— Шлем надень! — привычно рявкнул он на замыкающего. Тот растерянно таращился по сторонам, будто впервые всё это видел. «Точно. Впервые. Это новичок,» — сообразил наконец Гедимин. «Айзек притащил ещё пятерых. Лучше бы привёз накопитель!»
— А! — командир экспедиции, увидев Гедимина в отсеке, коротко усмехнулся. — Так и думал, что тебя долго искать не придётся. Кенен, что там с дроном?
Гедимин вздрогнул, но из соседнего отсека донёсся голос Гварзы, и сармат выдохнул. «Ну конечно, не Маккензи. Ещё бы Маккензи сюда полез…»
— С дроном — ещё не время, — недовольно сказал Гварза. — Образец можешь отдать. И напомни ему, что он тут не сам по себе. Когда пришлёт нормальные отчёты?
Гедимин мигнул. Айзек едва заметно сощурился и виновато посмотрел на него.
— Забирай, — он кивнул на непрозрачный контейнер на краю стола. — Можешь вынести в шатёр — это вещество не трансформируется. И с отчётами… всё-таки хотелось бы посмотреть, над чем ты там работаешь.
— Излучатель полуавтоматический, — отозвался Гедимин, взвешивая контейнер на ладони; получалось чуть больше ста граммов — Маккензи не слишком расщедрился. — Для сигма-сигналов. Дрону, реактору, чему придётся. Нужен будет доброволец из филков. С твёрдой рукой и хорошей координацией движений. Устройство выходит… не очень удачное.
Айзек мигнул, пару секунд внимательно смотрел на него, потом наклонил голову.
— Сначала покажешь мне, потом пойдём за филками. Когда будешь готов?
20 день Жизни, месяц Мысли. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Под ногами что-то блеснуло. Гедимин наклонился и увидел россыпь обсидиановых «капель» — миниатюрных фрагментов расплава, застывших в толще пемзы. Серая пемза раскрошилась и рассыпалась по камням, обсидиановые «бусины» выкатились и остались лежать, стеклянно поблескивая. Гедимин опустился на камень, подобрал несколько — отчего-то они не держались на ладони, сыпались обратно. Чёрная капля, только что гладкая, внезапно проросла гранями. Гедимин поднял её к солнцу, хотел рассмотреть на просвет, но тут склон содрогнулся от оглушительного грохота. Выронив обсидиан, Гедимин медленно поднялся на ноги. Прямо над плато, в полусотне метров от поверхности, разворачивался, горя на лету, атомный крейсер. Его несло по странной траектории, защитные поля слетели, и сармат, сжимаясь в клубок, покатился вниз по склону в тщетной попытке увернуться от падающей громадины. «Не успеть,» — уже понимал он. Ещё секунда — и от страшного грохота потемнело в глазах, и Гедимин вскочил, ошалело мигая на зелёный шар-светильник. Ни гор Кагета, ни атомных крейсеров рядом не было. Он стоял посреди лабораторного шатра… но что-то всё-таки громыхало неподалёку, волоча неудобный длинный груз по гравию. Гедимин на секунду зажмурился, встряхнул головой, — громыхать перестало, но в отдалении раздались знакомые голоса. На окраине — где-то между шатрами и полевыми кухнями — Айзек переговаривался со стражем Руниеном, а рядом попискивали взволнованные аборигены.
«Нхельви. Проснулись,» — Гедимин снова встряхнул головой и выбрался из шатра, на ходу доставая флягу. «Если они вообще спят… Это они так громыхали?»
На окраине лагеря в белом свете посоха, воткнутого в землю, блестели многоцветные щитки панциря. Под посохом, обернув его хвостом, лежала длинная бронированная ящерица с неуклюжими складками вдоль тела. Складки частично состояли из тонких, но жёстких элементов, и поэтому сворачивались плохо и топорщились во все стороны. Опознал существо Гедимин далеко не сразу.
— Уран и торий! — Айзек, обернувшись, поднял руку в приветственном жесте. — Я подозревал, что кого-то мы разбудим. То ли у тебя самый чуткий сон, то ли ты — самый неленивый в лагере.
Гедимин недовольно сощурился. Айзек улыбался, говорил много, но в его поведении чувствовалась нервозность. Руниен с укоризненной гримасой покосился на небо и протянул руку к посоху.
— Над Сердцем Пламени давно светло. Айсиек, если мы вылетаем, то вылетаем. У всех будет много времени для спокойного сна.
Гедимин мигнул.
— Ты куда в такую рань? — спросил он. Айзек едва заметно поморщился.
— На переговоры, — он криво ухмыльнулся. — О поставках важного сырья. Я бы лучше пошёл с Мальгесом, но тут есть только свободный Кейланн.
Кейланн, у которого забрали посох, заворочался, поднимаясь на короткие лапы, и повернул голову к Айзеку. Руниен забеспокоился, издал несколько странных горловых звуков и тронул Айзека за локоть.
— Иду, — кивнул тот. — Гедимин, мы ещё раз громыхнём, и станет тихо. Можешь спать, можешь работать. Вокруг холма спокойно — кочевники появились на горизонте, но сгинули.
Гедимин отступил на десяток шагов и наблюдал издали, как Айзек устраивается среди выростов на спине Кейланна, и как Руниен проверяет какие-то ремешки и костяные защёлки. Ещё секунда — и страж шарахнулся к шатрам, поднимая посох над головой. Кейланн ударил хвостом по камням, развернул неуклюжие крылья — и одним рывком подпрыгнул на полсотни метров. У Гедимина от громового раската заложило уши, он встряхнул головой, на долю секунды упустив существо из виду — и нашёл его на самом краю неба, на дальнем конце инверсивного следа.
…Весь шатёр изнутри был обмотан защитным полем. Гедимин уплотнил его до непрозрачности и, подумав, поставил на непрерывную генерацию. На пустом столе осталась пластина энергонакопителя, излучающая трубка на вырезанной из камня подставке (кованые струбцины Гедимин убрал подальше, под непроницаемые экраны) и вынутые из скафандра дозиметр и сигма-сканер. Глубоко вдохнув и на секунду задержав дыхание, сармат положил рядом сфалт и вскрыл корпус, направляя излучение вертикально вверх. Защитный купол вспыхнул зеленью.
«Двадцать восемь, двадцать девять… Хватит,» — сармат убрал потемневшую пластину из-под излучения и прикрыл «фонящий» реактор щитками корпуса. Сфалт на это никак не отреагировал — неприметное табло на прикладе показывало, что реактор работает, не выдавая ни всплесков мощности, ни падений. Накопитель из красного стал багровым; анализатор показывал, что насыщение достигло восьмидесяти процентов. Гедимин вставил пластину в каменный штатив и протянул руку к излучателю. Защитное поле вокруг стола погасло и снова стало непрозрачно-белесым, — пока под куполом ничего не «фонило».
На тёмной деревянной станине излучателя ярко желтели чёрточки-риски. Гедимин сделал две опоры под два маятника; с одной стороны они были расчерчены сверху донизу, на другой сармат оставил только основные выверенные метки. Длинные пояснения не влезли; Гедимин вырезал и натёр жёлтой краской короткие условные обозначения, надеясь, что филк-подопытный их поймёт и запомнит, хотя бы после двух-трёх разъяснений.
«Вроде бы ничего сложного,» — думал сармат, запуская маятники. Теперь на пути «управляющего» луча было не только защитное поле, но и полузаряженный накопитель — и он должен был отреагировать первым.
Защитное поле вспыхнуло зеленью, дозиметр заверещал — и Гедимин, не глядя на экран, медленно улыбнулся. «Сработало. Потом проверю, на сколько. Сейчас — ждать затухания.»
Маятники качались долго — Гедимин устал считать секунды; купол погас гораздо раньше. Сармат тихо сидел у стола и смотрел на посветлевшую пластину накопителя. Отсчитав ещё пять секунд, он остановил маятники и посмотрел на сигма-сканер. «Разряжено в ноль. Очень хорошо. Ещё один прогон…»
…Когда за шатром громыхнуло, Гедимин выходить не стал — излучатель выдал сбой, и сармат разбирался в причинах, а как прилетают Кейланны, он уже видел. С чем бы ни прилетел Айзек, в лабораторный шатёр он не пошёл. Пока шли опыты, к Гедимину не заходил никто, и он был этому только рад.
«Ладно, хватит,» — сармат ещё раз проверил, не «фонит» ли посветлевшая пластина, защёлкнул миниатюрные блокираторы на корпусе излучателя и начал разбирать многослойный защитный купол. Когда последний его слой посветлел, сармат увидел на той стороне пятерых нхельви. Они стояли на задних лапах, передними опираясь на купол, и пытались по нему постучать, но поле их отбрасывало.
— Чего? — спросил Гедимин, уничтожив последнюю преграду. Нхельви от неожиданности шарахнулись, выгибая спины, земля под ногами ощутимо дрогнула, и сармат сам едва не упал. Зверьки метнулись к выходу, и Гедимин, помянув про себя размножение «макак», пошёл за ними. «Вот как эта мелюзга встряхивает материковую плиту? Что тут вообще с законами физики⁈» — с тоской думал он.
Пока Гедимин возился с излучателем, снаружи стало светло, как днём — только предметы ещё не отбрасывали теней, а значит, день ещё не начался. Из-за шатров доносились резкие щелчки и короткие возгласы — Вепуат вынес «трилобитов» на улицу и теперь гонял их кругами над холмом. Вверх по склону холма из «ободранной» долины медленно поднимался плоский зверь. На спине он нёс одну из местных печей — и большой грубо слепленный котёл с крышкой. Все отверстия в ней были плотно заткнуты. Рядом со зверем шёл столяр-подмастерье; Гедимина он не заметил — так пристально следил за котлом и найтовочными тросами.
Нхельви уже сбежали вниз по склону и теперь звали Гедимина со дна обрыва нетерпеливыми криками. Сармат растерянно оглянулся. «Ага, Бронны уезжают… Кажется, нужен будет перевод.»
— Э-эй! Вепуа-а-ат!
На плечо Гедимина с треском опустился «трилобит». Часть его шлеек была отстёгнута, но как минимум одна — явно оборвана. Секунду спустя Вепуат его догнал, поймал за свисающие «хвосты» и перекинул на своё плечо. Гедимин удивлённо мигнул — на его памяти этот процесс занимал больше времени.
— Бронны уезжают, — сказал он, кивнув на зверя с котлом на спине, и двинулся вниз по склону. Двери столярной мастерской были открыты, изнутри доносились тонкие голоса. Нхельви, увидев, что сарматы спускаются, влетели в ангар и тут же, выскочив, кинулись вверх по склону. Поравнявшись с Гедимином, они что-то процокали. Вепуат едва заметно ухмыльнулся, но переводить не стал.
У дверей ангара Гедимина уже ждали. Наружу высунулся было подмастерье, но Нурру, одёрнув его, вышла сама. Говорила она, глядя Гедимину в лицо, хотя это нелегко ей давалось; сармат, подавив желание сесть на землю и хотя бы частично сравнять рост, оглянулся на Вепуата.