— У тебя ещё остался «вечный лёд»? Положи наверх, под крышку, побольше охладителей. Я опасаюсь за катушки, — Айзек, на секунду остановившись у зеркала-«монитора», покосился на дозиметр и потянулся к клапанам вентиляции. — И это я закрою. Лучше «родные» пятьсот внутри, чем три тысячи снаружи.
Гедимин мигнул.
— Под куполом воздух так сильно не прогреется, — сказал он, глядя, как Айзек отключает вентиляцию. Сдувшийся пузырь «термодатчика» внутри реактора пока не шевелился, но вскоре должен был наполниться паром и вытянуться до потолка.
— Не ставь купол, — сказал Айзек, устраиваясь у пульта. — Хочу посмотреть, как поведёт себя реактор «открытый». Ты же продумывал термоизоляцию?
Гедимин снова мигнул.
— Никто не будет выставлять реактор вот так, — напомнил он. — Блоки будут внутри станции, под защитой со всех сторон. Эту установку даже не заглубили как следует…
Айзек слабо ухмыльнулся.
— Не ставь купол, — повторил он. — Обложи катушки льдом. Я опасаюсь только за них. Остальное тут тугоплавкое.
…Чёрное небо над холмами набухло, вытянулось к земле тяжёлыми складками и покрылось сетью трещин, подсвеченных изнутри багровым. Они изредка вспыхивали — но так, вполсилы, и ни разу красное свечение не переходило в белое. Гедимин поднял руку, «трогая» чуть потеплевший воздух, и растерянно хмыкнул.
— Думаешь, польёт? Оно даже светится вполсилы.
— Лучше не рисковать, — сказал Вепуат, неприязненно покосившись на багровые трещины. — Полурасплавленным куском по шлему — тоже больно.
…«Трилобиты», пересаженные на стену лаборатории, завозились, порываясь взлететь, но Вепуат прижал их защитным полем.
— Ты здесь будешь? Проследишь за ними? — он просительно посмотрел на Гедимина. — Мы с Гварзой засядем в бараке. У меня операции, ну и он… присматривает. Ты туда не пойдёшь?
Гедимин качнул головой.
— Там и без меня тесно. Никто из аборигенов сегодня в душевую не лезет? Хотел дать ей прогреться — до трёхсот градусов хотя бы. Может, микрофлора изжарится.
— Все в бараке, — заверил Вепуат. — С утра пересчитывал. И еда у них. В душевой только барахло.
— Барахлу прожарка тоже не повредит, — буркнул Гедимин, вспоминая местные методы «стирки» и «мытья». «Даже и нейтронная не повредит,» — додумал он про себя. «Никаких представлений о дезинфекции…»
Вепуат просунул руку под защитное поле и почесал ближайшего «трилобита».
— Сейчас дождь, потом — твоя смена… В Сфен Огня вечером сходим?
— Можешь вылетать их тут, после дождя как раз потеплеет, — отозвался Гедимин. Вепуат недовольно сощурился.
— Ветер сильный после дождя. Не тренировка, а сплошные прятки по шатрам… Как думаешь, что сейчас Сэта делают? Тоже собираются под крышей? Они-то сгореть не могут…
Гедимин пожал плечами.
— Открывают металлосборники, наверное. Под дождём навряд ли ходят. Металл всё-таки тяжёлый. А потом ещё и к ногам липнет.
— Никогда не видел капель рэссены в Сфене Огня, — задумчиво сказал Вепуат. — Проваливаются в пепел? Надо будет вечером посмотреть.
…Термодатчики показывали плюс семьдесят — с тех пор, как аборигены перебрались в каменные здания, защитные купола ставили, как придётся, и в термоизоляцию сильно не упирались. Снаружи, должно быть, было жарче — но на точные измерения Гедимин пожалел датчиков. Ему сейчас было не до атмосферных явлений — он, зажав в тисках небольшой осколок кейека, сосредоточенно вырезал на нём символ огня. Камешек был чуть меньше ногтя; сармат напряжённо вглядывался в красную поверхность, белеющую от нажатия, и думал, что он-то справится, а вот аборигены вряд ли такое повторят. Кейек хорошо раскалывался, но тяжело резался; Гедимин, стараясь его не раздавить, косился на защитное поле, прикрывающее стол и руки. «Что будет, когда закончу? Вроде бы реакция не сразу…»
Камешек, вынутый из тисков, лёг на ладонь. Линии узора, светлые на темноватой поверхности, были видны чётко — они повторяли символ, нарисованный на бумаге. Сармат повертел камешек в пальцах и озадаченно хмыкнул.
«Эффекта не видно… да, термометр тоже не видит. Плюс три градуса — это, наверное, от сдавливания. Хм, странно… Может, лабораторные экраны мешают?»
…Дождь притих. Кое-где с холма ещё поднимался пар, но мощные столбы виднелись только над недогоревшими туманниками — те ещё где-то находили влагу, чтобы её испарять. Остывающие капли металла дымились еле-еле; Гедимин тронул одну ступнёй — расплав уже затвердел.
Сармат склонился над металлосборником и выдернул из каменной полусферы застывший конгломерат — капли, попавшие внутрь, были достаточно горячими, чтобы прикипеть друг к другу, но явно твёрдыми, не жидкими, — металл затвердел комком из десятка сгустков, а не однородной лепёшкой. «И правда, лило сегодня вполсилы,» — подумал Гедимин. «Металлический град…»
«Трилобиты», рассевшиеся на приподнятых перьях Вепуата, растопырили спинные щитки, вбирая слабый тёплый дождь. Вепуат покосился на них и хотел что-то сказать, но его перебил Сокол — вскинув хоботок, он протяжно затрубил. Гедимин изумлённо мигнул — и замер на месте: из-за холмов донёсся приглушённый расстоянием отклик.
— Вот так так… — пробормотал Вепуат; «трилобит» снова затрубил, и сармат вынужденно замолчал. — Где-то рядом Джагулы. В такую погоду?
«И стражей, разумеется, на холме нет,» — Гедимин досадливо сощурился, глядя на дальние плато. Гигантские звери кочевников бродили где-то там — возможно, шли к Элидгену, возможно, кто-то приехал собирать металл или просто сбился с пути…
— Сходить к ним, что ли? — задумчиво пробормотал Вепуат. — Выслушать ещё одну сторону…
Гедимин покосился на сфалт за плечом и поморщился.
— Сходим, — буркнул он. — Но в другой раз.
…Вентиляция загудела. Гедимин недовольно сощурился — до шумоизоляции руки пока не дошли. Ей предстояло гудеть долго — пузырь «термодатчика», надутый раскалённым паром, только-только начал сжиматься. «Вечный лёд», вынутый из-под крышки бункера, лежал пока в туннеле, в специальном бочонке, — шатёр Гедимина ещё не отстроили, а в машине, за лабораторными экранами, камни быстро нагревались. Покосившись на бочонок, сармат вспомнил об осколке «огненного минерала» с миниатюрной гравировкой — кейек так и валялся между пластинами брони, прихваченный в задумчивости из лаборатории. «Броню пока не нагрел,» — Гедимин приоткрыл карман, вытряхивая камешек на ладонь. «С другой стороны — ипрон ведь экранирует… Sa hasu!»
Скинуть осколок под ноги, на неплавкий гравий, сармат успел, но на ладони осталось круглое пятно размягчённого фрила. Гедимин провёл по нему когтем, расправляя мягкие складки, и отставил руку, склоняясь над дымящимся камнем. Дымился не сам кейек — испарялась влага с нагретого гравия.
«Сто пятьдесят базовых,» — Гедимин покосился на записанные показания термометра. «В лаборатории было сто пятьдесят три. А теперь… ну да, а чего я ещё хотел?»
Кейек, накалённый до полутысячи градусов, и не думал остывать на холодном полу — наоборот, пятно высохшего и нагретого камня расползалось от него всё шире. Гедимин следил за ним с едва заметной ухмылкой. «Всё-таки сработало. Не знаю, как, но сработало. Пятьсот градусов с камня… интересно, сколько выдаст десяток? Жаль, у местных такой фокус не выйдет. Им было бы полезно — большая экономия… Но у них тут ни лучевых резаков, ни алмаза. Разве что подвернётся что-нибудь алмазоподобное… Или попробовать ипроновой иглой царапать? Будет свободный кусок ипрона — попробую.»
…Вепуат нетерпеливо топтался у защитного купола, измеряя шагами его периметр.
— Подумал тут, — криво ухмыльнулся он, увидев Гедимина. — От огненного ливня мы реактор не прячем. А от местных — только успевай.
Гедимин покосился на кольцо жёлтого гравия, опоясывающее купол. Оно покрылось зубчатым узором из чёрных камешков — и куски горячего металла, падающие с неба, ему не повредили.
— Всё поклоняются Пламени? — сармат поморщился. — Не надоело?
Вепуат невесело хмыкнул.
— Кабы религии надоедали… Ну, это хотя бы безобидно. А вот это ты видел?
Он кивнул на просвет между сарматскими шатрами. Гедимин пригляделся и шёпотом помянул спаривание «макак». Палатки разгромленной «армии», убранные на время металлического ливня, стояли на прежнем месте, и вокруг копошились Скогны в стёганках и шлемах.
— Подкрепление, — криво ухмыльнулся Вепуат. — Точнее, второй отряд. Их два было — из Синви и из Сэви. Первое время топтались тут вместе. Потом — по очереди. Я уже надеялся, что им совсем надоест. А вчера… ну, сам знаешь… Думал, Гор хотя бы скажет сменщикам, чтоб сидели в городе! Видишь — притащились…
— Мать моя колба, — прошептал Гедимин, угрюмо щурясь. — Ничего он никому не сказал. И не скажет. Кто из стражей сегодня на холме?
— Никого, ясное дело, — отозвался Вепуат. — Завтра надо будет выпнуть их всех с холма. И раненых пусть увозят. Там почти все уже ходячие — а те двое доедут в повозке. Не нравится мне этот рассадник — и делом его не займёшь…
…В разлом они проходили под защитным полем — Гедимин на этом настоял и пару секунд держал Вепуата за плечо, пока и у того включились мозги. Мешок с «трилобитами» обернули дополнительным слоем.
На той стороне сарматов встретили симметричные вспышки с двух сторон — на их удачу, световые и не слишком яркие, видимо, сигнальные. Гедимин убрал с глаз тёмный щиток и поднял руку в приветственном жесте. Из кратеров, горящих жёлтым огнём, кто-то высунулся, помахал в ответ.
— Плюс тридцать восемь, — Вепуат покосился на термометр. Первый «трилобит» уже высунулся из неплотно закрытого мешка, и сармат едва успел поймать его за шлейки. Следом выпали ещё двое. Пока они рвались с привязи, и Вепуат унимал их, Гедимин вколотил в пепел тренировочную стойку и огляделся по сторонам. Пепел под ногами был кое-где взрыт маленькими кратерами, но на их дне ничего не было — сармат даже ковырнул «землю» когтем в поисках застывшего слитка, но нащупал только более плотный слой того же пепла. Луч сигма-сканера скользнул по пепельным гребням, спустился на дно кратера, на экране высветился значок рэссены и тут же — несканируемый силуэт. Сэта бродил среди скал, изредка наклоняясь и выбирая из пепла металлические капли. На боку у него висела «асбестовая» торба.