— Придётся тебе делать большие контейнеры, — подвёл итоги Вепуат, глядя на ряд «бочек» вдоль стены шатра. — Такие канистры из стекла… Насколько большие ёмкости из него можно выдуть?
— Литейная станция выдует, — буркнул Гедимин. Меньше всего ему хотелось делать лабораторную посуду вручную.
— Альгот будет очень рад, — убеждённо сказал Вепуат, разглядывая образцы жидкостей в заткнутых колбах. — Вот это я видел. И это. А вот это — нет, не попадалось… Это всё агрессивные реагенты, да?
— Пальцем не проверял, — отозвался Гедимин, оглядываясь на приоткрытый полог. — Но реакция шла бурно. Пойду к реактору, пока тихо…
— Рассвет видел? — быстро спросил Вепуат. — Сколько их было?
Вместе с Гедимином он вышел из шатра. Снаружи, под куполом, прикрывшим сарматскую часть лагеря, было тихо — никого больше тут не было, все остальные набились в каменный барак и пережидали кислотный ливень там. Внутри было темновато, светили только забытая посреди лагеря жаровня и зелёный фонарь в лабораторном шатре. Воздуха, несмотря на герметичность, пока хватало; Гедимин даже приоткрыл респиратор, экономя воздушные баллоны.
— Двойной рассвет. Третьей вспышки не видел, — ответил он Вепуату. — Ну так и реактор всего один. Только немного вырос.
Вепуат хмыкнул.
— Любопытно, как они друг друга считают. По активным зонам, по корпусам, по мачтам передатчиков?..
Свет снаружи вспыхивал и гас — то зелёный, то жёлтый, то ядовито-розовый. Ветер подозрительно притих. Гедимин покосился на анализатор — испарения над гравием, омытым семью видами реагентов, стояли плотным облаком. Несколько шагов сквозь него — и на чёрной обшивке осел сероватый налёт.
— Пойдёшь внутрь — помойся, — предупредил Гедимин Вепуата, посмотрев на его пернатую броню. На перьях налёт оседал ещё лучше, чем на гладких пластинах. «Все эти неровности замаешься дезактивировать,» — Гедимин недовольно сощурился. «Когда он уже обшивку переплавит⁈»
Купол стоял на прежнем месте и с утра не разуплотнился. Выйдя из шлюза, Гедимин посмотрел под ноги и облегчённо вздохнул — ни жидкости, ни цветных налётов на камнях не было, значит, герметизация сработала. Сигма-сканер показывал, что вниз, под слой гравия, кое-что всё же просочилось и перемешалось, местами разворошив камни струями пара от бурной реакции. Обе крышки над реактором были чистыми, каменный бункер выстоял. Хранитель «высунулся», потрогал щупальцем дозиметр и отправил мощный луч куда-то в сторону холмов. Гедимин еле слышно хмыкнул.
— А я тут кое-что нашёл, — подал голос Вепуат, глядя на экран передатчика. — Тебе Айзек скидывал календарь?
Гедимин поморщился.
— Бессмысленный календарь. В месяце сорок дней, поделен на четыре части. У дней названия вразнобой и чередуются по четырнадцать. В чём смысл — Саргон его знает. Какая-то традиция?
— Смотри сюда, — Вепуат выделил фрагмент календарной таблицы красной рамкой. — Сегодня мы тут, видишь? День Кислоты.
Гедимин покосился на купол и хмыкнул.
— Заметно.
— Нет, ты читай! — Вепуат щёлкнул когтем по экрану. — Тут так и написано — день Кислоты. Знаешь, какой следующий?
Гедимин пожал плечами.
— Ну читай же! — Вепуат раздражённо фыркнул. — Видишь — «день Мрака». И что у нас ожидается? Верно, затмение. Дальше смотри. День Льда. Что будет в день Льда?
«А точно…» — Гедимин, резко встряхнув головой, отогнал нелепую мысль и сердито сощурился.
— Забавные совпадения. И что с того?
— А то, — Вепуат пролистнул календарь назад. — Видишь? Вот тут тоже был день Кислоты. Посчитай дни. Помнишь, чем ты тогда занимался? Как раз принёс первые образцы всяких жиж…
Гедимин мигнул. По расчётам выходило, что так оно и есть, — и что «день Кислоты» на «неделю» раньше тоже был ознаменован едким ливнем. «А в дни Воды и Воздуха…» — додумывать он не стал — взгляд упал на другое обозначение дня, и сармат фыркнул.
— Вчера был день Мысли. А позавчера — Металла. Вчера у кого-то были галлюцинации? Может, позавчера тут пролилась рэссена, а мы не заметили? — он с кривой ухмылкой отвернулся от экрана. — Совпадения, вот и всё. Обычное дело.
Вепуат недовольно хмыкнул.
— Насчёт Мысли и Металла — верно. Ничего не было, хотя обозначения — вот они. Но я думаю — это не просто совпадения. Это какая-то система. Не такая простая, как мне показалось, но… Тут есть какой-то смысл.
Гедимин поморщился.
— Смысл? Природные явления тут идут по расписанию? С периодичностью в четырнадцать дней?
— Думаешь, календарь составляли на ровном месте? — Вепуат взглянул на него в упор. — Такой странный календарь, вроде бы ни с чем не связанный? Это же не для удобства счёта дней. Дни так считать неудобно. Он считает что-то другое. Может, не так в лоб, как мне померещилось. Мало данных…
Гедимин кивнул.
— Всегда мало данных. Иди в машину!
…Айзек, на ходу стряхивая с себя защитное поле, спустился к щиту управления, заглянул в монитор и довольно хмыкнул.
— Не сбоило, не глохло?.. Там, наверху, уже проветрилось. Думаю, можно включать вентиляцию. Купол пока пусть стоит.
Гедимин заглянул в его анализатор и, подумав секунду, кивнул.
— Включаем.
Когда он отпустил вентили и выпрямился, Айзек уже сидел у зеркального монитора и смотрел на сармата. Его глаза слегка потемнели.
— Кенен забрал у Альгота все поддоны, — сообщил он. — А сейчас собирает фонари. Если нет срочной работы, помоги ему. Завтра все перебираются в душевую — надо её как следует защитить.
Гедимин угрюмо кивнул.
— Может, вскрыть реакторную шахту? Тварям из темноты, кажется, не нравятся реакторы.
Айзек невесело хмыкнул.
— Ты готов рискнуть?.. Иди, помоги Кенену. Только без драк, ладно?
…Воздух над холмом, и правда, успел очиститься; сильный ветер выдувал остатки испарений из низин, разрушал хрупкий кристаллический осадок и трепал плохо закреплённые пологи шатров. Аборигены выбрались из укрытия и разбрелись по лагерю. Шкур, расстеленных по ямкам, уже не было. С одной из них к душевой шёл филк — видимо, это были сарматские запасы «мыла».
«Туманники выжили,» — отметил про себя Гедимин, обогнув машину и выйдя на ненатоптанный участок. Над чашей ближайшего растения склонились двое Броннов, вычёрпывая содержимое в небольшой кувшин. Черпалось плохо — воду почти полностью заменила вязкая слизь. Она прикрыла и обгоревшие края чаши; местами они почернели и просели внутрь, но повреждения не выглядели опасными. «Сегодня их сильно пожгло. Ничего, должны восстановиться. Если похолодание не добьёт.»
— Кет! — из сгущающейся темноты вышел Гварза с жаровней в руках. — Пересменка была шесть минут назад. Ты работать собираешься? Если нет — неси все свои светилки в душевую. Да, и поясной фонарь тоже. У тебя где-то был нормальный, если ещё не пошёл на опыты.
Гедимин недовольно сощурился.
— Что, завтра прямо с утра… начнётся?
Гварза поморщился.
— Не исключено. С тебя поддоны и лабораторные фонари. Через полчаса принесёшь всё в душевую. В ангаре внизу есть светильники? А в новом ангаре?
Гедимин покосился на здание горячего цеха. У входа фонаря уже не было, но дверь, похоже, не открывали.
— Один есть. Сейчас принесу.
— Давай, — кивнул Гварза. — Поддоны у тебя в шатре. Работай!
…Ангар сиял. Внутри не осталось ни одного затемнённого участка — свет проник даже в складки камня, бил из каждого проёма, и Гедимин, сквозь тёмный щиток глядя себе под ноги, не видел тени.
— Неплохо, — сдержанно признал Гварза. — Лучше, чем в прошлый раз. Двери — все, кроме внешней — открой и зафиксируй так. Ага, тут тоже нет теней… Да, неплохо. Разбирать не будем. Завтра с утра всё перепроверишь.
— Как им глаза не выжигает… — пробормотал Гедимин, оглядываясь по сторонам. Он сразу прикрыл лицо тёмным щитком, но тут собирались провести целый день существа, у которых защитных очков не было… «И филки,» — подумал он и поморщился. «Плотные повязки им на глаза, что ли…»
Он вышел из сияющего ангара и остановился промигаться. После света со всех сторон темнота снаружи казалась особенно густой. На запястье вспыхнул и тут же погас дозиметр, Гедимин озадаченно хмыкнул, но, увидев показания, ухмыльнулся.
— Хассинельг на холме.
— Да слышу уже, — отозвался Гварза. У барака филков пронзительно верещали несколько десятков аборигенов, и гудел чей-то низкочастотный голос, — кроме Хассинельга, к холму подтянулись ночные стражи.
Из барака забрали фонари, но у входа зажглись три источника белого свечения — стражи воткнули посохи в гравий и теперь снимали с себя заспинные корзины и вьюки. Груз несли Калиг и Навкет, Хассинельг пришёл налегке, но выглядел самым замученным — он даже не мог стоять, сидел, держась двумя руками и хвостовой клешнёй за ближайшие посохи и уронив голову на грудь. Гедимин подошёл, протянул руку к корзине, но Калиг, отмахнувшись, легко сдёрнул её со спины и поставил у двери. Её тут же подхватили с четырёх сторон и поволокли в барак. Бронны и Скогны обступили стражей, взволнованно вереща. Вокруг, путаясь у всех под ногами, сновали нхельви.
— А, Дим-мин, — Хассинельг поднял голову, взглянул на сармата и тут же уронил её обратно на грудь. — Завтра — держись. Очень плохой будет день. Помнишь, раны от падальщиков заживают на свету?
Гедимин кивнул.
— Ты ранен? Болен? — он с тревогой смотрел на измотанного стража. Калиг тронул его за плечо, что-то прогудел, и Хассинельг неохотно убрал руку с посоха. Свою палку забрал и Навкет, оставив третьего стража только с одной. Хассинельг схватился за неё двумя руками и с видимым трудом поднялся на ноги.
— Устал, — отозвался он. — Тащил двоих с грузом. С Края — в Синви, из Синви — в Алвен, потом — сюда…
Бронны с двух сторон протянули ему по миске ягод. Хассинельг зачерпнул две горсти, ссыпал в рот и вынужденно замолчал.
— Иди поспи, — сказал Гедимин. — У Вепуата в шатре тепло, и место есть. Я его попрошу…
Хассинельг щёлкнул хвостовой клешнёй.
— Ни к чему его тревожить. Отдохну в каменном доме — и обратно. Мне ещё в дозор, завтра-то не выпустят…