«Как я и говорил — просто дурацкий значок,» — Гедимин покосился на оплавленную перчатку, поморщился и выложил на стол скомканные белые листья какого-то местного растения. Здесь они «шли» вместо пластиковых пакетов, и на них, как сармат помнил, тоже часто рисовали разные значки. Они даже немного просвечивали — можно было, наложив их на бумагу, обводить проступающие контуры…
Листок со знаком огня оставался холодным — сармат выждал пять минут перед контрольным замером и увидел на термометре те же цифры. Что бы ни заставило взрываться камни, на бумагу и белые листья оно, очевидно, не действовало. Гедимин, помяв в оплавленной ладони обрывок со взрывающимся символом, озадаченно хмыкнул и огляделся по сторонам. «Нужны другие материалы…»
Подходящий краситель он искать не стал — просто выскабливал символы резцом, сперва на деревяшках — остатках прокалённого дерева, потом — на подобранных камешках. На столе выстроились ровные ряды образцов — древесина, минералы, металл… Серого камня, на котором рисовали нергоны, Гедимин не нашёл — минерал всё-таки был не из Сфена Земли. Покончив с выплавлением значков на расплющенных каплях рэссены, сармат тяжело вздохнул и взялся за анализатор. «Взрываться ничего не взрывается. Проверим температуру…»
Он хотел выкинуть бесполезные образцы, но, вспомнив о технике безопасности, ссыпал их в пустой мешок и повесил у входа. Несколько секунд он стоял у стола, бессмысленно царапая когтем столешницу, потом со вздохом потянулся за остатками экзотермного сплава. «Пока результат нулевой. Возможно, дело в материале…»
Небольшие металлические фрагменты не обжигали пальцы — только слабо согревали: их температура немногим отличалась от средней внутри шатра. Гедимин начал с символа огня, только в этот раз не чеканил, а чертил — расплющенной палочкой и остатками жёлтого ксенофторида, яркой и довольно въедливой краской. Закончив, он подозрительно сощурился на вкрапления кейека — они вроде бы немного побурели… «Возможно, жёлтый цвет рядом даёт такой эффект,» — подумал сармат, осторожно смыкая вокруг образца «щупы» анализатора. «Фрагмент весь им изрисо… Уран и торий!»
Кусок металла был нагрет до полусотни градусов — пальцы сквозь перчатку уже ощущали тепло, переходящее в жар. «Мать моя колба…» — Гедимин, растерянно качая головой, поднял образец на ладони. Он не остывал, даже брошенный в воду, — жидкость нагрелась, начала согревать стенки контейнера, а фрагмент оставался таким же горячим. «Работает. Снова работает. Простой рисунок…» — сармат оглянулся на мешок с бесполезными образцами. «Ладно, опробуем другой символ…»
Этот значок, похожий, на взгляд Гедимина, на горные пики над ущельем или на вскинутые крылья, на Равнине, видимо, символизировал холод — именно его нанесли на ёмкость с «вечным льдом». Сармат старался в точности воспроизвести его форму, не нарушив пропорций, — знак был слишком уж простым, допускающим множество вариантов… «Кажется, так,» — он в последний раз оглянулся на бочонок с «ледышками» и тронул палочкой металл. Отвести руку он не успел.
Что-то брызнуло из-под пальцев, ударило в лицевой щиток, со звоном посыпалось на колени. Сармат с шипением прижал ушибленную руку к груди, запоздало вскочил и успел заметить, как осыпается с него что-то блестящее. Это была мелкая металлическая крошка — практически рэссеновый песок. Образец раскололся на тысячи фрагментов, оставив на столешнице небольшую вмятину и сеть царапин. Ещё одна, микроскопическая, но очень неприятная, протянулась по лицевому щитку.
— Мать моя колба… — пробормотал сармат, сметая осколки в кювету. Под полог кто-то всунулся, следом раздался писк — стеклянный звон лопающегося металла, похоже, был слышен и снаружи.
— Как это может работать⁈
— Гедимин! — в закачавшийся шатёр заглянул Вепуат. — Жив? Цел? Что было?
— Чтоб я знал, — пробормотал Гедимин, опускаясь на стул и ставя локти на столешницу. Кювета с остатками образца стояла перед глазами — и захочешь, так не забудешь.
— Ты взрывчатый знак начеканил⁈ — Вепуат посмотрел на осколки и ошалело замигал. — И сработало⁈
— Знак льда, — Гедимин резко качнул головой. — А взрывчатый… что-то опасаюсь я его рисовать…
…Длинной палкой орудовать было неудобно, но Гедимин терпел, осторожно направляя «кисть» сквозь защитный купол. Второй соорудили над столом, и над ним навис Вепуат, пристально следя за движениями палочки и проступающими на металле значками. Закончив, Гедимин резко отдёрнул «кисть», оба купола уплотнились до непрозрачности, и сармат замер, в любой момент ожидая взрыва. Но в шатре было тихо.
— Ядро Сатурна… — почти беззвучно выдохнул Вепуат, глядя, как поля растворяются. Он отступил к выходу. Вдоль кожистых «стен» шатра поднялся прозрачный купол. Гедимин покосился на него, резким жестом велел Вепуату залечь и накрыл разрисованную заготовку ладонью.
Ничего не произошло — ни в этот момент, ни тогда, когда сармат сжал образец в кулаке и поднял над столом. Досчитав до двадцати, он с трудом разжал пальцы и с нервной ухмылкой подбросил «железку» на ладони. Металл зазвенел.
— Ничего? — Вепуат, опираясь на локоть, поднял голову, но вставать не спешил. Гедимин покачал головой и снова подбросил заготовку, но ловить не стал. Она со звоном упала на столешницу, подпрыгнула пару раз и замерла.
— Теперь я, — прошептал разведчик, жестами отгоняя Гедимина к выходу. Сармат недовольно сощурился, но отступил. «Зря это он…» — думал Гедимин, осторожно опускаясь на пол, но держа «арктус» наготове. «Ещё скафандр чинить…»
«Железка» зазвенела, и ремонтник вздрогнул.
— И верно, ничего, — Вепуат, озадаченно хмыкнув, повернулся к нему с заготовкой в руке. — Лови!
Гедимин с грохотом врезался в стол. Сверху громко помянули спаривание «мартышек». Сармат, встряхнувшись, поднялся на ноги, осмотрел пострадавшее оборудование (прокалённое дерево держалось прочно — так, откололась пара щепок) и подобрал с подстилки разрисованную заготовку.
— Шёл бы ты с такими шуточками…
Вепуат виновато хмыкнул и развёл руками.
— Не работает. Странно как-то… А ледяной знак, говоришь, сработал?
Гедимин угрюмо кивнул.
— Что-то мы не учли… — он небрежным жестом смахнул защитное поле и с «железкой» в кулаке шагнул к выходу. — Идём. Поймаем местного и спросим у него. Они тут все спецы…
Вокруг шатра незаметно скопилось пять десятков нхельви, но от вышедших сарматов они шарахнулись и прижались к земле. На дальнем периметре Гедимин заметил двуногую тень. Вепуат заверещал, нетерпеливыми жестами подзывая чужака; Бронн нехотя приблизился на пару шагов, за ним из-под полога шатра выбрался другой, с приспособлением, отдалённо похожим на щётку с толстой трубчатой ручкой.
Вепуат толкнул Гедимина в бок и кивнул на его кулак. Сармат разжал его, показывая неудавшуюся «мину». Бронны с визгом шарахнулись к шатрам. Там они и остались — Вепуат как-то уговорил их не убегать, но подходить ближе они всё равно не стали. Несколько секунд они молча слушали, подняв уши, потом один тихо заговорил, показывая оттопыренным когтем то на Гедимина, то на Вепуата.
— Что? — нетерпеливо спросил ремонтник. Ему надоело держать руку на весу, и он опустил её, заставив Броннов нервно дёрнуть ушами.
— Они говорят… — Вепуат слегка поморщился. — Ты, в общем, слушай и не перебивай. Такой колдовской знак, мол, не тронет своего создателя. Ты по нему можешь хоть прыгать. А вот если притронется чужак — или хоть на длину тени подойдёт…
Гедимин мигнул.
— Длину тени?
— Ну да, — Вепуат сделал вид, что отмеряет что-то по земле. — Пока тень не коснётся, камень не услышит. Я только не понял, что с тёмным временем суток. Погоди, сейчас уточню…
Гедимин досадливо сощурился.
— Стой! Сейчас не до ерунды. Не тронет создателя? А у тебя почему не взорвался? Ты же вроде не…
Вепуат приподнял руку, жестом попросив Гедимина подождать, и заговорил по-броннски. Аборигены, к удивлению ремонтника, ещё не убежали, хотя было им явно не по себе. Дослушав, они снова замахали руками, но теперь тыкали не только в сторону сарматов, но и туда, где стояла недавно лаборатория, и куда-то к полевой кухне.
— Ага, — отозвался озадаченный Вепуат. — Они говорят, что мы оба — равные Куэннам, и Айзек и Гварза тоже. Знак нанёс равный Куэннам, теперь он всех равных не трогает. А вот если тень Бронна или там Скогна на него упадёт… Да, кстати, освещённость не влияет. Это — про тень — так, фигура речи. Единица расстояния.
— М-мать моя пробирка, — пробормотал Гедимин и перевёл взгляд на кусок металла. — Оч-чень интересно…
Вепуат задумчиво сощурился на нхельви, снова подступивших к шатру. Между ними и растерянным Гедимином постоянно сохранялась дистанция — примерно с длину тени зверька, вставшего на задние лапы.
— На ком бы проверить…
Гедимин покосился на него и резко мотнул головой, отступая к шатру.
— Я тебе что, Ассархаддон⁈
Вепуат поспешно замотал головой, хотел что-то сказать, но тяжёлый гул прервал его на полуслове, и сармат развернулся к дальнему обрыву.
— Бронеход!
…Так и не испытанную «мину» Гедимин пристроил на видное место над поршневой установкой — сюда точно незачем было лазить посторонним… да и в шатёр никто полезный давно не заходил — пыль так и покрывала поверхности. Вернувшись за стол, сармат сжал пальцы в замок, пристроил сверху подбородок и задумался. Происходящее ни в какие ворота не лезло, но какие-то закономерности в нём должны были быть, пусть и самые нелепые.
«Чем этот металл похож на те камни? И чем эти листья и камешки на него непохожи?» — сармат покосился на разрисованные листки — они определённо не собирались менять свои свойства. «Разве что… ирренций. Там и там был в составе ирренций. А вот в листках его нет…»
Кто-то с силой откинул полог, и шатёр качнулся. Гедимин, раздосадованно хмыкнув, отвёл взгляд от «мины» и покосился на «дверь». «Айзек? Этого не хватало…»
Командир экспедиции остановился у стола и шумно вздохнул. У входа зажёгся белый огонёк — вслед за сарматами в шатёр пролез страж.