— Крышку задвинь, — машинально сказал Гедимин, растерянно глядя на командира. «Что у них там? Авария? Или та тварь добралась…»
— Сиди! — Айзек, толкнув Гедимина в грудь, встал над ним, ощупывая взглядом каждый сантиметр брони. — Так, ног две, рук две, голова… условно — на месте…
Он шумно выдохнул в респиратор.
— Теск! Ты совсем взбесился — на богов кидаться⁈
Гедимин ошалело мигнул.
— Чего⁈ — теперь уже он уставился на Айзека в поисках повреждений, особенно в районе шлема. «Что он вообще несёт⁈ Хотя… это он про ту тварь?»
— Ты стрелял? — спросил Айзек со свистящим вздохом. — Грохот полтора часа назад — это ты? Выходил к башням?
Гедимин кивнул.
— Оно напугало хранителя, — он недобро сузил глаза. — Не знаю, что там за тварь, но мне всё равно. Никому…
— Hetatza! — Айзек грохнул ладонью о кулак. — Слушай сюда, атомщик. Тебе очень сильно повезло. Эта, как ты сказал, «тварь» тебе в полсекунды голову отгрызла бы. Ты ведь понятия не имеешь, что это, а лезешь с парой кусков ирренция…
Гедимин стиснул зубы. На рёбрах смыкались невидимые обручи, и с каждой секундой они давили сильнее.
— Стой. Чего ты прибежал? Оно… теперь оно на вас напало⁈ — он рванул на себя сфалт. — Если оно хоть щупальцем…
Айзек толкнул его в грудь с такой силой, что сармат едва устоял на ногах.
— Heta! Он давно ушёл. Мне теперь успокаивать аборигенов. Когда Вепуат ляпнул, куда тебя могло понести… Ядро Юпитера! Ты видел свой дозиметр? Показания по сигме видел? Понимаешь, что такой зашкал может означать? Ну так и куда тебя несёт⁈
Волокнистые щупальца сплелись на плечах и стекли на грудь. Нарастающее чувство удушья пропало, будто его не было. Гедимин машинально покосился на дозиметр и криво ухмыльнулся.
— Мне всё равно, что там по сигме. Я защищаю свой реактор. Если эта… сущность не может пройти по долине мирно…
Айзек со стоном уставился в потолок.
— Она тебя пальцем не тронула! Если бы тронула — ты бы тут сфалтом не махал. С чего ты решил, что реактору что-то угрожает? Купол растворился? Что-то происходило с крышками?
Гедимин качнул головой.
— Хранитель был очень напуган, — сказал он, угрюмо щурясь. — Весь втянулся в реактор…
Айзек протяжно вздохнул.
— Вот и ты в другой раз делай то же самое. Все будут целее. Докопаться со сфалтом до божества! Это ж надо было додуматься…
Он развернулся и быстро пошёл к выходу. Гедимин, помянув про себя спаривание «макак», плотно задвинул брошенную крышку, восстановил разрушенные «стены» из защитного поля, покосился на термометр, и, озадаченно хмыкнув, устроился у монитора. Щупальца хранителя переползли на правое предплечье.
— Ничего не понял, — вздохнул Гедимин, наблюдая за растущей температурой воздуха. — Но весь отсек мне выстудили. Зря Айзек столько общается с местными. Теперь, вон, слушай бред про богов. Понабрался ерунды у дикарей…
Щупальца потеплели. Гедимин, беззвучно хмыкнув, закрыл экраны приборов и перевёл взгляд на монитор. Там не было никакого бреда — жгутовый радиометр работал исправно, пузырь, надутый горячим паром, стоял над опустевшей колбой термометра, твэлы светились холодной зеленью… «Боги, тоже мне,» — сармат криво ухмыльнулся. «Мало ли кто тут может фонить… Айзека завтра спрошу. Пусть пока успокоится.»
Часть 211–5 дни месяца Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня — Дальний Край
1 день Льда, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
— Значит, местные знают об этих… существах? — переспросил Гедимин. — И пищу на башнях оставляют именно им?
Айзек кивнул, выжидающе глядя на сармата. Иней на его броне успел растаять, теперь она блестела от влаги, и он недовольно на неё косился и мял в кулаке полувытащенную из кармана ветошь. «Давно бы вытерся,» — подумал Гедимин, в очередной раз уловив это движение, и тут же о нём забыл.
— На кой метеороид квантовой форме жизни мартышечья пища? — спросил он, нависая над Айзеком. — Пусть она может разложить еду на кванты. Но так что угодно можно разложить — да можно просто питаться излучением, его тут много… Зачем квантовой форме вообще есть⁈
— А зачем тебе нашивка атомщика? — Айзек ткнул его в грудь, и сармат растерянно мигнул. — Знак уважения и признания заслуг… благодарность за удачный месяц. Каждое божество управляет своим месяцем… Ты в местном календаре-то разобрался?
Гедимин поморщился.
— Значит, благодарность… попытка мирного контакта… вроде бы удачная, — пробормотал он без особой уверенности. Всё, что он мог сказать о «квантовых формах жизни» вроде вчерашней, — они «фонили», и очень сильно… и аборигены, вроде бы ожидая их появления, в нужный момент уходили от его точки на максимальное расстояние.
— Поклонение богам, — терпеливо сказал Айзек. — Оно выглядит именно так. Регулярные ритуалы благодарности…
— Стой, — Гедимин качнул головой. — Регулярные… Значит, через месяц оно снова появится? На тех же башнях?
Айзек посмотрел на потолок.
— Ты чем слушаешь? Я же сказал — их четырнадцать, по числу стихий. Через месяц придёт божество другой стихии. Или его посланник — тут уже тонкости…
— Другое… — медленно повторил Гедимин, задумчиво щурясь. Айзек, заглянув ему в глаза, с присвистом выдохнул в респиратор.
— Теск! Опять собрался палить по богам⁈
Гедимин недовольно сощурился.
— Если у него и правда нет плохих намерений, и в реактор оно не лезет, никто палить не будет. Просто выйду пообщаться. Если оно тут живёт, надо бы наладить контакт…
Айзек с грохотом приложил ладонь к лицевому щитку.
— Этого не хватало! Гедимин, давай ты просто возьмёшь пример с хранителя — и будешь сидеть, мать твоя колба, тихо? Тихо сидеть и никуда не бегать ни с какими намерениями? Один час в месяц можно посидеть тихо⁈
…Пальцы прижгло холодом и отпустило только секунд через десять. Гедимин, задвинув онемевшими руками крышку на место, выпрямился и сделал шаг по визжащим ледяным кристаллам. Звук оправдал все его ожидания. Сармат пошевелил плечами, отряхиваясь от нарастающего слоя льда, и взглянул на небо. Там на серебристом фоне извивались ленты всех оттенков синего и фиолетового, складываясь в переменчивый угловатый орнамент. Гедимин наблюдал за ним почти минуту, потом, опомнившись, отряхнулся — лёд уже пророс по всем швам обшивки и перекинулся на сами пластины — и двинулся дальше.
Из источников света под куполом был только фонарь, обёрнутый защитным полем. Он освещал по три метра гравия с каждой стороны от сармата, дальше темнота сгущалась. Поверхность, как и небо, окрасилась в серебристый цвет и покрылась синим орнаментом — в отличие от небесного, неподвижным. Гедимин машинально переступал через его линии, потом, опомнившись, оторвал от них взгляд. Иней всех цветов под ногами визжал и трещал одинаково.
Снаружи было ещё темнее — и так же мертвенно-тихо. Воздух застыл и, казалось, тоже потрескивал, пропуская сквозь себя массивного сармата. Все здания тонули в темноте, только на дальнем краю лагеря в небе горели два жёлтых огня. Гедимин сдвинул с рукава пластину, поводил по сторонам сигма-сканером, не выдвигая хрупкие «щупы», — все строения, по крайней мере, были на месте, и невдалеке стоял обросший инеем бронеход. Слой кристаллов на его трапе был нарушен одинокой цепочкой следов.
Не открывая дверь полностью, Гедимин протиснулся в узкую щель и тут же задвинул створку обратно в паз. Пальцы обожгло жаром. «Минус десять,» — сармат сверился с термометром и опустился на скамью в ожидании, когда температура в шлюзе сравняется с той, что во внутренних отсеках. «Успел отвыкнуть.»
В отсеке булькало — Вепуат, «расстегнув» до пояса скафандр и налив в таз воды, пытался умыться.
— Не успел донести — замёрзла! — пожаловался он, оглянувшись на Гедимина. — Пришлось оттаивать. Чуть бурдюк не порвала! А ведь нарочно набирал две трети…
Гедимин остановился на пороге. Его скафандр успел нагреться и даже обсохнуть от растаявшего инея, но сармату казалось, что от него тянет холодом.
— Не знаю, как там что-то выживает, — Вепуат встряхнул мокрой головой и потянулся за чистой ветошью. — Это же Энцелад какой-то! Калиг говорит, что бывает и холоднее — хорошо, что редко!
Гедимин снял шлем, выпустил руки из перчаток и склонился над тазом — похоже, сегодня это была единственная возможность умыться.
— На Титане есть жизнь, — пробормотал он, вспоминая вольеры Ассархаддона и малоподвижных существ, ловящих свет выростами-гребнями. — Разума нет.
— Какой разум при минус ста… — Вепуата передёрнуло. — Эй-эй, стой! Всё не выливай. Это, вообще… не только тебе.
Гедимин, только прицелившийся плеснуть воды себе на спину, выпрямился и разжал ладонь.
— Тогда ты мало набрал. Мне ещё сходить?
Вепуат замотал головой, накрывая таз защитным полем.
— Незачем туда бегать. Разве что — когда к реактору пойдёшь, по дороге… Подержи дверь!
Отодвинув переборку, он с тазом наперевес протиснулся в соседний отсек. Гедимин зашёл следом, мысленно назвав себя идиотом. «Тут взаперти четыре сармата. А помнит про них один Вепуат. Так, надо Би-плазмы им… где тут у Айзека чан?»
Четыре временных загородки из непрозрачного фрила выглядели непривычно ровными и одинаковыми после кривых и складчатых стен. Гедимин несколько секунд смотрел на них, пытаясь привыкнуть и перестать мысленно искривлять их. Вепуат, разлив воду по одноразовым контейнерам, уже проталкивал их под «двери».
— Это для умывания, — пояснил он. — Питьевая у вас есть? Айзек говорил, что тут ещё канистра.
За тонкими перегородками послышались шорохи и плеск — кто-то вставал с пола, кто-то переступал с ноги на ногу и наклонялся. За прозрачным окошком мелькнуло угрюмое лицо.
— После разбавленной Би-плазмы пить не хочется, — отозвался кто-то из филков. — Тут с вечера оставили по канистре. Вепуат, не знаешь, когда нас выпустят?
Сармат виновато развёл руками.