— Держи! — отчаянно крикнул Айзек, вскидывая руку с генератором. Гедимин едва успел схватить его за запястье.
— Heta!
Свечение разлилось по всему куполу — следующий удар обрушивался раньше, чем пропадала реакция на предыдущий. «Металлический ливень,» — Гедимин вспомнил об оставленных снаружи термодатчиках. Ещё секунда — и сигнал от них пропал.
Время под сжигаемым снаружи куполом тянулось мучительно медленно. Сармат вцепился когтями в трап, как будто его могло смыть или сдуть, — так хотелось высунуться из-под купола и посмотреть, как с неба льётся расплавленный металл. «Когда-нибудь посмотрю,» — думал он. «Когда обвыкнемся тут и перестанем пугаться. Это не так уж опасно — всего две семьсот по Кельвину…»
Вспышки становились всё реже, зато теперь начало светиться основание купола — его будто опоясало белым кольцом прямо над землёй. Гедимин покосился на термометр, — несмотря на все усилия по изоляции, воздух под «саркофагом» прогрелся уже до пятидесяти градусов. Он сверился с датчиком кислорода — баллонов хватало на сорок земных часов, можно было не рисковать, вдыхая горячий газ неизвестного состава. Состав — даже под куполом — тоже изменился; видимо, какие-то лёгкоплавкие породы, разогреваясь, понемногу испарялись. Новые газы не поднимались высоко над землёй, быстро остывая и покрывая поверхность тяжёлым слоем.
— Всё, — выдохнул Айзек, отключая свой генератор. — Но наружу пока нельзя. Гедимин, ты чем занят?
— Беру пробы испарений, — отозвался ремонтник. — Под куполом неизвестный тяжёлый газ.
— Бери, — махнул рукой Айзек. — Тяжёлый? Выше трапа или ниже?
— Держится ниже, — Гедимин снова глянул на термометр. — Но по мере нагрева поднимется. Когда можно будет выйти?
Защитный купол уже не наращивал толщину и, возможно, понемногу растворялся в горячем воздухе, но сквозь него всё ещё ничего не было видно, и Гедимин досадливо щурился. «Так всё и просидишь под саркофагами…»
Сверху, от шлюзовой камеры, донеслось громкое фырканье.
— Айзек, выпусти его! Не вернётся — нам же спокойнее.
— Кенен! — Айзек недовольно сощурился. — Гедимин, иди в помещение. Я тебе не разрешаю…
Вепуат осторожно, стараясь не слишком шуметь, постучал пальцем по нагрудной пластине Гедимина.
— Через час выйдем, — прошептал он, перехватив взгляд ремонтника. — Мне тоже интересно.
В лаборатории Гедимина ждал лист с набросанной на нём кривой таблицей — перечнем образцов органики и температуры их возгорания. Внизу был рукой Вепуата приписан ещё один пункт — «щепка от бочки Броннов». «Две двести? А, это по Цельсию… Тогда всё в норме,» — подумал Гедимин.
— Здесь температуру лучше считать по Кельвину, — вслух сказал он. — Мы же не знаем, когда замерзает местная вода. Опытов никто не ставил. А абсолютный ноль есть абсолютный ноль.
Вепуат еле слышно хмыкнул.
— Здорово, наверное, быть в чём-то уверенным! А с водой… — он взял пустую кювету и нырнул за переборку. — Сейчас проверим. Айзек, холодильником поделишься?
— Не ядовитое? — без особого любопытства спросил Айзек. — Вода? Местная вода? Дистиллят, или что попалось? А, из того контейнера…
— А ведь верно, — сказал Вепуат, возвращаясь из-за переборки без кюветы, зато с канистрой. — Мы с водой ещё не работали. Давай всё по порядку — нагрев, облучение, электролиз…
Айзек выглянул из-за переборки.
— Вепуат, воду ты и сам подогреешь. Гедимин, иди сюда. Нужна помощь с газоразделителем…
…Гедимин встал у входа в шлюз, глядя на анализатор. Воздух остыл до сорока пяти градусов, тяжёлая газовая смесь осела ещё на десяток сантиметров и выше не поднималась. По нижней части купола протянулся полупрозрачный ободок — от постоянного нагрева она всё-таки прогорела; верхняя оставалась матовой.
— Очень осторожно, слышишь? — повторил Айзек. Он выбрался из лаборатории и теперь с тревогой следил за Гедимином и Вепуатом, пристраивающими к защитному куполу временную шлюзовую камеру. — Респиратор не снимать, под ноги смотреть!
— Он всегда такой был? — шёпотом спросил у Гедимина Вепуат, благо шлюз за ними закрылся, и Айзек уже ничего не мог услышать. Гедимин качнул головой.
— Я его из-подо льда вылавливал. Под ноги не смотрел…
Шлюз распахнулся, и ладони Гедимина обожгло горячим воздухом. Земля прогрелась ещё лучше — на секунду стало больно ступням, но потом ощущение пропало. Сармат вспомнил переохлаждённые равнины Фебы и осторожно шагнул, проверяя грунт на прочность. Раздался треск — горячие камни стали хрупкими, лопались под ногой. Равнина дымилась.
— Ядро Сатурна… — пробормотал Вепуат за его плечом, глядя сквозь тёмный щиток на столбы дыма и светящиеся красным потёки. Расплав стекал по наторенному пути — промоинами на склонах, углубляя их и оставляя вязкую массу на дне. «Застынет стеклом,» — мелькнуло в голове Гедимина. «Плавленый камень, немного металла.»
Под ногами среди каменного крошева и застывших капель металла с прошлых ливней горели красными искрами новые, ещё раскалённые, но постепенно остывающие. Гедимин наступил в лужицу и едва успел отдёрнуть ногу, почувствовав, что поверхность течёт. Верхний слой обшивки зашипел и пошёл пузырями, быстро оплавляясь. Гедимин наклонился, осторожно, кончиками когтей взял красный шарик и вгляделся в сероватые разводы, пробегающие по его поверхности.
— А деревья дымятся, — заметил Вепуат откуда-то издалека. Он добрался до края обрыва и стоял над металлическим ручьём, медленно стекающим по промоине. Металл стал вязким, но ещё сползал под уклон под собственной тяжестью. Гедимин подкрался к нему, стараясь не ступать на красное, поддел когтем и дёрнул кверху, затаскивая остывающую лужу обратно на склон.
— Для опытов, — вполголоса пояснил он, подсовывая под вязкий металл защитное поле. Вепуат его не слышал — он смотрел, не отрываясь, на дым над холмами.
Ещё не рассвело, но белая полоса вдоль горизонта уже обозначилась; чёрные полосы дыма перечёркивали её — от подножия холма-стоянки до края, где выступы и впадины рельефа сливались в неразличимую рябь. Внизу светились красным металлические лужи и медлительные ручьи. Дым валил от «деревьев» — и те, что похожи на груды валунов, и гранёные столбы, и курганы — все они почернели и дымились. Капель металла на их поверхности Гедимин не разглядел — видимо, все канавки для стока отработали, как надо. Сармат ещё раз вспомнил их строение — точно, как на смарте, рассчитанные скосы, наклоны, углы изгиба — и еле слышно хмыкнул. «Те, с которых не стекало, сгорели миллион лет назад…»
— Всего тридцать пять, — услышал он голос Вепуата. Изучив деревья, разведчик взялся за приборы. Два дрона уже кружили над долиной, глубоко, впрочем, не спускаясь.
— Тридцать пять воздух, — повторил Вепуат, оглянувшись на Гедимина. — То есть — по Цельсию. Тёпленько.
Сармат покосился на свой термометр. В восходящих потоках от остывающего расплава доходило до пары сотен, но сверху спускалась холодная воздушная масса, и ветер с каждой минутой усиливался, растягивая вертикальные столбы дыма вдоль горизонта. Гедимин взглянул на небо — красные складки пропали, над холмами нависла бугристая серая поверхность с зелёными и синеватыми пятнами. Когда через пару секунд с неё капнуло на щиток, сармат дёрнулся от неожиданности, схватился за лицо — и услышал нервный смешок Вепуата.
— Дождь! Не бойся, это просто вода… Hasu!
Ливень обрушился на холмы, отделив сарматов от лагеря непроницаемой стеной. К дырке в куполе они пробирались на ощупь, по показаниям сканера, скользя на мокрых камешках и ныряя в паровые гейзеры. Гедимин каждую секунду напоминал себе, что это просто вода, что температура ничтожна — не дотянет и до рабочего нагрева миниреактора, и что, даже упав, он поднимется и дойдёт до шлюза. Напоминания помогали слабо. Добравшись до нематериальной «трубы», он резко втолкнул в неё Вепуата и нырнул следом, заращивая проём. Придавленный Вепуат возмущённо фыркнул.
— Два дебила, — бесстрастно «поприветствовал» их с трапа Кенен Гварза. Айзек уже стоял внизу и «светил» в лицо сарматам сигма-сканером.
— Там ливень, — сказал Гедимин, вытирая мокрый лицевой щиток. — Вода сконденсировалась… Вепуат, ты состав проверил?
— Ливень, — Айзек улыбнулся. — Скоро всё остынет. Лаборатория не пострадала. Шатры, кстати, тоже, — Кенен проверил. Легко отделались. Но мне по-прежнему интересно, где стражи.
— В пещере, — отозвался Гедимин. — Или в дереве. Как у них тут принято… Айзек, этот металл как-нибудь называется?
— Ох… — Айзек, шумно выдохнув, отступил на шаг от светящегося красным свёртка. — Собрал расплав⁈
— Кусок ручья, — Гедимин свернул кокон защитного поля пополам и присмотрелся к слипающемуся металлу. — Очень пластичный, а при застывании — прочный. Местные его используют — видел кованые вещи. Должно быть название.
— Спросим, — отозвался Айзек. — Неси в лабораторию. Надеюсь, это тебя займёт часа на два. Хватит с вас вылазок!
…Гедимин опустил ладони в воду и с сожалением посмотрел на оплавленные пластины. Обшивка всё-таки перегрелась, особенно на пальцах, — теперь они плохо гнулись, и надо было зачищать деформированные края щитков. Под вытяжкой обсыхали закалённые «детали» — примитивный пруток, пластина, шар с отверстием, протянутая между когтями «проволока» сечением в два миллиметра — ближе когти не сдвигались. Цвет у остывшего металла был тёмно-синий, со стальным отливом, и Гедимин уже почти к нему привык.
— Уже деталей наковал? — Айзек выбрался из-за переборки и заглянул под вытяжку. — Тебе, кажется, приглянулся этот металл.
— Полезный, — кивнул Гедимин. — Такая… сталемедь. Сколько его тут? Есть месторождения? Или…
Сармат посмотрел себе под ноги. Пол и передвижная платформа лаборатории закрывали от него ближайшее «месторождение» — многометровый слой затвердевших капель и брызг от тысяч прошедших «нергетов». «Тут вся долина — месторождение. Черпай где хочешь, только шлак отсеивай. Надо прикинуть, какой тут процент руды…»