Сэта переглянулись. Рабочие зашептались было, но громкое шипение Ут’таркеха снова установило тишину.
— Вот это будет её вращать… — Сэта провёл пальцем вдоль вылепленных приводов. — Четверо с каждой стороны… Не знаю, жрец Пламени. Какой длины эта… вещь?
— Полтора метра, — ответил Гедимин. — То есть — вот такая. Наш стандарт — вот такой, на треть длиннее, но — не получится.
— Ради Хьерре… — кто-то из бригадиров закрыл себе рот двумя руками и зажмурился. Все оглянулись на символы, нарисованные на стенке печи, и странно зашевелили когтями. Гедимин озадаченно смотрел на них. «Хьеррек? Что-то я про него слышал. А они… они явно напуганы. Моей штуковиной? Нет, тут что-то ещё…»
— Огромная трубка, которую надо лить в крутящейся форме… — проговорил, будто сомневаясь в каждом слове, Ут’таркех. — Жрец Пламени, мы плохо тебя понимаем. Что это, и для чего ему быть таким странным?
— Труба, — Гедимин пожал плечами. — Труба без шва с равномерно толстыми стенками. И то, и другое повышает прочность. Из множества таких будут собраны трубопроводы. По ним пойдут вода и воздух. Очень много и очень быстро.
Повисло молчание. Молот вдалеке затих на пару секунд и загрохотал снова. «Расковывают пластину,» — Гедимин едва заметно ухмыльнулся. «Им этого достаточно. Ни листового проката, ни литых труб. И никаких атомных станций.»
— Жрец Пламени, — заговорил наконец Ут’таркех — дольше молчать он не мог, на него и так уже все смотрели. — Мы обещали взяться за твою работу. Мы не отказываемся от слова. Но ни я, ни другие ничего не обещают для этой… этого устройства. Мы его не знаем и ни за что не ручаемся.
— Белая вода! — крикнул Сэта-рабочий у приоткрытой заслонки. — Белая вода в устье!
Ут’таркех резко развернулся к печи. По его трескучему воплю рабочие кинулись кто к заслонкам, кто к ковшу, кто к загодя установленным формам. Гедимин, выпрямившись, шагнул к лётке. Жидкий металл прошёл последний каскад, пора было выпустить его на волю.
Расплав светился ярко — Гедимин, склонившийся над сигма-сканером, видел блики на экране, серебристые с синеватым отливом. Опустившись на пол и направив луч на опоки, он впился взглядом в прибор. По пальцам тянуло жаром, руки сводило знакомым спазмом, — сармат вцепился ладонью в запястье и застыл неподвижно, глядя только на экран. Он всё равно видел краем глаза, как течёт сияющий расплав, как дымится и раскачивается ковш, и как белеют от жара руки у Сэта, вцепившихся в шипы-рычаги. Перегретый металл тёк, как вода; несколько секунд — и зашкворчал, выкипая, жир, прикрывающий газоотводные отверстия. Пустой ковш отодвинули в сторону, Сэта, накалённые добела, вцепились в заслонку, и горячий ветер утих — только почерневшая шипастая раковина дымилась, остывая, да из опок стравливался жар. Гедимин тяжело поднялся на ноги — от напряжения свело мышцы — в последний раз посмотрел на экран и ухмыльнулся. «Легло чисто. Если не запорют при остывании…»
— Двое из трёх сегодня были к нам благосклонны, — сказал, подойдя к сармату, бригадир литейщиков. — Теперь дело за третьим.
Он указал на символы, выведенные на стенке печи. Его пальцы побелели и ярко светились. Гедимин, не поняв ни слова, неопределённо хмыкнул и перевёл взгляд на опоки.
— Металл лёг хорошо, — сдержанно признал он. — Были сложности с новыми опоками?
Ут’таркех бросил быстрый взгляд на символы и шевельнул когтями.
— Они непривычно выглядят, но сделаны удобно. Точнее скажу, когда мы их вскроем.
Гедимин тоже оглянулся на печь — только не на странные значки, а на закрытые лётки. «Чем эта штука удобна — можно распараллелить процессы. Поставить два ковша и по три опоки под каждый… Хм. Возможно, даже не по три. Четыре или пять, — температура металла позволяет. Удобно всё-таки быть таким жаропрочным. Интересно, как с металлом обходятся Скогны? С таким оборудованием они бы до костей обуглились.»
— Три опоки в один заход — много или мало для твоих рабочих? — спросил он. — А если добавить ещё ковш — они справятся с шестью за раз?
Сэта, столпившиеся вокруг, быстро переглянулись. Ут’таркех протянул руку к одному из них.
— Говори ты.
— Если опоки вот такие, небольшие, — Сэта покосился на остывающие отливки, — то вдвоём можно справиться с пятью. А на двух ковшах — с десятком. Но если они гораздо больше, нам не хватит рук.
— Они такие же, — сказал Гедимин, подавляя довольную ухмылку. — Однотипные для однотипных деталей. Привезу вам ещё четыре каждого типа, чтобы работа шла быстрее.
Вдалеке громко булькнул и зашипел извергающийся гейзер. Ут’таркех протянул руку к опоке и потрогал остывающий воздух. Белое свечение на его пальцах уже почти погасло.
— Строить дом Пламени — большая честь для нас, — сказал он, повернувшись к Гедимину. — Пламя довольно нашей работой?
«А! Совсем забыл,» — сармат поддел пластину, прикрывающую карман, и вытряхнул на ладонь двуцветную подвеску.
— Можешь добавить к своим… регалиям, — сказал он с кривой ухмылкой, вспомнив, как сам добивался лишней цветной полоски на груди. — Нам… Пламени ты сильно помог. Ты и твои рабочие.
«Для них тоже надо будет сделать какие-нибудь цацки,» — подумал сармат, глядя, как Сэта рассматривают «трилистник». «Из рэссены, что ли?»
Он посмотрел на экран сигма-сканера. В расплаве практически не было газа — он вышел ещё при прохождении каскадов внутри печи, и его достаточно быстро сбросили в опоку. Он лежал плотно, без каверн, с поверхности отходил раскалённый воздух; металл ещё сохранял остаточную текучесть, но скоро должен был затвердеть.
— За ночь остынет, — сказал Гедимин. — Руды ещё осталось на одну плавку. Когда опоки освободятся, проведите её. Те же три изделия, всё то же самое. Вечером я приду и посмотрю на них. И будем думать о новых станках. Под них надо будет освободить место…
Сэта, оживившиеся было при упоминании повторной плавки, заметно помрачнели. Все взгляды сошлись на глиняных макетах. Пока печь была вскрытой, а металл жидким, воздух в литейне прогрелся до трёх сотен градусов и высушил их до каменной твёрдости. Гедимин поставил их на ладонь. «Обернуть защитным полем. Мелкие элементы осыпятся, а крупные я покажу Текк’там. Кроме как из камня, их делать не из чего. Надеюсь, их удастся протащить через портал.»
— Сделаем, — отозвался наконец Ут’таркех. — То, что мы умеем и знаем, будет готово к вечеру. Но то, что знают лишь Куэнны и равные им… Тут мы будем работать только под твоим взглядом.
Гедимин кивнул.
— Я всё объясню, — пообещал он. Под настороженными взглядами Сэта ему было неловко. «Ещё бы я сам знал, как эти штуки работают… Придётся обкатать всё на базе. Может, даже с участием Сэта. Смогут они раскрутить ту трубу с нужной скоростью? Хотя бы вчетвером?»
После жары в литейне горячий воздух городских пещер казался прохладным, а ветер над пепельной долиной — ледяным. Гедимин в дымящейся броне прошёл сквозь строй причудливых скал и поднялся на гребень, огибающий кратеры. «Начало положено, процесс запущен,» — думал он, подавляя тревогу. «Посмотрим завтра, что у них получится на повторной плавке. И как они доведут готовые отливки. При их методах литья гладкую поверхность не получишь — только долгой шлифовкой. Надо будет спросить, чем шлифуют рэссену.»
22 день Огня, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня, город Шакха
Айзек спустился в бункер, подталкивая перед собой нахохленного Вепуата.
— Сдавай пост, — скомандовал он удивлённому Гедимину. — У нас там кольцо, полное энергии. Пора её сбросить.
Гедимин одобрительно хмыкнул.
— У меня всё готово. И линза, и излучатель, — сказал он, уступив Вепуату место перед монитором. Щупальца хранителя на загривке и висках легонько задрожали и куда-то втянулись, оставив слабое ощущение тепла. Гедимин покосился на Вепуата — его височные пластины были плотно пригнаны, вряд ли хранитель его чувствовал, но какое-то изменение заставило его отреагировать.
— Проблема только с экраном, — продолжил сармат, недовольно щурясь. — Сигнальная пульсация перенаправит луч кверху, но если что-то полезет с боков… Сейчас я оберну его защитным полем, но надо будет что-то придумать. Что там с мифрилом и ипроном?
Айзек хмыкнул.
— Атомщик, тут не «Геката». Ипрон с мифрилом под ногами не валяются. Их по твоему проекту и так уйдёт неприлично много. Задействуй, по возможности, керамику!
— Прочности у твоей «керамики» никакой, — буркнул Гедимин, вслед за Айзеком выбираясь из туннеля. — Только для неподвижных конструкций. Если излучатель будет переносным…
— Ну, залей её в чёрное стекло, — Айзек, пожав плечами, ускорил шаг. — Будет крепче. Мифрила мало. А ипрона — ещё меньше.
…Кокон защитного поля, прикрывающий кольцо-энергонакопитель, был белесым, без цветных бликов, — отток ещё не начался, хотя накопитель был практически насыщенным. Гедимин оглянулся на защитный экран по периметру, на замершие по ту сторону мелкие хвостатые силуэты, недовольно сощурился и склонился над установкой. Такое название для неё было, пожалуй, слишком громким, — накопитель лежал ребром на опоре из нескольких соединённых костей с ручками для переноски, сверху его прикрывала двуслойная «линза» из мелких каменных фрагментов.
— Забавная корзинка, — хмыкнул Айзек, разглядывая «установку». На его ладони лежал миниатюрный излучатель, больше похожий на вырезанное из кости украшение. На тонких шнурках свисали миниатюрные маятники.
— Скажи Маккензи, что кольца тут не годятся, — отозвался Гедимин, проверяя, как линзы держатся на костях. — Здесь нужен диск без отверстий. Меньше места займёт и легче войдёт под пучок.
— Маккензи будет рад очередной твоей идее, — угрюмо отозвался Кенен Гварза. Он стоял с дозиметром чуть поодаль и уже с утра недовольно щурился, хотя прибор не показывал ничего тревожащего.
— Всё готово? — деловито спросил Айзек, увидев, что Гедимин выпрямился и шагнул назад, выпуская «щупы» дозиметра. — Твоя очередь, Джефри. Излучатель держи параллельно земле!