В задумчивости он зацепил ногой выступ на привычно гладкой поверхности и зашипел от досады — одно из вчерашних растений опять попалось на дороге. От пинка оно откатилось на полметра; когда Гедимин его поднял, он не нашёл повреждений — и плотный ком корневой системы, и верхняя чашка со ступенчатыми наплывами были целы, даже не надломились. Сармат сунул растение в оставшуюся от него ямку и еле слышно хмыкнул. «Кажется, о них часто спотыкаются. Если бы я его не подобрал, оно и на новом месте прижилось бы.»
Для проверки гипотезы он аккуратно пнул другое растение. Откатившись на метр, оно легло на бок — наклонно, корнями приблизительно вниз. Сармат воткнул рядом с ним вешку из яркого фрила. «Пронаблюдать… Защитным полем, что ли, прикрыть, чтобы не трогали?»
Он вспомнил о другом растении — вчерашнем образце, принесённом в шатёр. Оно и сейчас сидело в глубоком контейнере, нетронутое, со своим комком субстрата — и даже чего-то наконденсировало за ночь из воздуха внутри шатра. «Вот так на нём и буду экспериментировать. На живом,» — решил сармат. «Для полноты картины. Пока темно, всё равно больше делать нечего.»
Когда Гедимин вышел к душевой, из-за прикрытой двери уже доносились плеск, бульканье и хитиновый треск. Вепуат поднялся затемно и теперь «выгуливал» тройку «трилобитов» по ангару. Дверь в предбанник была предусмотрительно закрыта. Гедимин боком протиснулся мимо белья, вывешенного на просушку, мимоходом тронул пальцем чью-то рубаху, — ткань ещё была влажной, несмотря на сквозняк, местами переходящий в ветер. «Осушитель справляется, но на пределе,» — заключил сармат. «Если влажность будет расти, добавлю вторую пластину для тяги.»
Дверная створка затрещала — кто-то из «трилобитов» не успел вовремя притормозить и хлестнул по ней бронированным хвостом. Гедимин, покачав головой, завернулся в защитное поле — всё-таки оно было мягче скафандра, и у хитинового покрова были шансы уцелеть…
— Уран и торий! — Вепуат с радостной ухмылкой помахал Гедимину и щёлкнул языком, заставив летящего «трилобита» резко сменить направление. — Надо всё-таки куда-нибудь убрать бочку. И пресс. Особенно пресс!
Гедимин посмотрел на подвес — в него недавно кто-то врезался, а потом неловко пытался поставить все крепления, как было. Вепуат, проследив за его взглядом, развёл руками.
— Тесно! Я боюсь, полёты придётся свернуть. Пока тут все не побились…
Он подставил руку, и ближайший «трилобит» спикировал на неё, на лету меняя угол наклона крыльев и изгиб хвоста. Вепуат сунул ему микроскопический клочок мяса и шумно вздохнул.
— Кочевники из долины ушли. Видимо, тоже из-за холодов. Стражи говорят — тепло ещё будет, но холода больше.
Вода в скафандр Гедимина уже набралась и теперь бурлила, отделяя комбинезон от кожи и омывая сармата со всех сторон. Пока насосы работали, Гедимин неспешно прошёл вдоль стены, рассматривая узлы трубопровода. Их примитивной конструкцией он был недоволен, и с каждым днём недовольство усиливалось. Заглянув в технический отсек, он проверил уровень воды в двух цистернах. Дасьен вчера обещал проследить, чтобы они обе наполнились, и своё слово сдержал. Гедимин направил луч сканера вниз, на водяную линзу между пластами осадочной породы, и еле слышно хмыкнул. Вода вчерашнего ливня нашла путь в «водохранилище» — и уровень в нём повышался миллиметр за миллиметром. «Ага, запасы пополняются,» — думал сармат, разглядывая тонкие «капилляры»-протоки в толще камня. «Теперь всё зависит от частоты таких ливней. Хватит на постоянное восполнение, или придётся в конце концов бурить новую скважину…»
Вдалеке раздался громкий лязг — в бараке филков кто-то объявил побудку. Гедимин слил воду из-под брони и, широко расставив руки, встал на просушку. Вепуат, досадливо хмыкнув, полез за мясом — пора было усаживать «трилобитов» на плечи, пристёгивать их и освобождать купальню. Существа недовольно щёлкали спинными щитками, беспокойно вертелись, выпуская крылья, и порывались взлететь.
— Стой! — Вепуат неожиданно крепко ухватил одного из них за панцирь и повернул к себе другим боком. — А… нет, показалось. Но когда-нибудь они побьются всерьёз. Тут тесно. Да ещё эта бочка…
— И пресс, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь. «Прачечную перенести можно. Более того — придётся. Она сюда уже с трудом влезает. Но зверинец тоже надо куда-то деть. Здесь ему определённо не место.»
…На обратном пути Гедимин подобрал пригоршню гравия — и в шатре высыпал его растению в кювету. Пока сармат купался, с «грибом» не произошло ровно ничего — он всё так же сидел на видном месте, понемногу растворяя ком субстрата и осаждая водяной пар на стенках «чашки». Вепуат, увидев его, выразительно хмыкнул.
— Тоже стало интересно? Местные их называют туманниками.
Гедимин подсыпал в кювету гравия, взял пустую ёмкость и потянулся к штативу с чёрными пробирками.
— Хочу проверить на химическую устойчивость. Как-то оно должно переживать кислотные дожди.
— Не-не-не, — Вепуат проворно отобрал у него кювету с растением и передвинул на свой край стола. — С живыми организмами работаю я. Что за дрянь в пробирке?..
…Раствор «тающего песка» Гедимин готовил сам — подогревал воду, поставив над ней два фонаря, добавлял реактив и следил, как он клокочет. «Держать на свету…» — повторил он себе, выливая бурлящую жидкость в чашу «гриба». Предыдущий состав из неё вылил Вепуат. На дне осталось полсантиметра слизи — едва первая капля щёлочи упала на дно, «гриб» начал сочиться чем-то серым, и за полчаса тихого шипения оно переработало гидроксид ксенолития на связанный ксенолитий и воду. Вепуат хотел проследить, что потом происходит с содержимым чаши; Гедимин решил сначала закончить свои опыты и собрать образцы, а потом отдать ему растение, и пусть хоть «трилобитам» его скармливает.
Поверхность «гриба» — его ступенчатый край, куда до сих пор едкие растворы не попадали — подёрнулась слоем серой слизи. В чаше клубилась муть — слизистые нити всплывали со дна, распадались на клочки и снова погружались. Вепуат уткнулся в экран сигма-сканера. Гедимин перебирал осколки «вечного льда» и косился на бочонок с кейеком. «Проверить на устойчивость к холоду…»
Из чашки закапало. Вепуат подставил пробирку.
— Смотри, реактив вытесняется, — удивлённо сказал он. — Слизи столько, что места не хватает. И она ещё сочится… Ага, понятно. Этот реагент — сильнее, его не переварить. Только вылить вон.
Гедимин проследил за вытекающей жидкостью. Края, с которых она капала, располагались так, что капли не попадали на нижний ярус — не прикрытые слизью корни.
— Выливай, — скомандовал он. — Теперь его надо подморозить. Эта часть года — холодная, так?..
…Когда из-под холма донёсся протяжный гул, давящий и на уши, и на кости черепа, в Элидгене уже светало. В кювете на столе Гедимина лежал почерневший фрагмент «гриба» — часть, погибшая от переохлаждения; выжившее при минус тридцати растение уволок к себе Вепуат. Гедимин не возражал — на устойчивость к радиации и высоким температурам «гриб» уже проверили. Второй отмёрший кусок в кювете «образовался» как раз при плюс тридцати — жара туманнику очень не нравилась.
На площадке между шатрами растений не было — зато, стоило выйти за шатры, они торчали через каждые два метра. «Град» выпал не только на Сарматском холме — Гедимин видел серовато-синие пятна на гравии везде, куда доставал его взгляд. На ободранном дне долины растений отчего-то не было — ни живых, ни мёртвых. «Кто-то уже съел,» — решил сармат и тут же забыл о местной флоре — на него выжидающе смотрел сорокаметровый змей. Внизу, в долине, ждали ещё двое — вода стекла, и Текк’ты могли больше не прятаться в скале.
Первую за день группу Гедимин обычно посылал копать — и запасать камень для вечерних месильщиков. Пока он жестами объяснялся с Текк’тами, из ангара столяров выглянули Бронны — сначала Нурру, затем — её подмастерья. Они даже не делали вид, что следят за котлом, оставленным у ангара — просто глазели на Гедимина и гигантское существо, нависшее над ним. Сармат старался не обращать на них внимания. Свою работу они делали, как могли — Гедимин уже привык, что их торопить бесполезно. Каждый день в ангаре прибавлялось две башенки из деревянных заготовок и плоских камней — запасы будущей арматуры росли…
«Светло. Можно запускать ракеты,» — думал Гедимин, возвращаясь к шатрам. «Только предупредить стража…»
Свечение белого посоха он увидел у шатра. Страж — Хассинельг, из-за похолодания надевший длинную стёганку — стоял в кольце Броннов и Скогнов и слушал их приглушённое верещание. Гедимин прошёл бы мимо — но кольцо собралось вокруг маленького защитного купола, которым он прикрыл перевёрнутое растение. И купола там уже не было.
— Дим-мин! — страж поднял посох повыше, и аборигены расступились, пропуская Гедимина к разрушенному куполу. Вешка — и растение рядом с ней — была на месте, вот только туманник кто-то вкопал корнями вниз.
— Угу, — сармат недовольно сощурился. «Чего они сбежались? Валяется растение — непорядок, надо воткнуть?.. Купол они сами сломать не могли. Это Хассинельг. А ему-то чего неймётся⁈»
— Зачем убрал купол? — хмуро спросил он. — Он был тут для дела.
При первых звуках его голоса аборигены — кто стоял ближе к стражу — зачем-то схватились за белый посох и навострили уши, переглядываясь и перепискиваясь. «Как будто так они понимают, что я говорю,» — подумалось Гедимину. «Хм… А если правда?»
— Твой купол? — протянул Хассинельг, глядя на сармата с непонятным выражением на чешуйчатом лице. — О нём я тебя и спрошу. Зачем ты вывернул туманник из земли? Незачем было это делать.
Гедимин мигнул.
— Я хотел посмотреть, как он заново пустит корни, — честно ответил он, озадаченно глядя на аборигенов. «Они правда сюда сбежались из-за дикого растения⁈»
Бронны быстро переглянулись, один испустил протяжный писк. Хассинельг сухо щёлкнул хвостовой клешнёй.
— Туманники пускают корни, да… — нехотя подтвердил он. — Не нужно больше так делать. Понапрасну портить растения.