Он снова взглянул на кривые и недовольно сощурился. Ему было не по себе. «Надо Айзека спросить. Может, это и фокус. А может, и нет.»
25 день Металла, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
— Ты знаешь, кто такой Хьеррек?
Айзек, едва устроившийся в кресле, дёрнулся, развернулся к Гедимину и удивлённо мигнул.
— Хье… А-а. Ты, наверное, о Гверреке. Выработал сэтский акцент?
Гедимин, не отвечая на его ухмылку, терпеливо ждал. Айзек едва заметно поморщился.
— Это местное божество огня. У Сэта пользуется большим уважением. Вполне логично, нет?
«Вот этого я и боялся,» — Гедимин угрюмо сощурился. «Божество. Как те две… субстанции, что фонили на окраине в конце месяца. Сегодня не конец месяца. Откуда оно вылезло⁈»
— Что они называют божеством? — спросил он, глядя на Айзека в упор. — Это ведь не вымышленная сущность. Они имеют в виду что-то реальное. Фиксируемое приборами. Что это?
Айзек поморщился.
— Чего ты на меня насел, атомщик? Я же не этнограф.
Гедимин стиснул зубы.
— А я не об этнографии. Тут есть твари, от которых дозиметр зашкаливает. И не прикреплённые, как хранитель к реактору, а свободно блуждающие. Что местные говорят об их перемещениях? Они активизируются только в конце месяца или…
Айзек быстро оглянулся на реактор и притронулся к шлему. Височные пластины были пригнаны плотно — как и у Гедимина: как бы то ни было, непонятных тварей хранитель опасался, и незачем было заставлять его волноваться.
— Ну… это боги, — Айзек выразительно пожал плечами. — Они всегда везде. Обычное свойство божества… Гедимин, ты что, даже кончиком пальца не трогал этнографию?
«Всегда. Везде. Обычное свойство…» — Гедимин помянул про себя спаривание «макак». «То ли я не то спрашиваю, то ли он не туда отвечает.»
— Я не про этнографию. Я про реальную тварь. Фонящую, как раздолбанный реактор. Этот их Гверрек — бог огня. Что это значит?
Айзек досадливо сощурился.
— Что он контролирует огонь. Огонь, жар… экзотермические реакции, если тебе так понятнее. Местная терминология не везде стыкуется с нашей. Гверрек — огонь всей Равнины. Что тебе ещё нужно?
Гедимин тяжело вздохнул. Понятнее не становилось, зато что-то неприятное зашевелилось под рёбрами. «Он сам не знает. Никто из них не понимает, куда влез.»
— Это что-то вроде Сэта-переростка? Живёт где-то в вулкане и умеет проходить через огонь? Поэтому его опасаются?
— Гедимин, — Айзек покосился на часы. — Давай-ка наверх. Кенен ставит купола над лагерем, пора их запитывать. Местные верования обсудим потом.
— Это не верования, — обречённо пробормотал Гедимин, разворачиваясь к выходу. Айзека он знал хорошо — и вот такой прищур означал, что рот пора закрыть. «Этот ничего не знает — и думает, что это несущественно. Гварзу спрашивать бесполезно. Найти стража… или сразу поговорить с местными? Подозреваю, это будет ещё хуже…»
…Тёмно-красные складки на чёрном небе светились тускло, вспыхивали редко и вяло, быстро угасая, но ветер усиливался, и термометр на запястье Гедимина показывал плюс тридцать. На краю светового пятна что-то шевельнулось, застучали камешки; сармат сделал шаг в ту сторону и увидел, как что-то ворочается под слоем гравия, погружаясь всё глубже. Он покосился на сканер и еле слышно хмыкнул. «Тягловый зверь закапывается. Как раз гравий оттаял, копать удобнее.»
Снова сверкнула красная вспышка, в грудь сармату ударил порыв ветра. На экране замигали цифры. «Плюс тридцать шесть… тридцать восемь… сорок… Пора в укрытие!»
…«Пока никого нет на литейной стан…» — Гедимин остановился на пороге и мысленно выругался. Вокруг литейной станции, перегородив весь проход, стояли филки. Индикаторы загрузки горели красным, самое крупное табло показывало четыреста градусов.
— Снаружи тихо? — без особого интереса спросил Вепуат, подняв взгляд от голографического экрана. С потолка к его плечу свисали четыре шлейки.
— Угу, — отозвался Гедимин, поднимая голову, и еле слышно хмыкнул — на потолке, втянув крылья и поджав брюшные крючья, лежали сонные «трилобиты». Подъёмная сила плотно прижимала их к обшивке, и они висели, не подавая признаков жизни.
— Из барака выгнали? — сармат кивнул на «трилобитов». Вепуат потянул за шлейки, перегоняя миниатюрные дирижабли к переборке, и развёл руками.
— Сам не понимаю, кому они мешают. Они в таком состоянии гадят-то раз в день…
На подстеленную клеёнку шлёпнулся комок помёта. Филки, оказавшиеся слишком близко к столу, дружно фыркнули и отодвинулись.
— Хочешь посмотреть таблицы ДНК? — спросил Вепуат, склоняясь над экраном. — Я тут анализирую собранное. Интересные результаты…
— Всё равно ничего не пойму, — качнул головой Гедимин. — Лучше скажи — тебе местные рассказывали что-нибудь про богов?
Вепуат мигнул.
— Я с ними это как-то не обсуждал.
Оставив его анализировать таблицы, Гедимин перебрался за свой стол, снял с плеча сфалт и задумчиво на него посмотрел. От работающего реактора шло привычное тепло — ровное, не распадающееся на щупальца.
— Куда? — Вепуат, заметив движение, повернулся к Гедимину. Тот, не успевший добраться до шлюза, досадливо сощурился.
— За металлом. Надо сделать пару цацек.
…Красные дымящиеся комки протыкались раскалённым когтем. Можно было бы смять их в ладони, но верхний слой обшивки неминуемо расплавился бы — и Гедимин донёс металлические градины до лаборатории, нанизав их на когти и обернув сверху защитным полем. Купол над рабочим столом побелел и свернулся в трубу, упирающуюся в вытяжку. Гедимин стряхнул горячий металл на поддон и вскрыл корпус сфалта, на ходу скручивая защитное поле в трубчатые спирали. «Подогрев есть. Вот наковальня, а это будет пресс. Посмотрим, что получится.»
…Первая цацка, дымясь и багровея по краям, легла на поддон. Ничего сложного в ней не было — тонкий диск и приваренное ушко. На поверхности диска чётко выделялся проштампованный «трилистник».
— Символы Пламени? — Вепуат с кривой ухмылкой навис над столом. Когда он отложил таблицы ДНК и перебрался ближе, Гедимин не заметил.
— Для рабочих Ут’таркеха, — пояснил он, вдавливая штамп в размягчённый металл. «Как всё-таки удобно,» — думал он, глядя, как защитное поле мерцает, то выгорая, то уплотняясь. «Арктус, резак, сварка. Никаких примитивных технологий. Никакого нарушения законов физики.»
— Щедрый жрец Пламени, — хмыкнул Вепуат, глядя, как дымящийся обрезок рэссены сворачивается в петельку. — Их там, наверное, десятка полтора?
— Я пока видел десятерых, — отозвался Гедимин, срезая с металла заусенцы. — Как раз успею сделать, пока…
Он покосился на литейную станцию и болезненно поморщился. Светодиоды мигали, показывая освобождение тиглей и заполнение опок, но у агрегата уже стоял филк с мешком «чёрного песка» наперевес, а второй шуршал пакетом со стеклянной шихтой. «Да сколько мисок им нужно, мать их пробирка⁈ Надеюсь, до моих запасов песка не доберутся…»
…Термометр показывал плюс сорок. Дождь почти прекратился. Усилившийся ветер гнал последние капли воды и струи пара от горячих «камней» параллельно земле. Свежие металлические градины ещё угадывались по ярко-синим бокам, не покрытым окислами. Гедимин машинально подобрал несколько «камешков» по пути к цеху.
«Стой» — жестом сказал Вепуат, останавливаясь у стены. Гедимин прислушался. Из-за приоткрытых лючков складского отсека доносился гул пламени. Сармат слышал его, пока обходил здание и открывал «шлюз». Луч сигма-сканера упёрся в дверь склада и высветил плазменный шар, пронизанный нитями «грибницы».
— Мн-да, — пробормотал Вепуат, посмотрев на экран. — Как я понимаю, Сэта сегодня на занятия не придут. Не буду их и дёргать. Возьму на утро две группы Скогнов. Авось да обойдётся без драки.
Гедимин покосился на часы и невесело хмыкнул.
— Справишься один? У меня смена…
— Ардан поможет, — ответил Вепуат. — Со Скогнами он справляется.
Гедимин еле слышно хмыкнул.
— Кут’тайри вчера спрашивал, когда у него отрастёт скафандр.
— У кого — у Кут’тайри или Ардана? — Вепуат ухмыльнулся. — Если бы скафандры так легко отрастали…
…Красные разломы на небе потемнели и уже не вспыхивали; складки стирались, и поверхность выравнивалась. Гедимин лениво думал о высоте «металлического фронта» и о том, что интересно было бы осмотреть его вблизи, — если «трилобиты», примитивные мешки с газом, способны подняться над ним на безопасную высоту, то сармат с «лучевым крылом» тоже как-нибудь добрался бы. Луч фонаря изредка выхватывал из темноты миниатюрный блестящий слиток — рэссену никто не подбирал, она так и валялась под ногами, дожидаясь рудосборщика.
— Гедимин! — услышал сармат оклик Вепуата. Разведчик, нахохлившись, быстро шёл вдоль ангара.
— Филки, мать их колба! Шесть рыл, а работать некому.
Гедимин хмыкнул.
— Чего ты от них хотел?
— Камни, — Вепуат махнул рукой в сторону соседнего холма. — Занятий нет, так пошли бы пособирали. Утренний-то выход сорвался…
Он размял в кулаке горючую смесь. Она была уже достаточно рыхлой, но Вепуат не спешил высыпать её на поддон.
— Даже не знаю, Гедимин, что оттуда может вылезти…
Гедимин покосился на дверь склада. С той стороны не доносилось ни звука — чем бы ни занимался жрец, кажется, ему удалось вернуться в гуманоидную форму.
— У меня тут зеркало, — он показал Вепуату зеркальную чашечку, зажатую в ладони. — Что бы ни вылезло, быстро придёт в разум.
Разведчик ухмыльнулся и стряхнул с ладони горючую смесь.
— Ну, посмотрим…
Пламя, побагровев, ударило в потолок, вздулось шаром, побелело и угасло, оставив несколько тлеющих искр и два кубометра дыма.
— Аса’ан! — Вепуат хлопнул себя по бедру и склонился над костерком, раздувая искры. — Опять влезли в чужой канал. Вот, спрашивается, зачем лезть, если сказать ничего не можешь⁈
«Сейчас и Шакха выдаст то же самое,» — Гедимин подался в сторону, сжимая отражатель в кулаке. «Ладно, завтра с утра пообщаемся…»