— Готов!
— А ты быстрый, — признал Гедимин, выпрямляясь и выдыхая. «Размяк,» — он прислушался к биению сердца и досадливо сощурился. «Всегда был увальнем, а теперь ещё и размяк. Ладно, тренировки дело поправят.»
— Теперь я, — он, на ходу сворачивая защитное поле в патронташ, двинулся к огневой позиции.
— Ненадолго, мать моя пробирка, — пробормотал Вепуат, оглядываясь на место «мишени». — Надо бы света добавить — ни метеороида не видно… А, хватит мельтешни. Давай просто бороться!
Первую подсечку Гедимин пропустил — опомнился, уже потеряв равновесие, и рухнул, на лету широким взмахом сгребая Вепуата в охапку. Увернуться тот не успел — и через долю секунды лежал, подмятый Гедимином под себя, и подвывал на одной ноте. Сармат откатился в сторону, выпуская помятого разведчика — и услышал оживлённое верещание. Выпрямившись, он увидел, что пятачок, на котором они с Вепуатом разминались, с двух сторон окружён аборигенами. Слева стояли Скогны, уперев копья в землю; справа собрались Бронны и расселись на притащенных подстилках. Увидев, что Гедимин на них смотрит, они повскакивали с земли, подбирая расстеленные шкуры, и отступили в темноту.
— Яд-дро С-сатурна… — Вепуат подошёл к сармату, потирая вывернутый локоть. — Давно они тут, интересно?
— Последние минут десять, может, чуть меньше, — из подсвеченной красным темноты у шатров вынырнул Айзек. — Вы очень увлечённо друг друга гоняли. Сильно рука болит?
Гедимин уткнулся взглядом в землю и сделал вид, что проверяет подвижность ушибленной голени. Пальцы наткнулись на свежие щербины на обшивке, и сармат недовольно сощурился.
— Через три часа я поеду, — сказал Айзек. — Если собрались спать — проверьте, где что принайтовано, где колбы открыты…
Гедимин переступил с ноги на ногу.
— Хватит тебе ездить, — буркнул он. — Переход тяжёлый. Я поеду. Ты спи.
Айзек, едва заметно вздрогнув, внимательно посмотрел на него — и замотал головой.
— Нет, атомщик. Вот чего не надо, того не надо! Ты переход переносишь хуже нас всех. Потеряешь сознание, упадёшь на штурвал — и куда тебя унесёт⁈
— Ну, я поеду, — выдвинулся вперёд Вепуат. — Ты должен исследовать. А не раздалбывать себе мозги по порталам. А я — простой ликвидатор. Много не потеряю.
Гедимин сердито фыркнул. Айзек заметно смутился, но мотать головой не перестал.
— Не, Вепуат. Переходу к пятому-десятому вы, может, и освоитесь. Но пока я не хочу рисковать.
Он приподнял руку в извиняющемся жесте и побрёл к шатрам. Гедимин и Вепуат переглянулись.
— Ну ладно, — пробормотал разведчик, оглядываясь на полевую кухню. Аборигены уже попрятались — так же тихо, как и появились.
— Работаем дальше. Отливки твои, наверное, уже остыли…
…На пятой сотне градусов «медные» опилки, смоченные зелёной «водой», зашипели и вспенились, стремительно желтея. Гедимин, остановив нагрев, одобрительно хмыкнул и сделал пометки в журнале. «Без сжигания обошлось,» — он покосился на припрятанный в охлаждаемом контейнере баллон ксенофтора. Анализатор, направленный на шипящее жёлтое месиво, показал то, что и предполагалось, и Гедимин снова хмыкнул. «Пополняется коллекция ксенофторидов. Подогрев всё-таки помог…»
Он вспомнил недавний разговор с аборигенами и криво ухмыльнулся. «А если бы я работал в Сфене Кислоты — реакция ускорилась бы от охлаждения?» Он повторил эту фразу про себя, прислушиваясь к ощущениям внутри черепа. Голова не гудела — мозг принимал информацию со скрипом, но почему-то не воспринимал её как полный бред. Гедимин озадаченно хмыкнул. «То ли перебор бреда сжёг детекторы, то ли… то ли в этом есть какой-то смысл.»
10 день Пустоты, месяц Металла. Равнина, Дальний Край, Сфен Земли
— Ты посмотри! — Вепуат, остановившийся перед литейной станцией, с удивлением что-то разглядывал. — Кто-то занял твои опоки.
Гедимин, забыв о брошенных на столе колбах и кюветах, развернулся к установке и растерянно мигнул. Литейная станция была ещё горячей — рядом с температурным табло горели предупреждающие светодиоды; три опоки, отставленные в сторону, были прикрыты плотным защитным полем с микроскопическими окнами оттока. Воздушные насосы молчали — то, что лежало под куполом, видимо, должно было остывать предельно медленно.
— Интересно… — пробормотал Гедимин, разглядывая непрозрачное поле. «Кому и что понадобилось плавить? Айзек — биолог… Гварза? Над чем вообще работает Гварза?»
— Не трогай, — вслух сказал он Вепуату, отходя к столу. Краем глаза он видел, как разведчик сканирует купол, но сбоку, не прицельно в оттоковые окна, — а значит, луч «разглядит» только непроницаемую плёнку. «Что охлаждают с замедлением? Что-то массивное, но потенциально хрупкое? Это навряд ли — опоки небольшие. Просто хрупкое? Аморфные массы?» — Гедимин нехотя перевёл взгляд с литейной станции на стол, превращённый в химическую лабораторию, — и снова мигнул. Один из штативов стоял явно не так, как его ставили. Сармат заглянул в колбы и вслух помянул размножение «макак».
— Что ещё? — Вепуат вмиг оказался рядом.
— Ксенофториды, — Гедимин сощурился на стенки колбы, прокрашенные жёлтым на три сантиметра вверх; порошок с них тщательно стряхивали, это было заметно, но мелкодисперсная пыль намертво прилипла к стеклу. — Кто-то ополовинил все запасы.
Вепуат сердито фыркнул.
— Ядро Сатурна! Ворья на базе нам не хватало. Попросить — язык отсохнет⁈
Гедимин угрюмо сощурился на остатки реагентов. «Вот эти вещества я Айзеку точно давал. И он просил, как нормальный сармат. Гварза, драная ты мартышка…»
…Кончик когтя остался жёлтым. Въевшийся ксенофторид не сдался даже после прокаливания. Гедимин задумчиво смотрел на коготь и досадливо щурился. Совать его в реагент было, конечно, редкой глупостью…
— Въелся, как мея, — хмыкнул Вепуат, с любопытством наблюдающий за попытками отчистить коготь. — Стойкий пигмент. Будет чем рисовать указатели.
«И таблички „В градирнях не купаться!“,» — Гедимин с досадой поморщился и втянул когти. Постепенно пигмент должен был сойти вместе со слоем металла. «А ведь предупреждали — не суй пальцы в реактивы…»
Он огляделся в поисках того, на чём можно было бы испытать новый краситель. «Цветовая разметка проводов?» — сармат посмотрел на пробирку с жалкими остатками сеша. «Проверим, как этот материал держит пигменты. Вот этот жёлтый, малиновый и буро-зелёный…»
Через полчаса, когда все три кюветы с тонкими пластами «каучука» остывали под вытяжкой, Гедимин дотянулся до контейнера со смотанными кабелями. Это были первые кабеля, сделанные полностью из сырья Равнины, и всего их было три — и два из них сармат снял с отработавших установок. «А надо бы на каждый эксперимент свой образец,» — думал он, проверяя изоляцию на повреждения. «Добуду побольше сеша — всё придётся перепроверять.»
Он достал из контейнера красноватый штырь и, подавив недовольный вздох, разрезал пополам. «Заодно изучу скорость окисления. Ничего, металл почистить недолго…»
… — Это уже как-то слишком, — пробормотал Вепуат, глядя на медленно ползущие по столу камешки. Если в них и было что-то условно металлическое, добыть это из них не могла никакая литейная станция. Сканер, выкрученный на максимальное увеличение, показывал спрессованные слои, состоящие из зернистого вещества, — никакой металлической решётки даже он в упор не видел. Камешки, однако, ползли — и Гедимин, глядя на обмотанный кабелем сердечник из слоистой породы, мог только поминать про себя спаривание «макак» и «мартышку»-Маккензи, затащившую сарматов на эту свихнувшуюся планету.
— М-да… — Вепуат покосился на другую «магнитную» катушку, «подтаскивающую» к себе обломки вспененной пемзоподобной породы. — Нет, ну закономерность видна…
— В ядерный могильник такую закономерность, — мрачно пробормотал Гедимин, но Вепуат, похоже, его не слушал.
— А если взять два штыря и обмотать одним проводом — интересно, что будет? Будут разные обломки притягиваться с разных сторон или с одних и тех же? А если штыри разного размера? А если пустую катушку в воду опустить, чтоб вода была внутри, — как будет работать? А…
— Мать моя пробирка… — Гедимин тяжело вздохнул и потянулся к выключателю. «Два штыря, говоришь…»
…Катушку, намотанную на цилиндр из слоистого камня, Гедимин запитал от миниреактора — благо высокого напряжения не требовалось, хватило бы и малого аккумулятора. Теперь с конструкцией в руке и проводами, перекинутыми через плечо, сармат осторожно выбирался из лаборатории. Вепуат ждал его снаружи, нетерпеливо переминаясь у трапа.
— Включил? — спросил он, едва Гедимин ступил на землю.
— Подожди, — недовольно сощурился тот, медленно отходя от лаборатории. «Вот здесь,» — думал он, глядя на молодые проростки огнелюбок — споры проклюнулись ещё в ранних сумерках, сейчас листья уже вылезли из-под гравия, и повсюду был слышен их шорох. «Много однородных обломков. Проверим…»
Он пустил ток — и в ту же секунду катушка, вырвавшись из рук и оборвав клеммы, врезалась в слой гравия. Камешки брызнули во все стороны. Гедимин, сжимая в ладони чудом уцелевшие электроды, смотрел на десятисантиметровую воронку и ошалело мигал.
— Изоляция, должно быть, ободралась, — заметил Вепуат, осторожно «заглядывая» в ямку лучом сканера. — А сердечник… надо же, цел. Чуть выщербился с того торца.
Гедимин подобрал катушку, стряхнул лист огнелюбки, стёр с побитого торца пыль. «Пласт снизу. Огромный пласт того же минерала. Это я не рассчитал…»
— Выходит, это похоже на гравитационные взаимодействия, — сказал он вслух, опуская катушку на камни чуть поодаль от ямки, над гребнем всё того же наклонного пласта; метры гравия скрывали его, но сканер всё видел — и странно работающий «магнитный детектор» тоже. — Контрольный прогон…
Неплотно лежащие камешки зашуршали, расползаясь, — катушка давила на них, стремясь к массивному пласту, но пробить верхние слои насквозь не могла. Гедимин глядел, как обломки светлого гравия постепенно налипают на неё, вырываясь из-под рыхлых напластований и собираясь в продолговатый комок. Он подвёл обе ладони под цилиндр, напряг мышцы, пытаясь приподнять его, но через несколько секунд сдался.