Айзек еле слышно хмыкнул.
— Мы учтём, — пообещал он. — День мрака… Потом — ждать похолодания?
— Да, очень сильный холод, — подтвердил Калиг. — Но это не так страшно — у вас много кейека. А на четвёртый день не спускайтесь с холма и разожгите Пламя ярче — и опасайтесь блуждающих огней и тумана.
Те аборигены, кому удалось уцепиться за посохи стражей, быстрым шёпотом пересказали всё остальным — и вокруг установилась мертвенная тишина. Гедимин смотрел себе под ноги, угрюмо щурясь. «Кислота, твари в темноте, минус семьдесят и токсичный туман. Ну, и ливень с ураганом, как итог. Минус четыре рабочих дня. Одно хорошо — кочевники сюда не полезут. Не под кислотным ливнем.»
— Иди сюда! — зашипел Айзек, отчаявшийся дозваться Гедимина жестами, и сказал чуть погромче:
— Спасибо, что предупредил, Калиг. Мы будем осторожны. Скажи Броннам и Скогнам, что наши убежища открыты для них. Но если они хотят на четыре дня уйти с холма…
Аборигены зашевелились, приглушённо перепискиваясь и повизгивая. Гедимин думал о поддонах, намазанных светящимся жиром. Их давно отмыли и пристроили к делу — и сармат даже не знал, куда большую часть уволокли. «Надо будет вокруг реактора поставить светильники,» — думал он. «И разгерметизировать его. Пусть подпитывает церу. Нормальные существа в такую погоду не ходят. А всякие там не-совсем-живые — туда им и дорога.»
— Они не успевают уже уйти, — сказал Калиг, прислушиваясь к писку. — Ночные дороги опасны. Они благодарны за убежища. Завтра вечером мы с Хассинельгом пополним их припасы. А воды у вас много. Всего много. Мало только осторожности. Но её мы принести не можем.
Он шагнул в темноту, сливаясь с ней. Гедимин мигнул.
— Уран и торий! — громко сказал Айзек, легонько ткнув его кулаком в грудь. Сармат, досадливо щурясь, повернулся к реактору. «Надеюсь, бункер выстоит. А запуск всё равно проведём. Рабочий реактор нам пригодится.»
…Зеркальный монитор неярко светился зеленью. Фонарей никто не зажигал — трое сарматов внимательно следили за светом.
— Значит, лучше запустить… — медленно проговорил Айзек, отворачиваясь от Гедимина. — А я бы выждал эти четыре дня. Работающий реактор более уязвим.
Кенен Гварза, к которому он повернулся, пожал плечами.
— Дни, конечно, будут паршивые. Но ничего, опасного именно для реакторов, я не вижу. Землетрясение ещё могло бы повредить активную зону или приводы управления, но дождь, холод и темнота… Кет, отключи на завтра вентиляцию — побережём фильтры.
— Надо будет купол укрепить, — пробормотал Гедимин, стараясь не мигать — Гварза, оказывается, мог говорить дельные вещи и при этом не бесить одной интонацией! Айзек покачал головой.
— А я бы все купола убрал. Провёл полевые испытания. У нашей станции, когда мы её достроим, защитных полей не будет. А климат на Равнине останется тем же.
Гварза резко качнул головой.
— Неоправданно. Защитных полей не будет, но будет броня станции и восемьдесят метров скалы над ней. И от кислоты с неба, и от экстремальных температур они прикроют куда лучше, чем тонкая каменная крышка. Ничего, кроме риска для установки, в таких испытаниях нет. Условия совершенно другие, и ничего это не покажет.
Гедимин растерянно ухмыльнулся. «И ещё раз Гварза сказал дело. И совсем не бесит. Что, и ему Ассархаддон прислал ампулы? Надо же…»
Айзек с сомнением посмотрел на сарматов, на реактор, потом перевёл взгляд на монитор и нехотя поднялся на ноги.
— Садись, Гедимин. Запустим, а там посмотрим. Аварийное глушение ещё никто не отменял.
…Яркая вспышка монитора заставила Гедимина прищуриться — даже затемнённый щиток не поглощал весь свет, а от напряжённого ожидания в полутьме глаза стали неприятно чувствительными. В отражении проступили две сияющие колонны — старый и новый твэлы, и сармат, щурясь, пристально в них всматривался, пока не обращая внимания на радиометры. Они сработали тоже, быстро отреагировав на усилившееся излучение; длины и эластичности жгута, как прикинул Гедимин, должно было хватить ещё на четыре добавленных твэла — или на один аварийный всплеск.
— Работает, — признал сармат через пять минут, прикрывая обожжённые глаза. Резь прошла быстро — фактических повреждений не было, только перенапряжение и нервы. «Конар говорил — на шестом запуске привыкаешь,» — Гедимин криво ухмыльнулся, глядя в красноватое свечение под веками. «Но он не запускал ничего на Равнине.»
— Ну-у… — протянул Кенен Гварза, до сих пор молча стоявший за его плечом. — Если верить камешку и верёвочке — показатели в норме. Оставим так на ночь.
Он направился к выходу. Айзек приостановился, тронул Гедимина за плечо.
— Как хранитель? — почти беззвучно спросил он, прикоснувшись к височной пластине. Гедимин слабо ухмыльнулся и ответил жестами, так, чтобы от выхода его жестикуляция не просматривалась: «Спокоен. Немного нагрелся. Много щупалец.»
— Айзек, ты там долго? — окликнул сармата недовольный Гварза. — Нам ещё аборигенов размещать.
— Иду, — отозвался Айзек, скрывая ухмылку. — Не знаешь, где Альгот? И — где он держит поддоны? Нам послезавтра они очень…
Скрежет каменной крышки, запечатавшей туннель, отсёк все звуки. Гедимин ухмыльнулся, уже не скрываясь, и неловко обнял выступающую часть реакторного корпуса. Хранитель «растёкся» вдоль хребта от макушки до нижних рёбер и обернул всё тело ветвящимися тонкими волокнами. Их ровное тепло было приятным.
— Теперь ты станешь сильнее, — прошептал Гедимин, утыкаясь в обшивку лбом. — Корпус узкий, но ещё два твэла в него влезут. А потом мы сделаем новый.
25 день Кислоты, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Над головой сверкнуло. Долгая ядовито-розовая вспышка залила светом холм. Гедимин рывком втащил каменную плиту в ангар. С треском захлопнулись вентиляционные лючки. Новая вспышка, на этот раз зелёная, просочилась в распахнутый «шлюз», осветила холодные печи и медленно погасла.
— Беги в машину, — приказал Гедимин Вепуату, мельком глянув на разобранные и сложенные у стены весы. Их станину он только что втащил в ангар горячего цеха. Больше ничего ценного на улице не осталось.
— Ага, — отозвался Вепуат, выходя из «шлюза». Последняя, каменная, створка вошла в паз. Теперь в цех не проникал даже воздух.
Жёлтая вспышка сверкнула над холмом. Гедимин посмотрел на небо. Оно всё сияло, от края до края изрезанное кольцевидными трещинами. Длинные разломы соединяли их, и казалось, что по ним при каждой вспышке что-то перетекает. Вот одна из трещин сверкнула розовым — сперва внутреннее кольцо, потом — внешние, с каждым разом всё ярче…
Гедимин шагнул к длинному белому куполу, прикрывшему сарматские шатры и стоянку бронехода. Отсюда просматривался весь лагерь — и длинные каменные ангары барака и душевой, и белая полусфера за ними, и место, где ещё вечером стояли полевые кухни. Сейчас о стойбище аборигенов напоминали только округлые насыпи — «фундаменты» разобранных шатров — и прижатые по краям камнями шкуры, разложенные по углублениям в гравии. «Сбор полезного осадка,» — мелькнуло в голове Гедимина. «Сегодня будет больше разных реактивов. Поставлю „поддон“ пошире…»
Сворачивая защитное поле в широкий контейнер с загнутыми краями, он краем глаза увидел тень, резко обернулся, — Вепуат так и маячил на открытом месте, щурясь на разноцветные вспышки.
— Чего встал? Сейчас польёт!
— Уже иду, — отозвался разведчик, снова к чему-то прислушался — и покачал головой. — А ты?
— Надо собрать образцы, — Гедимин растянул «контейнер» ещё на полметра в ширину. — Беги! Кого тут ждать⁈ Даже самые тупые кочевники сегодня не ездят.
— Угу, — Вепуат двинулся к белому куполу. Когда он открыл шлюз, с неба капнуло. Секунду спустя всё вокруг гремело и шипело, и Гедимин вытягивал кверху борта «поддона» — кислота мигом захлестнула их и полила через край. Мельком он оглянулся на купол — шлюз был закрыт, если Вепуата и облило, то незначительно.
Вслед за шипением раздалось бульканье. Гедимин покосился на «поддон», потом — на ближайший туманник. Разбухшее растение сливало воду из переполненной чаши, вместе с ней вытекала серая слизь. Сверху уже не лило — капало, и с каждой секундой реже; Гедимин, спохватившись, выплеснул всё из «поддона» в «мешок» из защитного поля. «Три литра за один заход. Ничего так дождик…»
…Усилившийся на рассвете ветер сдувал едкие испарения. Под ногами похрустывал синеватый осадок, присыпавший весь холм тонким слоем «снега». Туманники уже не булькали. Слизь наполнила их чаши до краёв, не оставив места воде. На кромках проступили чёрные пятна ожогов.
Второй световой гейзер угас на горизонте. Следующая вспышка была розовой — кольцевые разломы, рассекающие небо, всё никак не смыкались. Они вспыхивали уже не так ярко, как с утра, но смотреть на них было тревожно. Гедимин оглянулся на тихие ангары — никто наружу не лез, не открылся ни один люк. Сармат покосился на «бурдюки» с собранными реагентами. «Запастись запасся. Куда переливать — не подумал. Одолжить у Броннов бочку?»
В лабораторном шатре сидел Вепуат — устроился на краю стола, внимательно глядя на экран передатчика. Увидев Гедимина, он смущённо хмыкнул, спрыгнул со столешницы, но устройство закрывать не стал.
— Ну ты набрал! На химзавод хватит, — он захлопал себя по карманам, отщёлкивая пластину за пластиной, и вытряс из-под ипронового слоя пять складных контейнеров. — Погоди, ещё найду. Это всё надо аккуратно перелить…
— Тихо ты, — Гедимин недовольно сощурился. — Это земной фрил. Он мигом поплавится.
Отделаться от контейнеров не удалось — Вепуат настоял, чтобы их пристроили нижним слоем в «короб» из защитного поля. Внутри короба в длинный ряд встали «бочки» с реагентами — всё то же защитное поле, уплотнённое до непрозрачности. По прикидкам Гедимина, четырёх подпиток в день «ёмкостям» хватало, чтобы не раствориться. С твёрдыми осадками было проще — их сармат собрал немного, всё поместилось в пробирки из чёрного и светлого стекла.