его соплеменники не волновались, только недовольно шипели. Вскоре он перестал дёргать пальцами и потянулся за стеклодувной трубкой.
— Надеюсь, вы умеете, — пробормотал Гедимин. Он хотел провести инструктаж, но Сэта уверенно взялись за инструмент и даже встали так, чтобы друг другу не мешать. «У кого-то учились. Те, кто ходил сюда, успели передать опыт? Быстро у них всё…»
Сэта дунул в трубку — и тут же, изумлённый результатом, забылся и втянул воздух. Стеклянный пузырь схлопнулся. Второй Сэта отдёрнул трубку от пасти и замер, завороженно глядя на светящийся шар. Гедимин отнял инструмент у первого, сунул стеклянный комок в печь, размял его и вернул трубку «ученику». Второй заход получился удачнее — теперь Сэта держали на весу два стеклянных шара и, казалось, не понимали, что дальше с ними делать.
— Иди сюда, — Гедимин тронул ближайшего стеклодува за горячее плечо. Тот растерянно вскинул голову, а вместе с ней — трубку, которую держал в руках. Гедимин, досадливо щурясь, перехватил её и направил в печь.
— Сейчас делаешь горло, — он поднёс коготь к части расплава, прилегающей к трубке, и передвинул её в место максимального нагрева. Пару секунд, пока стекло из красного становилось ярко-жёлтым, Гедимин двигал пальцами, пытаясь изобразить вытягивание длинной горловины с выемкой — такие, вроде бы, обычно делали Сэта. Существо, кажется, поняло — подобрало маленький формовочный черпак и принялось вытягивать расплав в короткую трубу. Дождавшись, пока оно сделает выемку, Гедимин перехватил его руку и снова направил стеклянный шар в печь. «Теперь подогреть вот здесь. Нет, рано,» — он придержал «ученика», пытающегося вынуть заготовку. «Двадцать три, двадцать четыре… Ага, теперь можно.»
— Сюда, — он, не дожидаясь реакции, вдел стеклянный комок в отверстие в длинной четырёхгранной пирамиде. — А теперь — дуй!
Он шумно выдохнул в респиратор, надеясь, что хотя бы этот звук Сэта поймёт. И тот понял — стеклянный шар, раздутый внутри пирамиды, проступил наружу через отверстие в её нижней части и вздулся там пузырём. Гедимин когтем пригладил выступающие части и, разделив пирамиду надвое, снял её с заготовки. Второй Сэта, забыв о давно остывшем стеклянном шаре, следил за ним, расширив глаза и приоткрыв пасть. На трубке повисла четырёхгранная заготовка с длинным трубчатым горлом. Её нижняя часть осталась округлой и заметно примялась.
Сэта, издав короткую трескучую фразу, провёл ладонью по стеклянным граням и сунул заготовку под нос второму. Тот затрещал ещё громче, вдоль шеи проступили белые светящиеся пятна. Гедимин довольно ухмыльнулся.
— Теперь грей самый низ, — он направил заготовку в печь и остановил на полпути — теперь максимальный нагрев приходился на недоделанное днище. — Выровняешь его… или ноги приделаешь.
Гедимин думал, что ног получится четыре — так было удобнее распределить неровности расплава — но Сэта трижды нагрел заготовку, прежде чем на её донце появились три короткие ноги. Второй, забыв о своей работе, трещал, не замолкая, и норовил поправить стеклянную массу вручную.
— Ручки! — напомнил Гедимин, потыкав когтем в недоделанный сосуд. Сэта с громким шипением поставил ёмкость на поддон, отобрал у соплеменника стеклянный шар и повернулся к Гедимину, указывая на четырёхгранную форму. Сармат, ухмыльнувшись, взял в руки другую — два четырёхгранника один на другом, вместе образующие восьмигранник.
Эта ёмкость получилась не с первого раза — Сэта подул недостаточно сильно, стекло не распределилось по стенкам формы, и грани не отпечатались. Только с третьего захода шар растянулся, как надо. Гедимин снял форму и довольно хмыкнул, глядя на гладкие гранёные стенки и отпечатанное на одной из них клеймо. «Ровные и одинаковые. Кажется, это у них в цене. Ровное и одинаковое.»
Когда второй сосуд опустился на поддон, и трое Сэта сгрудились вокруг, что-то обсуждая на своём трескучем языке, Гедимин заметил, что вся спина у него мокрая, а на лице — бессмысленная ухмылка. Он отвернулся, жалея о том, что под шлемом не вытереть лицо. Сердце билось непривычно часто — как будто он только что запустил реактор, а не вылепил дурацкий примитивный сосуд.
Повернувшись к прозрачной стене, он изумлённо мигнул. Когда там закончилась работа, он не заметил, но сейчас все Скогны толпились у защитного поля и глазели на что-то за спиной сармата. Вепуат, перехватив взгляд Гедимина, сделал успокаивающий жест и посмотрел на карликов. Видимо, он что-то им крикнул, — они медленно подались назад, но глядели по-прежнему на соседний «отсек».
В наушнике раздался громкий шелест. Обернувшись, Гедимин увидел огненных существ. Двое из них держали в руках остывающие сосуды, один — главный жрец — что-то говорил, указывая то на ёмкости, то на отложенные в сторону формы. Гедимин мигнул, когда светящаяся ладонь легла ему на грудь. Секунду спустя и рука, и все трое Сэта растаяли в белой вспышке.
«И стеклянные изделия — с ними вместе,» — сармат покачал головой, глядя на пустое место без следов оплавления. «Я сам их делал. Они материальны. И у них есть размер. В микропрокол они не пролезут…»
По ушам ударил пронзительный визг — Вепуат зачем-то вскрыл защитное поле, и в опустевший отсек тут же набились Скогны. Гедимин запоздало задвинул заслонку и сердито сощурился на карликов. Они толпились вокруг, что-то вереща и тыкая когтями в каменные формы — до них было не дотянуться. Гедимин взял разобранные пирамиды, протянул карликам, — они расхватали их и заверещали громче прежнего, пытаясь совместить фрагменты форм и стеклодувные трубки — уже остывшие и без расплава. Ещё секунда — и толпа переместилась к своей печи и обступила Вепуата, показывая ему формы. Сармат отвечал сдержанно и чем-то был явно недоволен.
— Дим-мин, — услышал сармат ровный голос и громкие щелчки жвал. Гор выбрался из угла и встал в пустом коридоре, опираясь на светящийся посох. Лезвия на его лапах нервно вздрагивали.
— Ты стоял к Сэта спиной, — сказал он, глядя Гедимину в лицо. — Ты касался их и давал им касаться тебя. Ты знаешь, сколько жара в их крови? Боги не видели такой неосторожности!
— Ага, он такой, — Вепуат с ухмылкой показал Гедимину жест превосходства. — Насчёт осторожности… Гор, посмотри, там нет дождя? Работа здесь закончена, до рассвета Скогны должны найти укрытие!
Страж до скрежета сжал клешни на посохе, но, ничего не сказав, пошёл к двери. Скогны, поверещав ещё немного, осторожно поставили формы у печи и повернулись к поддону со своими изделиями. Вепуат проследил за взглядом Гедимина и развёл руками.
— Что-то не то с этим пигментом. Думал вытянуть его в синий, а получилась какая-то чушь.
— Цвет как цвет, — отозвался Гедимин, глядя на прозрачные чашки с волнистым тёмно-серым орнаментом. — Красивый.
— Думаешь? — Вепуат смущённо хмыкнул.
Гор, убедившись, что дождя снаружи нет, открыл двери нараспашку, и в цехе снова стало громко — сначала Скогны с верещанием побежали в одну сторону, потом, уже другим составом, — в противоположную. Гедимин и Вепуат, отойдя к стене, смотрели, как выносят на шкурах остывающие чашки, по дороге обсудив каменные формы и показав жестами сосуд-многогранник, как разбирают вещи со стола и вытаскивают стол следом. Сквозь открытую дверь сармат ещё долго слышал вопли.
— Сегодня они разволновались, — пробормотал он, поводя плечами и думая о холодной воде в душевой. «И я разволновался. И тоже непонятно почему. Может, из-за инсектоида? Повезло, что он сегодня был тихий…»
— Они недовольны, — Вепуат ухмыльнулся; его глаза едва заметно светились. — Ты показал Сэта, как делать удивительные ровные кувшины. Скогнам ты такого не показывал. А они ведь всегда почитали тебя и твоё Пламя. Завтра покажешь им, как делать кувшины с ровными стенками.
Гедимин мигнул.
— Чего я-то⁈ Ты сам не можешь?
— У меня завтра будут ученики-Сэта, — Вепуат ухмыльнулся ещё шире. — И тех, и других вместе я вести не готов. Сделаешь до завтра пирамидки поменьше? Эти для Скогнов великоваты. Да нет, я не подгоняю, просто — лучше и Сэта, и Скогнам дать по комплекту, чтобы всем хватило…
— Сделаю, — буркнул Гедимин, думая о холодной воде. В лабораторном шатре его ждал эксперимент по истиранию — «асбестовый» трос, пропитанный гзешем и растёртым рална-камнем, засунутый в трясущуюся бочку вместе с камнями. «Запущу машину и пойду в душ. Вернусь — проверю, что там осталось.»
…Холм залило розовым светом. Вспышка была неяркой, но долгой; когда Гедимин вскинул голову, внутри разлома, протянувшегося по небу, ещё что-то светилось. Мимо, уже без лишнего визга, пробегали, прижимая к груди корзины и свёртки, Бронны и Скогны. Защитное поле над лагерем уже подняли, но оставили незаделанные «шлюзы»; существа, не замедляя шага, проносились от «ворот» до «ворот», на сарматов, остановившихся в стороне, никто даже не смотрел.
Гедимин думал о тросе, лежащем на столе. Тонкие тёплые волокна — щупальца хранителя — сплетались на его лбу, и думать лучше было о чём-нибудь полезном, не смущая существо дикарями, их традициями и доступными им технологиями. Серебристый асаан был сплетён достаточно плотно, чтобы не растрепаться под ударами камней; верхний слой, состоящий из гзеша, порвался в клочья, но принял удар на себя — и теперь срастался, покрывая трос новой «кожей». Эластичный гзеш восстанавливался быстро — когда Гедимин выходил из шатра, потрёпанная верёвка уже почти приняла прежний вид. «Возможная замена стальным тросам…» — Гедимин досадливо сощурился, вспомнив, во что на Равнине превращается земная сталь. «Единственно возможная замена стальным тросам.»
— Смотри! — Вепуат указал на Скогна, пробегающего мимо. Когда Гедимин отреагировал, карлик был уже у дальних «ворот» и явно не собирался останавливаться, пока не добежит до безопасного барака. В небе снова вспыхнуло — в этот раз зажёгся жёлтый разлом.
— Чего с ним? — спросил Гедимин, покосившись на небо. «Трос в бочку — и пойду собирать реактивы. Где носит Айзека вместе с машиной? Через час не вернётся — пойду к реактору. Филк не высидит полную смену…»