Сэта, увидев, что Вепуат на него указывает, наклонил голову ещё ниже. Гедимин неуверенно ухмыльнулся.
— Вижу, цацки ему вернули. Всё в порядке?
Сэта прошуршал что-то в ответ и шагнул назад, расплетаясь на языки пламени. Костёр погас — резко, будто повернули рубильник.
— Он тебе очень благодарен, — сказал Вепуат. — Все удивились, что ты про него вспомнил. Особенно вчера, в такой ярости… Верховный жрец спрашивает, что у тебя с рукой.
Гедимин мигнул.
— Зажило давно уже, — отмахнулся он, выразительно пошевелив пожелтевшими пальцами. — Веди их уже в цех! Мало ли кто тут шпионит…
Сэта о чём-то шуршали, когда за ними закрывался «шлюз». Вепуат, изредка отвечая им, ждал, пока они подвяжут накидки и их рукава — всё, что болтается и может попасть в расплав или намотаться на штырь. «Это всё из „асбеста“,» — напомнил себе Гедимин — свисающая свободная одежда одним своим видом нарушала технику безопасности, трудно было смотреть на неё, не морщась. «Не загорится, куда ни пихай. Им бы нормальные комбинезоны… и все цацки вон. Или под одежду. У нас тоже много чего, но на броню мы это не вешаем…»
Из-под свисающих накидок появились свёртки и плоские мешки. Вепуат заглянул в первые два, радостно ухмыльнулся и повернулся к Гедимину.
— Они всё-таки принесли гамак! И тут ещё еда всякая… Последишь за Скогнами? Мы быстро.
Гедимин досадливо сощурился, но Скогны-ученики уже обступили его и заверещали, указывая на круглую чашку на поддоне. Это было старое изделие — простой двуслойный сосуд с металлическими брызгами между листами стекла. Брызги были нанесены хаотично, много металла перетекло в нижнюю часть, но оставшееся блестело довольно ярко. В сосуде бурлил кипяток.
— Только что с огня? Где вы воду грели, в печи, что ли? — Гедимин недовольно сощурился. «Не ошпарились? Повезло. Полторы тысячи градусов, — вот был бы паровой взрыв…»
Скогны заверещали громче. Один из них прижал ладонь к стенке сосуда. Гедимин хотел отшвырнуть его, но карлика, похоже, не беспокоил жар. «Вакуумная прослойка? Она там очень тонкая, но — мало ли…» — сармат сам тронул сосуд и удивлённо хмыкнул. «Тонкая, но работает. Хм, а внутри всё бурлит. Там точно нет кейека или горячего камня?»
В ёмкости не было ничего, кроме воды — и она, хоть и не была ничем прикрыта, не остыла ни на градус и, кажется, собиралась попросту выкипеть. Гедимин поднёс к сосуду «щупы» анализатора. «Температура кипения. И… похоже, она не снижается. Хотя при таком теплообмене…»
Уровень жидкости уже опустился на сантиметр. Скогны довольно ухмылялись, глядя, как она выкипает без подогрева. «Дымит, как перегревшийся туманник,» — мелькнуло в голове Гедимина. Сармат пристально следил за показаниями анализатора. «Теплообмен идёт. Но… эта штука сверху как защитным полем прикрыта. Странный эффект…»
Скогны, которым надоело смотреть на пар, обступили Гедимина. Один указывал на печь, второй сжимал в руке стеклодувную трубку, третий махал маленьким тиглем, наполненным обломками серебристого металла. В переплавку пошли поцарапанные плоские подвески, обломки пуговицы и какие-то бесформенные капли, — видимо, новых слитков не подвезли. Гедимин хотел достать подвеску — металлический лист ещё можно было выгладить и заново прорезать прожилки — но Скогн попятился к печи, и сармат отдёрнул руку.
— Sata! В горн-то зачем лезть⁈
Он оглянулся на кипящую воду. Её уровень упал уже на два сантиметра, а температура так и не понизилась. «Вот как, значит, тут выглядит термостат. Надо сделать себе такой. Для опытов,» — подумал сармат, глядя на широкую, ничем не закрытую горловину, из которой валил пар. «Удобно — с изоляцией не возиться. Хотя — крышка лишней не будет.»
— Я сделаю чашку для себя, — сказал он, доставая из кармана расплющенный ульсеновый пруток. — Ещё раз покажу разбрызгивание металла. Дальше — сами.
…Бывший жрец со склада не вышел. Гедимин, поливая расплавленной ульсеной стекло, видел краем глаза, как у соседней печи работают Сэта. Им металла не досталось, но Вепуат принёс красители четырёх цветов. Гедимин шипел на Скогнов, лезущих в расплав то руками, то носом, поворачивал стеклянные заготовки нужным боком и следил за выкипающей водой. Когда последнюю шихту извели на пупырчатые бусины, сармат с облегчённым вздохом закрыл печь. Не так сложно было выдувать сосуд через неудобный мундштук или поддевать стекло кованым штырём, как следить за мельтешащими силуэтами и слушать непрерывный писк, не понимая ни звука. Никто не обжёгся и не спалил одежду, и Гедимин был уверен, что это его заслуга, — у Скогнов были свои представления о технике безопасности…
«Выкипело,» — сармат заглянул в опустевший сосуд, замерил температуру внутри и удивлённо хмыкнул — она незаметно упала до двадцати восьми градусов. «Вот тебе и термостат,» — Гедимин вынул «щупы» из ёмкости и снова взглянул на термометр. «Вот тебе и защитное поле вместо крышки. Не знаю, что это было, но попробую воспроизвести…»
Он огляделся по сторонам в поисках ёмкости с водой — и тут же о ней забыл. У прозрачной «стены», разделяющей цех надвое, стояли Скогны и выясняли что-то у Сэта. Те держались спокойно и отвечали, хоть и очень коротко; Вепуат быстро переводил с шуршащего на визгливый, не издавая ни одного понятного звука. Ещё несколько секунд — и Скогны с писком вывалились в «шлюз», вернулись, впустив холодный сквозняк и сородичей с мокрым «мешком» для горячих предметов, и принялись собирать готовые «стекляшки». Гедимин еле успел отобрать у них свою толстостенную колбу; «термос», из которого выкипела вода, всё-таки уволокли.
— Забавный эффект, да? — Вепуат усмехнулся, но его глаза остались тёмными. — И тебе стало интересно? Ловко ты всё-таки делаешь эти ровные горловины. У меня они вечно наискось.
За его спиной Сэта собирали горячие чашки и бусины и негромко шуршали на своём языке. Красного свечения Гедимин не увидел — похоже, недавние «переговоры» никого не разозлили.
— О чём говорили? — сармат кивнул на освобождённый от «стены» коридор. — Зря ты сделал дырки. Сцепились бы прямо в цехе…
Вепуат отмахнулся.
— Никто не сцеплялся. Скогны спрашивали про осаду, — как всё прошло, что себе думает Аса’ан, кого теперь казнят… Ничего нового, Гедимин. За городом смотрят, но мир заключён, и нарушать его не с чего.
Гедимин покосился на закрытую дверь склада.
— Жрец живой?
— Ага, — Вепуат кивнул. — Немного приободрился. Повесишь ему гамак? Я без тебя не рискнул ковырять стену. Мало ли, какая там проводка…
Гедимин невесело ухмыльнулся.
— Ладно, проковыряем.
…Кут’тайри стоял посреди склада, разглядывая ещё горячую стеклянную чашу — пятиугольную в поперечнике, на пяти коротких ногах. Она занимала его больше, чем составленные в угол плетёнки, — там, как разглядел Гедимин, были сушёные корешки, стебли или, возможно, полоски мяса, что-то вроде ягод, бурдюки с водой… Сармат выбрал в стене углубления и вколотил туда короткие обломки костей, — все принесённые «контейнеры» были приспособлены для подвешивания, и Гедимин пристроил их на высоте, удобной для филка. Сэта был примерно того же роста.
— Держится, — сказал сармат, надавив ладонью на подвешенный гамак. Большую нагрузку он давать не стал — ограничился центнером. Сэта, насколько он помнил, весили обычно меньше.
— Темно тут всё-таки, — вздохнул Вепуат, пройдя мимо безучастного Кут’тайри и оглядевшись по сторонам. — Но свет точно привлечёт внимание.
— Ему чертежи не чертить, — буркнул Гедимин. — А будет нужно — возьмёт кусок кейека, посветит.
Кут’тайри, на секунду подняв на него взгляд, что-то прошелестел и отошёл в сторону, покачивая на ладонях стеклянную чашу. Вепуат едва заметно сощурился.
— Что он сказал? — насторожился Гедимин. — Если ему тут не нравится, мог бы сам…
— Он сказал: «Моя жизнь в „руках“ Пламени», — перебил его Вепуат. — И что он не понимает, зачем мы его вытащили. Да тихо ты! Знаю, что хочешь сказать. Он ведь так и сделает. Ему сейчас не до шуток.
Гедимин поморщился.
— Чего ты от меня-то хочешь⁈ Могу с ним поговорить о сэтских технологиях. О той штуке, и как он до неё додумался. И с какого перепугу она взорвалась. Думаешь, от этого ему полегчает?
Вепуат криво ухмыльнулся.
— Взорвалась она потому, что Сэта разгневали жреца Пламени. Это и камню понятно. А с технологиями… погоди пока.
Гедимин выразительно пожал плечами.
— Много сложностей. Пойду лучше печами займусь. Там ещё ночь или уже утро?
…За полчаса вода, нагретая до пятидесяти градусов, не остыла ни на один. Гедимин, убрав от «термостата» анализатор, потянулся за пробкой. Вепуат досадливо хмыкнул.
— Ты бы лучше её сунул в охладитель. Вот так, открытой.
— Обмёрзнет, — буркнул Гедимин, незаметно трогая когтем открытое горлышко сосуда. Что-то не давало температуре внутри изменяться, при том, что препятствий для теплообмена практически не было. Граница двух сред проходила по краю стекла — внутри было на тридцать пять градусов теплее, как будто Гедимин протыкал когтем невидимую, но непроницаемую плёнку.
Сармат налил внутрь холодной воды, охладив содержимое до плюс тридцати. «Плёнка» не помешала смешиванию и остыванию, и непохоже было, чтобы вода собиралась нагреваться. Гедимин снова тронул когтем горлышко сосуда. Граница сред была на месте; перепад температур уменьшился, но всё так же противоречил законам физики.
— Очень чёткий раздел, — пробормотал сармат. — Будто молекулы во что-то ударяются — и всё. Быстрые внутри, медленные — снаружи.
— Интересно, на сколько этого эффекта хватит, — сказал Вепуат. — Если, к примеру, снаружи минус семьдесят…
Гедимин досадливо сощурился. Колба у него была одна, быстрая кристаллизация воды её разорвала бы, — а что ей могло бы помешать, сармат пока не понимал. «Странности. Везде какие-то странности,» — сармат покосился на колбу без внутреннего напыления — в ней вода полчаса как остыла до плюс пятнадцати. «Хуже всего — этот эффект и для местных в новинку. Хотя… может, какое-нибудь объяснение они и придумают.»