…Когда Гедимин относил на склад собранные камни, наверху, на обрыве, уже нетерпеливо переговаривались «ученики»-Скогны; когда он поднялся в горячий цех, вся толпа, разумеется, уже была внутри и успела даже развязать мешок со стеклянной шихтой. Гедимин одобрительно хмыкнул и остановился у печи, задумчиво глядя в жерло. Чуть поодаль, за открытым шлюзом, Вепуат звенел поддоном и шуршал подсохшей горючей смесью.
— Жир вытек? — громко спросил Гедимин, вспомнив, что раньше звук получался другой.
— Да Альгот всё химичит, — отозвался Вепуат, выкладывая смесь на поддон. — Говорит, так даже лучше. Дыма меньше.
Он щёлкнул когтем, высекая искру. Гедимин, обогнув каменный выступ, встал у стены, с интересом глядя на поддон. Смесь отличалась даже по цвету — и, похоже, по лёгкости воспламенения.
— Так, ещё раз, — Вепуат досадливо хмыкнул и снова щёлкнул когтями. В маслянистой горке появились первые искры, кверху потянулся прозрачный дымок.
«Огонь,» — Гедимин тронул височную пластину и беззвучно хмыкнул. «Что Айзек говорил про ту тварь? Весь огонь Равнины? И этот тоже?»
— Вепуат, — он шевельнул пальцами, перекрывая выход в цех плёнкой защитного поля. — Приоткрой шлем.
— А? Думаешь, поможет? — Вепуат с досадой смотрел на дым и едва заметные искры. Половина успела угаснуть.
— Что-то Альгот не то нахимичил… — пробормотал он, приподнимая когтем часть рукава, и снова склонился над костерком. Гедимин быстро оглянулся на закрытую дверь на улицу и на всякий случай поставил ещё одно защитное поле.
— Знаешь, кто такой Гверрек?
— Кто? Гверрек?
Костёр взорвался. Ошмётки масляной смеси разметало по «шлюзовой камере». Вепуат, успевший отскочить, запрыгал по дымящимся остаткам. Гедимин поддел искрящий комок и швырнул его на поддон, но ещё на лету искры погасли. «Камеру» заволокло дымом.
— Альгот! Химик, мать его пробирка! — Вепуат хлопнул себя по бедру. — И что он этим хотел сказать⁈
Защитное поле Гедимин убрать успел — разведчик, подбирающий остатки смеси, ничего не заметил.
— Где же… А, вот она. Хорошо, не всю извёл, — Вепуат, выпрямившись, сунул сармату в руки почти пустую тубу. — Старая смесь. Разжигай, а я к Альготу. Экспериментатор на мою голову, яд-дро Сатурна…
Гедимин, виновато щурясь, наклонился над поддоном и сделал вид, что очень занят розжигом. Смесь старого образца воспламенилась мгновенно — когда Вепуат закрывал за собой дверь, промасленная органика уже искрила, дымила и корчилась. Через несколько секунд огонь стал красным.
…«Камнедробилка», грохочущая за стеной третий час, внезапно затихла. Загудела, открываясь, дверь, и Гедимин удивлённо хмыкнул, увидев на пороге Вепуата.
— Где-то же надо его выгуливать, — пробормотал тот, опуская на пол Зелёного Пожирателя. Многоножка уже где-то нашла «вкусный» камень и теперь продолжила его грызть, не отползя от разведчика и на миллиметр.
— Там никого, — доложил Вепуат. Он выглядел смущённым и даже виноватым. Гедимин мигнул.
— То есть? Лагерь снялся? А филки?
Вепуат отмахнулся.
— Я про нашу… службу доставки. Ни Кейланна, ни волокуши. Думал, Шесек сегодня пришлёт хоть кого-нибудь. Отливки, наверное, уже остыли. Пора бы отвезти их нам.
Гедимин хмыкнул.
— Ты что, сегодня их ждал? Я вообще не думал…
Вепуат тяжело вздохнул.
— Ну вот. Ты уже и не надеешься. Я, в общем-то, тоже. С Кейланнами и прочими давно всё ясно. Но думал — вдруг Шесек решил блеснуть… показать превосходство Куэннских литеен и в литье, и в логистике. Ему это выгодно, вроде как?
Гедимин безнадёжно покачал головой. «Служба доставки, мать её колба. Такую службу даже „макаки“ вмиг разогнали бы.»
— А! Забыл, — Вепуат, склонившийся было над огромной многоножкой, резко выпрямился. — Что там ты спрашивал про… кого там? Гвен…
Гедимин плотно прижал ладонь к его респиратору.
— Тихо! Закрой скафандр и слушай. Тут что-то странное…
…Вепуат тронул передатчик, растягивая голографический экран на метр в ширину. Вместе с экраном растянулись и графики интенсивности излучения. Они выстроились друг под другом — так ещё лучше было заметно их сходство.
— Из-за этого костёр и взорвался, — закончил Гедимин, виновато щурясь. — Альгот ни при чём.
— Да нет, при чём, — рассеянно отозвался Вепуат, разглядывая графики. — Мы с ним перепроверили — смесь, и правда, так себе. Нормальная просто вспыхнула бы. Безо всяких взрывов. Так что…
Он в задумчивости пощёлкал когтем по щиткам на предплечье и внезапно ухмыльнулся.
— И всё-таки я бы не делал из Гверрека зажигалку. Чревато.
Гедимина передёрнуло.
— Ты хоть что-нибудь понимаешь? — спросил он, угрюмо щурясь на графики. — Квантовых тварей я видел. Интенсивность — ладно… Что интересно, так это местонахождение. А исходя из него — размеры.
Вепуат невесело ухмыльнулся.
— Умеешь же ты выбрать объект для исследования…
Гедимин фыркнул.
— Пока они вылезали раз в месяц, можно было не вникать. Но если эти штуки действуют постоянно… Их больше одной, верно?
— Ага. То ли четырнадцать, то ли пятнадцать, — местные как-то… расходятся во мнениях, — Вепуат неопределённо пожал плечами. — К ним тут странно относятся. Скорее уважают, чем боятся. И-и… в общем-то, не разбрасываются их именами направо и налево.
Гедимин угрюмо сузил глаза.
— Реакция. Мгновенная реакция. На их месте я бы тоже не разбрасывался. И всё-таки — очень интересна область влияния… — он покосился на дозиметр. Сигма-излучение держалось на уровне полукьюгена, последняя вспышка была ночью — хранитель «Элидгена» послал луч в сторону Пламени, через полчаса оно ответило.
— Сигма-излучение — штука протяжённая, но… — он в задумчивости тронул пальцем висок. — Хранитель, например, сидит здесь. Чётко привязан к реактору и пятну сигмы вокруг. За его пределы не вылеза…
Он замолчал. «Кроме того случая. И этих пучков к центру Равнины. Это его часть или его производная?»
— Чтобы на что-то реагировать, надо это чувствовать, — пробормотал Вепуат, глядя на закрытую печь. — Выходит что-то довольно крупное. Протяжённое. И… вот не могу понять. Если оно тут всегда, только обычно не реагирует, — какие будут признаки присутствия?
Гедимин приподнял руку с дозиметром.
— Фон. Сигма — точно. Омикрон тоже вероятен. Но Равнина фонит в каждой точ… — он стиснул зубы и уронил руку. «Мать моя колба, как мне это не нравится…»
Вепуат невесело хмыкнул.
— Есть вероятность, что это не просто фон. Это как бы… переплетение, — он показал Гедимину перекрещенные пальцы. — Всех этих огромных… штуковин. Ну, как переплетённые провода. А Пламя по центру — как распределитель. Ну и мы тоже… немного распределяем. Поднимаем напряжение в сети.
Он криво ухмыльнулся.
— Мы вот не видим в сигма-диапазоне. Интересно, как это выглядит? Все эти… сетки?
Гедимин уткнулся взглядом в пол. Ничего, кроме жёлтого однородного минерала, он не видел. Под полом лежал слой гравия, над полом — смесь трёх окислителей, почему-то не вступающих между собой в реакции. «И ещё какой-то квантовый мицелий,» — сармат болезненно поморщился. «Разумный квантовый мицелий. С именами и реакцией на чужие действия. И ни одна тварь на Земле ничего об этом не знает…»
Взгляд сармата упал на странную неровность на щитке, прикрывающем палец. Он шевельнул ступнёй, сводя пальцы вместе, — неровность, как и ожидалось, упёрлась в соседнюю костяшку. Гедимин, досадливо щурясь, опустился на пол, подтянул ступню к себе и шёпотом помянул спаривание «макак». Все щитки вдоль пальцев проросли миниатюрными шипами, расставленными по кругу. По центру блестело что-то, напоминающее тусклый глаз.
— Ты чего? — удивился Вепуат, глядя, как сармат с гневным шипением сдирает верхний слой обшивки. Чёрный фрил снова «мутировал» — и не только на ступнях, как сначала подумал Гедимин, а по всей площади. Выступы были на каждом щитке — где сверху, где по краям, а рука, просунутая за спину, под приклад сфалта, нащупала миниатюрный гребень.
— Ну вот, сразу ломать. А может, из них что-то полезное вырастет… — Вепуат недовольно хмыкнул, но развить тему не успел — Зелёный Пожиратель наконец нашёл брешь в «фонящей» печи и полез к неплотно закрытой заслонке. Разведчик с сердитым воплем запустил в него защитным полем и, ухватив за хвост, потащил в «шлюз». Гедимин бросил взгляд на его спину и резко выдохнул.
— Ну а куда его засунуть? На улице холодно, — донеслось из шлюза. — Айзек говорит — теплее уже не станет. Придётся его в лабораторию…
— У тебя на спине перья срослись в пучки, — громко сказал Гедимин. — Потрогай плечо!
— Да?.. Ядро Сатурна! — выдохнул Вепуат, хлопая себя по бокам. Перья вздыбились; теперь пучки были видны особенно чётко — все три пары, от плеча до бедра.
— И правда, — Вепуат растопырил перьевые пучки. Они двигались вразнобой — один, дёргаясь, норовил сложиться, другой приподнимался, будто пытался, как настоящее крыло, хлопнуть по скафандру. Вепуат, дотянувшись, пригладил их ладонью и развернул, как веера.
— Странное ощущение, — пробормотал он, дёргая лопатками. Пучки сложились. Только один, на левом плече, растопырился и затрепыхался. Вепуат разгладил его и задумчиво хмыкнул.
— Крылья. По-моему, это крылья.
— Мать твоя колба! — Гедимин сжал кулаки и рывком убрал их за спину — так и тянуло содрать с чужой брони противоестественные наросты. — Крылья? Не щупальца? Точно⁈
— Вот ты нервный, — пробормотал разведчик, поднимая перья на плечах. Теперь он стоял к Гедимину лицом и мягко двигался, не давая заглянуть себе за спину. Его глаза сузились и слегка потемнели.
— Переплавь эту дрянь, — проговорил Гедимин, медленно разжимая кулаки. Из несодранных пластин обшивки выпирали шипастые гребни, прорастая прямо под ладонью.
— Она у тебя скоро внутрь полезет!
— Не полезет, — Вепуат криво ухмыльнулся, поправляя левое «крыло». — Нет, тебе, правда, не интересно, что из этого получится? И почему их шесть?