На окраине лагеря что-то зашуршало, из-за шатра показалось пятно ярко-жёлтого света. Оно пошарило по земле, зацепило ногу Гедимина и, вздрогнув, отпрыгнуло назад. Сармат озадаченно хмыкнул и зажёг наручный фонарь.
— Ну что, со светом удобнее?
— Угу, — отозвался Таркасан, выбираясь из темноты. Гедимин следил, как он ступает на землю, как расправляются сложенные пальцы в новых красных сапогах; судя по движениям, филк освоился с новым скафандром и уже не чувствовал себя стеснённым.
— Ничего не заболело? — спросил Гедимин. Из-под новой униформы было видно ещё меньше филка, чем раньше; глаза вроде бы остались на месте и не выпятились на стебельках — вот и всё, что сармат-наблюдатель мог сказать.
Таркасан сдержанно фыркнул.
— Айзек спросил, Кенен спросил, теперь ты ещё. Осталось встретить Вепуата. Нет, не заболело. И щупальца не отросли.
…Под откинутый полог немедленно влезли два зверька. Гедимин, досадливо фыркнув, выставил перед остальными защитное поле. Вепуат, пристроившийся было за столом, спрыгнул и попытался схватить нхельви за шкирку. Существа шарахнулись от него, на долю секунды замерли у выхода — и юркнули в открытый Гедимином проём. Сармат запечатал «дверь» защитным полем и тяжело качнул головой.
— А куда от них тут денешься, — пробормотал Вепуат, вынимая из тряпок сканер. Он проработал полночи, пока в небе не было дронов, а сарматы спали; сейчас разведчик выпустил дроны, и замаскированный сканер можно было выключить.
— Здесь восемь часов, — Вепуат, подсоединив прибор к передатчику, смотрел на рябящий экран. — Я буду быстро листать, а ты смотри в оба. Ну, вот их лагерь…
Сканер сквозь маскировочные тряпки и каменный фундамент отлично видел все полевые кухни, штабеля бочонков и корзин, лёжки плоских зверей… Гедимин смотрел, как на мелькающих картинках аборигены возятся под навесами, замачивают какое-то зерно, вытряхивают подстилки…
— О, Калиг пришёл, — Вепуат замедлил промотку. — В маске. Его угощают… Всё, ушёл.
Абориген собрал пустые блюда (у них у всех, как заметил Гедимин, были маленькие ножки, обычно по три, иногда больше) и спустился с повозки. Сармат с недоумением следил, как он раскладывает посуду перед жующими животными.
— Ядро Сатурна! — Вепуат брезгливо фыркнул. — Ты смотри, они тарелки лижут!
На экране Бронн собирал вылизанную посуду. За прошедшие полчаса на ней не осталось ничего, кроме звериной слюны.
— Ну, помыть ещё можно… — пробормотал Гедимин, с невольной гримасой глядя, как абориген пристраивает перевёрнутое блюдо над жаровней и ворошит кейек, поддавая жару.
— Вот как у них просто, — прошептал Вепуат, брезгливо морщась. — Дал зверям вылизать, прокалил — и всё, чисто. Хорошо, мы у них ничего не едим!
— А стражи едят… — на приостановленных кадрах к полевой кухне вышел Навкет, и ему принесли какое-то угощение. Он ушёл, и Бронн с опустевшей посудиной в руках медленно сполз с волокуши и поставил её рядом со звериной лёжкой. На повозке уже тушили огни, и все закапывались в подстилки. Бронн, уже без посудины, ткнулся в один угол, в другой, потом сгрёб часть шкур на свободный пятачок и зарылся в них.
— М-да, гигиена на уровне… — пробормотал Вепуат, проматывая запись. Часа три ничего не происходило, потом аборигены снова завозились, пошли копаться в корзинах, ворошить кейек, вытряхивать подстилки… Последнюю посудину отобрали у зверей, прокалили над жаровней и тут же слили в неё жидкость, настоянную на каком-то зерне. Гедимин увидел, как Бронн жуёт ягоды и листья и сплёвывает пожёванное в воду.
— Вот так насмотришься всякой гадости… — Вепуат, поморщившись, ускорил воспроизведение. Бронны, оставив троих присматривать за кухней, куда-то ушли, через полчаса вернулись, остановились у повозки. Вылезший наружу сородич сбрызнул их какой-то жидкостью, помахал в воздухе осколком кейека, зажатым меж палочек. Гедимин наблюдал за странными действиями с недоумением. Когда махание закончилось, Бронны снова полезли по корзинам, кто-то начал чистить «овощи»…
— Ничего интересного, — подвёл итоги Вепуат, выключая передатчик. — Что в записях с дронов, что здесь. Я такого много пересмотрел.
Гедимин пожал плечами.
— Никаких чужаков. И грибы никто не ел. Всё-таки они для Текк’тов.
— Может, и так, — не стал спорить Вепуат. — Но слежку я не брошу. Вечером, когда дроны увезут, положи сканер снова сюда…
Гедимин, кивнув, убрал прибор под ипроновые щитки. Броня вроде бы защищала от равнинных мутаций — как самого носителя, так и его оборудование, и была надежда, что сканер тоже уцелеет.
«Сегодня никого не поймали,» — думал сармат по пути в лабораторию. «Но, может, он не каждый день сюда ходит. Будем собирать данные. Неделю, может, две, — кто-то да попадётся. Кто-то сливает информацию нергонам. Если не аборигены, то стражи.»
… — Стекло забрали, — доложил Вепуат, заглянув в открытые, остывающие опоки литейной станции. Гедимин, ничего не ответив, прошёл к столу, опустил на него массивный груз и накрыл защитным полем. Сегодня по плану была работа с радиостойким тектоном — облучение под интенсивным омикрон-пучком и высокотемпературные испытания. Образцов собралось несколько, в основном — смесь тектона и золотой глины в разных пропорциях.
«Ни на что не отвлекайся,» — напомнил себе сармат, выставляя на стенд первую каменную плитку. Излучателем сегодня был сфалт — полный поток работающего реактора. Гедимин убрал все внутренние конструкции, отключил генераторы защитного поля, — ярко-зелёный луч толщиной в руку выходил из сопла, упираясь в облучаемый образец, и казался плотным, как стальная балка. Защитное поле рябило и шло волнами, периодически выгорая начисто. Гедимин закрывал сопло ладонью, ждал, пока генератор восстановит все экраны, и снова убирал руку. До проверки показаний дошло только через два часа, когда последняя пластина была снята со стенда. Она была чуть тёплой на ощупь — Гедимин тщательно ощупал и простучал участок, куда упирался луч, и нашёл, что камень слегка нагрелся, но прочности не потерял. Образцы лежали под экраном, «остывая», пока сармат просматривал показания дозиметра; он потом проверил их отдельно — и только тогда, три часа спустя, шумно выдохнул и убрал защитный купол.
— Уф, — облегчённо вздохнул Вепуат. Он сидел на своём столе, Сокол свисал с его плеча, и оба следили за Гедимином с опаской.
— Чего? — с недоумением спросил тот, выкладывая перед собой полузаполненную таблицу радиостойкости.
— Ты бы видел, как тут полыхало, пока ты там копался, — отозвался Вепуат, слезая со стола. — Я уж думал, стенку прожжёшь.
Гедимин сдержанно хмыкнул.
— Она ипроновая. Обычный омикрон-луч, ничего особенного…
«Значит, керамику можно не мучать,» — думал он, заполняя таблицу. «Тектон в смеси с сухой золотой глиной, в пропорции двадцать к одному… и лист кеззия или ипрона для верности. И корпус реактора у нас есть. Только проверить под долговременным облучением…»
Он вырезал из самого тёмного по цвету образца керн и пристроил рядом с реакторными стержнями.
— А ледышка совсем нагрелась, — нарушил молчание Вепуат. Он перебрался к столу Гедимина и сейчас держал в руке заэкранированную кювету. Сармат, недовольно фыркнув, отобрал её, заглянул внутрь, — белая песчинка была на месте.
— Плюс двадцать, и ни на градус ниже, — Вепуат показал Гедимину анализатор. — Как во всём отсеке. Выдохлась.
Гедимин вынул осколок из кюветы, подержал на ладони, — холод, ещё вчера обжигавший до костей, уже не ощущался. То же говорили и показания термометра.
— Проверю в шатре, — он встал из-за стола — и чуть не сел на пол. Весь бронеход плавно приподнялся на полметра, немного качнулся вперёд и снова лёг на «брюхо». Вепуат вслух помянул спаривание «макак».
Когда Гедимин выбрался из лаборатории, снаружи метались, вереща, нхельви, а с окраины лагеря доносились гневные вопли Скогнов. Сармат оглянулся на бронеход, убедился, что гусеницы на месте, и быстро пошёл к обрыву.
У спуска стоял гигантский «богомол» и, подняв посох над долиной, что-то гудел на языке Текк’тов. Сами змеи лежали внизу, заполнив всё пространство от шахты до насыпи свёрнутыми в кольца телами. Когда Гедимин, пройдя сквозь толпу притихших Скогнов, остановился у обрыва, из низины поднялось шесть сверкающих голов.
— Они напугали вас? — Гор повернулся к сармату, укоризненно щёлкая жвалами. Он был сильно взволнован и еле справлялся с речью — сквозь щелчки и скрежет Гедимину с трудом удалось разобрать его слова.
— Никто не был ранен?
— Все целы, — отозвался Гедимин, ещё раз пересчитывая Текк’тов и окидывая взглядом массив спрессованных обломков. Сердце забилось чаще, в груди потеплело. «Теперь работа пойдёт…»
— Они все готовы работать? — уточнил он. Гор повёл лапами-лезвиями.
— Для этого и явились. Я хотел позвать тебя, но они не стали ждать. Глупая, опасная выходка…
Он громко щёлкнул жвалами. Гедимин отмахнулся.
— Пусть четверо лезут в шахту. Двое копают, двое на подъёме. И пусть постараются сегодня дойти до нижней метки, — он направил луч сканера на глубину в восемьдесят метров, к последним меткам, намертво вмурованным в камень. — И если останется время и силы, пусть дальше идут по разметке. А двое нужны будут мне наверху.
Текк’ты, быстро переглянувшись и немного позвенев бронёй, нырнули в скалу. Наверху остались двое. Они были невелики, по местным меркам, — всего-то три десятка метров в длину…
Гедимин подобрал небольшой желтоватый камешек и поднял на ладони.
— Вот здесь лежит много накиданных валунов из такого вот минерала, — он поднёс обломок ближе к поднявшимся над обрывом мордам. Один из Текк’тов задел его руку языком. Камешек удалось не выронить, хотя ощущения были, как от удара палкой.
— Запомнили? Нужен будет только такой камень, — Гедимин украдкой прижал ладонь к ушибленному запястью. — Тут его много. Весь этот запас, сложенный здесь, разделите между собой поровну… Гор, они смогут разделить по объёму? Или лучше разметить?