— Я его полчаса как заглушил, — отозвался Айзек. — И в таком виде он держится достойно. Бункер плавает в гравии, о материк не бьётся… А что наверху? Барак цел?
— Не проверял, — отозвался Гедимин, глядя на дозиметр. — Душевая цела, шатры сложились. Фундаменты пересыпать придётся.
— Сложились совсем или частично? — переспросил Айзек. — Если частично — сходи, пожалуйста, и доскладывай их. Всё равно повалятся. Ещё часов шесть-семь будет периодически встряхивать.
— Да чтоб им всем… — еле слышно пробормотал Гедимин. — А как вы в Ураниум поедете?
— Доедем, — отмахнулся Айзек. — Защитное поле никто не отменял. Будешь тут сидеть — реактор не запускай. Вернусь — запустим вместе.
Гедимин кивнул. Теперь, когда тревога отступила, снова всплыли недодуманные мысли, и сармат угрюмо сощурился.
— Айзек, ты знаешь, что они тут называют стихией?
— Слышал, — отозвался сармат. — Местная космогония… Атомщик, ты сходи всё-таки, положи шатры! Мало ли, кого-нибудь придавит…
…Стены качнулись. Зеркальный монитор заколыхался на демпферах, отражения сместились, захрустело что-то под пультом управления. Гедимин давно положил стул на пол и перебрался на скатанный матрас. Бункер с ним внутри качался на каменных волнах. Сармат угрюмо щурился и ждал, когда это закончится.
Бункер качнулся сильнее, снизу заскрежетало, но вздрогнул Гедимин не от этого — сквозь громкий скрежет он различил тонкий звон лопающегося стекла. «Has— sulu!» — сармат, забыв о тряске, вскочил на ноги и, ухватившись за стену, навис над монитором. Поперёк изображения протянулась ровная трещина.
Гедимин щурился на неё, пока затухающие толчки не перестали отдаваться в костях. Когда тряска затихла, он выждал пару минут и полез в реактор. «Не рассчитал нагрузку. Теперь весь элемент менять. Чтоб их всех с их катаклизмами!»
Через десять минут он задвинул заслонку и подобрал с пола шар защитного поля с расколотым зеркалом внутри. Будь толчок чуть слабее, оно бы выдержало, — трещина была всего одна, тонкая, но сквозная, через всю пластину. Две половины удержал вместе корпус из гзеша и кости; эластомерные и костяные элементы уцелели, хотя основная нагрузка пришлась на них. «Надо будет доработать,» — Гедимин перевернул зеркало корпусом кверху и задумчиво сощурился. «А может, дело не в демпферах, а пластина была с дефектом. Посмотрим, как поведёт себя замена.»
Отражение в мониторе стало чуть менее чётким — по крайней мере, для сарматского глаза, — выбывший элемент системы зеркал Гедимин заменил другим, сделанным вручную для контроля накопителя. Теперь радиометр, убранный за накопительную пластину, в зеркале не отражался. Саму пластину сармат проверил, когда вынимал повреждённую деталь, и до перенасыщения там было очень далеко, но отсутствие контроля немного раздражало. «Интересно, как система будет работать на элементах, сделанных вручную,» — думал Гедимин, снова заворачивая треснувшее зеркало в защитное поле. «Надо проверить. Мифрил у меня ещё есть. Изготовить сменные пластины для полной системы и собрать их. И демпферы. Демпферы надо доработать.»
…Айзек взглянул на шар защитного поля и еле слышно хмыкнул.
— Всё-таки не выдержало?
— Пластина была с дефектом, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. Дело было всё-таки не в демпферах (хотя их всё равно надо было доработать), — сменная, более грубая, толстая и «дефектная» пластина выдержала на том же месте пять подземных толчков, и посильнее, чем тот, что расколол первую. Гедимину было досадно.
— Только одна? — Айзек заглянул в монитор и снова хмыкнул. — Я боялся, что ты тут осколки выметаешь. Всё-таки эти штучки не очень надёжны… А что с твэлом? Оболочки не потрескались?
Гедимин качнул головой.
— Внутри я всё проверил. Поднимусь наверх, осмотрю катушки — и будем запускать.
При последних словах к его запястью прижались тёплые волокна. Сармат едва заметно ухмыльнулся и провёл ладонью по гладкому корпусу.
— Ждёшь запуска?
Наверху уже темнело, а под плотным защитным куполом и так было не слишком светло, — сармат прикрепил к поясу фонарь. Пару секунд он, запрокинув голову, разглядывал защитное поле. Оно было тусклым, только приглядевшись, можно было различить красные кольца и волнистые линии.
Крышка отъехала в сторону, открыв управляющие элементы, и Гедимин посветил сигма-сканером на катушки. На каменных пластинах под ними ничего не блестело — гзеш выдержал, «молния» не протекла. Сармат осмотрел сдвижные элементы и довольно хмыкнул.
— Айзек, полная готовность!
— Tza tatzqa qendeka den una! — донеслось из открытого бункера. Гедимин смотрел, как движутся костяные шатуны, как смещаются экранирующие пластины, и едва заметно улыбался. «Хоть что-то нормально работает. Хоть что-то.»
…Текк’ты встретили Гедимина протяжным гулом. Они уже не наматывались каждым витком на недолепленные каменные стены, — над землёй осталось по пять-шесть метров от каждого существа, остальное втянулось в скалу. Почти готовому ангару дали затвердеть, пластичными остались только некоторые участки — там была нужна тонкая доводка, и Текк’ты по двое склонились над ними, доделывая последние элементы. Рядом из гравия торчали слегка прикопанные каменные пластины — створки ворот; на каждой темнел выдавленный символ радиационной опасности.
…Войдя в лабораторный шатёр, Гедимин остановился — у входа, прислонённый к выправленному фундаменту и подпоркам, стоял белый посох. Его владелец сидел за столом, облокотившись на него, и разглядывал поддон, полный стеклянных предметов. Вепуат негромко что-то пояснял, вертя в руках маленькую чашку без ручек. Страж слушал внимательно, только хвостовая клешня под столом дёргалась из стороны в сторону; её «челюсти» были плотно сжаты.
— Гедимин! — Вепуат радостно усмехнулся. — Вот ты вовре… Эй! Что это?
— Зеркало треснуло, — буркнул сармат, выкладывая шар защитного поля рядом с поддоном. — Одно из реакторных. Нужна замена. Ещё не всю шихту извёл?
— Мать моя пробирка! — Вепуат сгрёб шар двумя руками и широко ухмыльнулся. — Вот это кстати. Как раз думал попросить у тебя мифрил. Но сам я хорошо не сделал бы. Мне пока все эти растворители не даются. А тут — как раз хороший образец.
— Тхелен? — Хассинельг осторожно заглянул в отражающую пластину и щёлкнул хвостовой клешнёй. — Это из мастерских Куэннов. Что может так разровнять тягучую массу?
— Эй! Куда поволокли? — запоздало нахмурился Гедимин. Поддон с «вторсырьём» со стола уже исчез, оба существа выбрались к выходу. Вепуат держал в руках разбитое зеркало, из-под брони торчало ещё одно — самодельное, из разрезанной бутылки. Гедимин поставил на стол плавильную печь, выдвинул ящик, на треть наполненный «стеклянной» шихтой, и развернулся к «двери».
— Верни вторсырьё, — велел он Вепуату. — Буду смывать мифрил.
— Погоди с мифрилом, — отмахнулся разведчик. — Я уговорил Хассинельга на пару опытов. Всё о том же, о свойствах зеркал… И как раз нам не хватало чего-нибудь с мифрилом.
Гедимин мигнул.
— Опыты? Выяснил что-нибудь?
Вепуат качнул головой.
— Они эти штуки впервые видят, а мы… мы, в общем, тоже. Разве что ты, как физик, что-нибудь сообразишь. Пойдёшь с нами?
…Для опытов выбрали место на окраине — там, где когда-то сушили разрубленные «деревяшки». Гедимин думал на ходу, что ещё пара построек на холме — и с экспериментами придётся перебираться на соседний, на границу Сфена Огня. Хассинельг по пути свернул к полевым кухням и вернулся с горстью ягод курруи и двумя Скогнами. Гедимин удивился было, что ему удалось привести только двоих, а не весь лагерь, но тут же понял, что не удалось — через несколько секунд из-за шатров высунулись нхельви, а потом и двуногие. Хассинельг, повернувшись к ним, что-то проверещал и для убедительности поднял посох. Аборигены подались назад, отступили за шатры, но через пять секунд Гедимин увидел их на прежнем месте. Близко они, впрочем, не подходили.
— Думаешь, надо? — спросил Вепуат, глядя, как сармат ставит над окраиной защитный купол. — И прямо такой? Мы же не взрывать собираемся…
Гедимин выразительно хмыкнул и уплотнил купол ещё немного. Сквозь полупрозрачные стенки было видно, как аборигены, которым испортили обзор, подбираются ближе. Одного привели под руки; из-под его шапки выглядывал сарматский пластырь — повязку с головы ещё не сняли.
— И этому не сидится, — Вепуат, проследив за взглядом Гедимина, недовольно сощурился. — Но он быстро поправляется. Видно, движение ему на пользу.
— Пусть сидит подальше от купола, — буркнул Гедимин. — И остальные тоже. Встряхнёт как следует — они все полетят.
Вепуат и двое Скогнов уже сгребли гравий в полуметровую горку. Сармат воткнул в её верхушку самодельное зеркало и поманил к себе Гедимина. Пока Скогны уткнулись в артефакт, сарматы и страж собрались чуть поодаль.
— Эта штука отражает огонь, — сказал Вепуат Хассинельгу. — То есть — куски огня, которые кидают Сэта… ну, ты знаешь.
Клешня на хвосте стража громко щёлкнула.
— Огненные твари… — он оглянулся на дальний, невидимый за шатрами холм.
— Погоди, сейчас не о них, — остановил его Вепуат. — А вот лучи не отражает. Я пробовал. Тут есть ещё какой-нибудь такой… странный урон, который она могла бы отразить? От твоего посоха, например…
— Мой посох её разрушит, — отозвался Хассинельг; он снова забеспокоился и даже отодвинулся от любопытных сарматов. — Я же говорил — огонь, жизнь, металл и вода. Они все тут, и больше никаких нет. Если проверять, то этими четырьмя.
Гедимин мигнул. «Это опять про стихии. И опять не очень понятно.»
— Если зеркало ткнуть металлической палкой, оно треснет, — сказал он. — Это точно.
— Да, оно хрупкое, — внезапно подтвердил Хассинельг. — У Джагулов есть мастера металла. Но я к Джагулам не пойду. И к мастерам жизни тоже. Они таких штук не любят. Тут есть мастер воды. Не очень сильный. Но зато он тут, и я его привёл.
Гедимин посмотрел в зеркало. Вокруг Скогна, отражённого в маленькой пластине, виднелся чёткий синий ореол. «А он сильно светится,» — подумал сармат. «Вдвое сильнее второго. Это и называется „мастер воды“?»