мягким психическим вторжением, топор вечного минотавра едва не рассёк её пополам.
Крыска вовремя отдёрнула её в сторону.
— Вы это слышали? — в замешательстве спросил Тейо.
— Слышали что? — подала голос Крыска, которая вскочила минотавру на загривок, и — поскольку его рога мешали ей дотянуться до глазниц — вонзила оба кинжала ему в шею.
Кайя кивнула Тейо.
Телепатический призыв настиг их, когда они сражались бок о бок с четырьмя другими мироходками, — Самут, Киорой, Сахили, Уатли, — которых Кайя едва знала. Ещё с ними был Ворел и его воины-симики, а также Мари и её иззеты.
Атака Крыски не причинила вечному заметного вреда — но она отвлекла внимание существа. Крыска спрыгнула с него и поспешно юркнула за один из щитов Тейо.
Огорошенный минотавр принялся озираться в поисках того, кто на него напал — и делал это достаточно долго, чтобы Кайя с помощью одного из своих призрачных кинжалов могла отправить вечного на вечный покой.
Внезапно прямо перед ней возник крупный виашино с чешуёй салатового цвета. Его окружала характерная золотистая аура мироходца.
Он успел лишь прошипеть: «Шшшто тут происссходит?», как сзади на него напала женщина-вечная. Она не стала бить человека-ящера никаким оружием, но то, что случилось дальше, было куда ужаснее: казалось, что вечная высосала Искру виашино прямо из его спины, впитывая в себя золотистую ауру до тех пор, пока сияние Искры не начало пробиваться сквозь трещинки в её лазотеповом панцире. Виашино упал безжизненной оболочкой, а вечная вспыхнула изнутри ярким пламенем. Искра мироходца взмыла в небо и, подобно комете, устремилась к площади Десятого района. Выгоревшая вечная рухнула на мёртвого ящера, словно они были влюблёнными и погибли вместе в объятьях друг друга.
Кайя не могла пошевелиться, не могла вздохнуть.
Ей невероятно повезло, что Уатли как раз добивала последних вечных из этого конкретного снопа, поскольку в тот момент Кайя была совершенно не способна себя защитить.
Голос-без-голоса в их голове, похожий на эхо Джейса Белерена, мага разума, бывшего Живого Договора и командира Дозора, повторил пять простых фраз: Отступаем! Нам нужен новый план. Передайте это всем мироходцам и гильдмейстерам, которых сумеете отыскать. Встречаемся у Сената Азориус. Срочно.
Глава XXXДжейс Белерен
Джейс находился достаточно близко к этому недоумку Рейду, чтобы видеть, как вечный вытянул Искру, ауру, душу, и — словно этого было мало — всю влагу из тела юного мироходца. Он видел, как иссушенная оболочка Домри Рейда упала на землю; видел, как вечный загорелся изнутри; и видел, как в яркой огненной вспышке Искра Рейда воспарила к дракону Николу Боласу.
Джейс мгновенно осознал, в какой опасности они оказались. Он разослал телепатические команды вдоль нитей распознающего заклинания Карна, приказав всем мироходцам отступить, перегруппироваться и вновь собраться в условленном месте.
Но сам Джейс, по-прежнему невидимый для вечных, задержался, чтобы внимательно наблюдать за тем, как ужасная смерть настигает мироходцев одного за другим. Он запретил себе уходить. Заставил себя смотреть и учиться. Это было необходимо. Но это также было и его наказанием. Все эти мироходцы погибли из-за… нерасторопности одного Джейса Белерена.
Если бы я только вернулся раньше, если бы применил власть Живого Договора, пока лей-линии были ещё целы, ничего бы этого не случилось.
Поэтому Джейс Белерен добровольно обрёк себя на эти страдания, чтобы узнать как можно больше, чтобы остановить это как можно скорее.
Кое-что он и правда сумел выяснить.
Карн был не единственным, кто использовал распознающее заклинание. Когда Болас применил свою магию, та подарила вечным такую же способность выявлять мироходцев в толпе. Вечные по-прежнему убивали «гражданских» (будь то настоящие гражданские или солдаты-боросы) мечом, топором или голыми руками. Но им не нужно было так стараться, чтобы убить мироходца. Вечному требовалось всего лишь покрепче ухватить свою жертву, и Искра мироходца сама перетекала в него.
Джейс даже не знал имён павших. Даже не осознавал, что павших мироходцев было так много.
Кем был тот ведалкен? Или эта высокая эльфийка? Или четырёхрукий огр, или коротышка с зелёными волосами, или старая карга, или испуганный подросток, или…?
Джейс знал лишь одно: запертые между Маяком Раля, который призывал их, и Бессмертным Солнцем, которое не давало им сбежать в другой, безопасный мир, самые могущественные души Мультивселенной пережёвывались и отрыгивались вечными, чтобы послужить пищей для Никола Боласа.
Джейс мог практически видеть, как прямо на его глазах Болас становится всё более и более богоподобным. Такова была истинная цель дракона с самого начала. Заманить не только Дозор — но каждого проклятого (воистину проклятого) мироходца Мультивселенной в Равнику, чтобы устроить здесь свою жатву. Его показное завоевание Равники было всего лишь очередной приманкой.
Джейс украдкой бросил телескопический взгляд на Лилиану, но не увидел ничего нового. Она по-прежнему не шевелилась. Если на неё хоть немного повлияло то, что она видела, — то, в чём она участвовала, — под Вуалью она ничем это не выдавала. Он попытался заглянуть в её разум, но ухмыляющееся сознание Боласа преградило ему путь.
Джейс повернулся к Гидеону. Тот был, пожалуй, едва ли не единственным мироходцем в Мультивселенной с известной долей невосприимчивости к прикосновению вечных. Не раз вечные пытались забрать его Искру, но Гидеон фокусировал свою белую ауру неуязвимости в направлении нападающих, не позволяя им схватить себя. Те, кто пытались, вскоре оказывались рассечёнными, пронзёнными или обезглавленными Чёрным Клинком.
Но Жуткая орда всё прибывала, и прибывала, и прибывала.
Гидеон не мог поделиться своей неуязвимостью с другими, но мог заслонить их от приблизившихся вечных собственным телом, пока он, Аджани, Аурелия и остальные пробивались к выходу с площади, держа путь к назначенному Джейсом месту встречи у Зала заседаний Сената Азориус.
Лавиния тоже вносила свой посильный вклад. Она очень быстро усвоила новые правила игры. Осознав, что теперь мироходцы стали более уязвимыми, чем простые люди, она взяла на себя роль телохранительницы тех, в ком ещё недавно видели спасителей Равники.
А Тефери? Он без устали посылал волны временны́х искажений, замедляя лазотеповых преследователей. Возможно, этим он спас больше людей, чем все остальные, вместе взятые.