Айзек толкнул сармата в плечо и тронул когтем наушник. Гедимин открыл уши и услышал взволнованное верещание и нестройный писк. Сарматов встречали. Верещал одинокий Скогн, почти шарообразный от многочисленных накидок, в высокой шапке, обтянутой гладкой кожей и вместо ушей увенчанной чем-то вроде плавников. Попискивали все остальные — десятка четыре аборигенов; некоторым достались шапки с плавниками и костяные посохи, кто-то пришёл с трещоткой или подвешенным к животу барабаном, кто-то — с дудками и раковинами разной формы. Были и просто жители, безо всякой ерунды в руках, но со странно раскрашенными лицами и чем-то вроде кузнечного фартука поверх накидок. Гедимин неуверенно опознал в носителях фартуков местных «технарей» и впился в них взглядом. Айзек слушал круглого Скогна в самой высокой шапке и время от времени отвечал ему. Дослушав до конца, он развернулся к Гедимину и указал на башню за его спиной. Видно её было не очень хорошо — сармат стоял вплотную к второму ряду стен с их навесами по всей длине, башня из-за них еле-еле виднелась, и то, если шагнуть в сторону и задрать голову.
— Начнём отсюда, — деловито сказал Айзек; на боку у него висел вскрытый костяной сосуд с краями, измазанными светящейся зелёной краской. — С башни над воротами. Нас попытаются провести внутрь…
Он оглянулся на Скогнов, собравшихся кучкой и громко верещащих.
— Нет, похоже, не выйдет.
Старейшина в самой высокой шапке выпал из плотной кучки, шумно выдохнул, вскинул голову, пытаясь встретиться с сарматами взглядом, и пронзительно завизжал. Айзек криво ухмыльнулся.
— Ага, не выйдет. Туда с холодами перенесли садки с племенными… племенным стадом. Со всего города. Они прикинули, что можно подвинуть, но нам всё равно не протиснуться. Там и караульным-то тесно.
Гедимин помянул про себя уран и торий. «Длину волокуши им не рассчитать, ширину коридоров не рассчитать… Может, им и так хорошо, без благословения?»
— Они просят тебя подняться на стену, — перевёл Айзек верещание Скогнов, обступивших старейшину; они выглядели сильно смущёнными и даже напуганными. — И оттуда обратиться к Пламени. Вот, они убирают навесы…
Над головой Гедимина зашуршало. В пологе, натянутом на выступы стены, образовался широкий просвет. Вниз свесились любопытные Скогны и несколько нхельви. Те, кто стоял внизу, дружно указали на освобождённую от навеса часть стены. Гедимин, сдержанно хмыкнув, посмотрел на ближайшую лестницу. Стену расчистили с тем расчётом, чтобы сармат мог подняться и сразу оказаться на свободном пятачке — вот только плоские кости, вбитые в камень, были рассчитаны на вес одного-двух Скогнов. Гедимин даже не стал пробовать их ногой — стену разворотило бы. Положив ладони на верхнюю кромку, он аккуратно оттолкнулся и втянул себя наверх — и едва не врезался коленом в более тонкую стенку с бойницами. Кое-как вывернувшись, он поднялся во весь рост, слыша, как похрустывает под ступнями рыхлая кладка. «Не снести бы им все конструкции…»
Отсюда, с трёхметровой стены, город был как на ладони — он по широкому ущелью плавно спускался к бесконечной воде. Гедимин увидел аллею хаотично посаженных деревьев с нишами в стволах — она разделяла город пополам от стены к берегу. По бокам от неё так же хаотично были разбросаны каменные башенки разной высоты. В стороне от них, ближе к обрывам, нависающим над городом, башни становились ниже, но длиннее; внутри них угадывались какие-то агрегаты — плавильни, обжиговые печи, примитивные рычажные механизмы… Вдоль обрывов, под выбитыми в них желобами, тянулись параллельные желоба с углублениями — цепочки металлосборников, под уклоном уходящие всё к той же реке — или, возможно, озеру. Гедимин представил себе, как город накрывает ливнем, и вода, не сумев просочиться под плотную корку спёкшейся глины, сбегает вниз широким потоком. На стенах башен остались его следы.
— Tza tatzqa! — крикнул снизу Айзек, метнув на сармата сердитый взгляд. Гедимин, досадливо щурясь, поднял над головой сфалт. Теперь он смотрел на «высокотехнологичное» сооружение — башню, вылепленную из тектона. «А верхнюю площадку, похоже, взорвали. В бою, а не при попытке сноса. Так-то она им пригодилась бы…» — он оборвал цепочку мыслей и набрал воздуха в грудь.
— Уран и торий!
…Дудочники шли впереди колонны — и, подходя к очередному скоплению башен, соединённых навесами, дудели особенно громко и визгливо. Это, по-видимому, был условный сигнал — из-под навесов и из-за приоткрытых дверей вылетали те, кто до сих пор спокойно сидел там. На улицу высыпали все; Гедимин впервые увидел Скогнов ростом в сорок сантиметров и коконы для переноски ещё более мелких особей. Посохи, похоже, были нужны, чтобы не пропускать целеустремлённую мелюзгу к центру колонны — к самим сарматам, — их носители выстроились вокруг и аккуратно направляли пробегающих детёнышей обратно на периферию. Но Гедимин на всякий случай смотрел под ноги с удвоенным вниманием. «Надо же было из-за ерунды весь город поднять…»
Он ждал, что процессия пойдёт по жилым кварталам, а то и свернёт на окраину, к местным цехам, но сарматов вели в длинную лесополосу, и вскоре Гедимина со всех сторон окружили ребристые колонны с выростами-козырьками. Под козырьками поблескивало что-то, похожее на слегка усохшую икру. Ярусом ниже из глины торчали деревья-валуны, и сармат хмыкнул, увидев в их стволах широкие прорези, аккуратно закрытые глиняными дверками. Поверхность заслонок повторяла форму складок коры — хотя деревья были мёртвыми и даже выдолбленными изнутри, их внутренние полости ещё нуждались в термоизоляции. Гедимин незаметно включил сигма-сканер и хмыкнул ещё раз. «Мини-теплицы. Вон те — даже и с кейеком для подгрева. Осколки мелкие, но для такого объёма хватает.»
Под ногой хрустнули слоистые камешки — окаменевшая кора. Из-под оснований трёх живых столбов виднелись остатки третьего — почти полностью разрушенный пень. Одно из деревьев росло прямо из него, из углубления, засыпанного гравием и занесённого глиной; ещё два торчали по бокам, оставив в невысокой окаменевшей «стенке» проломы. Процессия незаметно обогнула сарматов и растянулась в кольцо, оставив их в центре. Ещё пара шагов — и Гедимин увидел самое высокое из местных деревьев.
Оно поднималось над окружающими макушками на пару метров; ствол, пропитанный минеральными солями, покрылся цветными полосами и слюденисто блестел, между окаменевших гребней торчали веера живых листьев. В каменную расслаивающуюся кору вбили костяные шипы и подвесили к ним погремушки, они качались на ветру и непрерывно шуршали. На глине у подножья Гедимин увидел процарапанные знаки, наполненные цветной грязью. Айзек, перешагнув их, подошёл к стволу и снял с пояса трубку с зелёным пигментом.
— Это старейшее дерево курруи в этом городе, — вполголоса пояснил он, повернувшись к Гедимину. — Тут считают, что его надо благословить.
— Оно уже каменеет, — прошептал сармат, глядя на цветные полосы на коре. Поверх них тоже был нанесён орнамент; на живые участки ствола он почему-то не распространялся.
…«Знать бы, по какому принципу Скогны выбирают объекты,» — думал Гедимин, опуская вскинутые над головой руки. Сфалт с тихим шелестом лёг в заплечные крепления. На запястье ритмично мигал огонёк — сигма-излучение усилилось и пульсировало вокруг, и на периферии зрения из-под глины «мостовых» проступала сеть светящихся русел. Под пристальным взглядом она пропадала, но Гедимин был уверен, что ему не мерещится — и что после третьей-четвёртой благословлённой точки эта сеть загорится устойчивым светом.
На окаменелой коре тускло сиял новый знак — радиационный «трилистник». Скогны, обступив дерево, вели какие-то свои обряды, стуча костяными шестами друг о друга и выливая к корням разные жидкости. Сквозь поредевшую толпу Гедимин увидел в саду низенькие столы, составленные полумесяцем. Их старательно накрывали сшитыми кожами; такие же кожи были расстелены вокруг, под ними угадывались длинные сидушки.
— Это для нас, — прошептал Айзек, перехватив его взгляд. — После ритуала будет пир. Всё по старому плану, ладно? Без экспериментов. Центр города всё-таки.
Гедимин недовольно сощурился, но кивнул. Его взгляд наткнулся на что-то более интересное, чем деревья или накрытые столы, — над ближайшим скоплением жилых построек поднималась явственная водонапорная башня.
Она была всего в четыре метра высотой, почти вровень с парой складчатых крыш, и, как и они, покрыта складками. Для стороннего глаза это сооружение от жилых построек отличалось только диаметром — оно было непривычно широким, как будто несколько башен объединили в одну. Гедимин впился в него взглядом, ни секунды не сомневаясь в своей догадке, — и, чем дольше он смотрел на странную постройку, тем сильнее убеждался в её назначении. В верхней части башни под обычной скогнийской кладкой скрывалась большая цистерна — судя по всему, из уплотнённого тектона, возможно, полуторного или двойного. Ещё полсекунды — и сармат увидёл приёмные патрубки, выведенные наружу, к длинным углублениям, со стороны похожим на пересохшие русла ручьёв. Патрубки были именно приёмными, не сточными, — как будто по руслам под огромным давлением должна была нагнетаться вода, придавленная сверху защитным полем. Что ещё могло бы придавить её, помешав выплёскиваться во все стороны, Гедимин не знал — канавы, «подведённые» к водосборнику, не тянули даже на нормальные желоба, не то что на трубы, способные удержать воду под требующимся давлением.
Сбоку запищало, и снова завыли дудки. Айзек подтолкнул сармата в плечо, направляя его дальше вниз по склону. Гедимин быстро оглянулся в другую сторону — почему-то ему казалось, что водонапорных башен должно быть больше одной. Он успел рассмотреть ещё три, прежде чем Айзек сердито зашипел в ухо. Длинная полоса лесопосадок обрывалась, не доходя пяти метров до воды; здесь в глине окончательно переставали попадаться камешки, а из построек оставались только длинные каменные сараи — неровные ряды сараев вдоль всего берега, а за ними — уложенные встык каменные плиты разного размера и формы, попытка аборигенов соорудить набережную.