— Чего они? — спросил озадаченный Ардан. — Я думал, Скогны мирно живут.
Гедимин пожал плечами.
— Говорят, между городами нет войн… Инструмент ломать не давай. У них есть когти и зубы, для драки хватит.
…У душевой, на обочине дороги, лежал сааг-туул. Четверо Джагулов втаскивали к нему на спину гроздь булькающих бурдюков. Ещё двое кочевников стояли внизу и цепляли бурдюки к «тросам» с присосками. Гроздь становилась всё длиннее.
— Э-эй! — протяжно крикнул кто-то из филков; он стоял на трапе бронехода и смотрел в сторону Гедимина. — Ста-арший! Кро-овь сда-ал?
…На лабораторном столе громоздились кровезаборники, уже наполненные и подписанные. Филк-медик молча прицепил последний пустой к запястью Гедимина, подписал его на ходу, так же молча отцепил и положил в общую кучу.
— Гедимин? — донеслось из-за отодвинутой переборки. — Это ты там?
— Кому ещё, — буркнул филк, не глядя на сармата. — Перед каждой декомпрессией только его и ищут. Тут не хочешь сдавать — ездил бы в Ураниум.
Гедимин, пропустив его бормотание мимо ушей, вышел в соседний отсек. Вепуат, увидев его, радостно ухмыльнулся.
— Последние проверки — и завтра я на воле, — он хлопнул двумя ладонями по перегородке. — Пропустил, конечно, всё на свете.
— Завтра кислотный дождь, — нахмурился Гедимин. — Сиди в лаборатории.
— Дождь в минус сорок? — Вепуат хмыкнул. — Скорее снег. Там есть хоть что-то, что в минус сорок не замерзает?
Гедимин заглянул в передатчик. Новейшие данные по химии были у Альгота, то, что скидывал сармату Айзек, всегда устаревало на неделю-две; но вещества, обычно проливающиеся из атмосферы Равнины, там были — полный список известных на сегодняшний день.
— Любопытно, — пробормотал он, глядя на таблицу. — То, что замерзает при наименьшей температуре, всегда выпадает последним. А при минус сорока… выходит, только оно и не замёрзнет.
— Кислотный снег, — Вепуат ухмыльнулся. — Такого я здесь ещё не видел. С утра отберу у Эгнация скафандр — такое пропустить нельзя.
…Когда Гедимин выбрался из лаборатории, бурдюки со спины сааг-туула уже не свисали, но зверь не ушёл — ему принесли воды и вливали в приоткрытую пасть. Рядом с кучкой Джагулов, обвешанных меховыми хвостами и бусами из зубов, стоял Кенен Гварза, и Гедимин направился к нему.
— Зверь не любит холод, — услышал он голос Джагула. — Будет тяжело ходить, много спать. Но выживет. Раньше Хеллуг уходили с другими в тепло. Здесь никогда не зимовали. Но слышали, как это бывает.
— Следите за зверем, — сказал Гварза. — И за собой. Если холод будет сильнее, чем он может выдержать, мы построим ему укрытие. Кет, что скажешь? Это животное влезет в подогреваемый купол?
Гедимин пожал плечами.
— Должно. Если не долбить купол, много энергии он не потратит. Можно построить хоть на весь месяц.
Джагулы переглянулись.
— Не надо твёрдого воздуха, — нахмурился один из них. — Зверь глотнёт и задохнётся. Лучше ставь стену на том краю холма. Все воины оттуда ушли. Ваши дома тут, как на блюде, — бери и ешь.
Гедимин сдержанно хмыкнул.
— Вы уже пробовали съесть. И не вы одни.
— Кет! — Гварза исподтишка показал сармату кулак. — Вы, Хеллуг, обещали служить Пламени. Вы вроде как воины? Прикройте тот край холма. Мелкую угрозу ваш зверь растопчет. Будет серьёзная — мы услышим, пришлём подкрепление.
Джагулы снова переглянулись, недовольно дёргая вибриссами.
— Воин с одним ножом — конечно, тоже воин… — пробормотал один из них, глядя в землю. Гварза резко качнул головой.
— Оружие вам возвращать рано. Кет, у тебя было к ним дело? Если нет, я отпущу их.
…Текк’ты сгребли песок на дне пещеры в длинный невысокий бархан. Работы было на одну смену, и из «передвижного лагеря» пришли, кажется, одни вожаки. Гедимин насторожился было, но песок перекидали быстро — он дольше возился с подъёмником и разгрузкой, забивая последнюю ячейку склада.
— Купальня… — начал кто-то из Джагулов, когда сармат позвал их к «лифту». Гедимин кивнул.
— Будет. Сразу с подъёма. Ненадолго — смыть песок.
«Надо будет выделить кочевникам банный день,» — подумал он. «Восьмого, в конце недели? Не годится. Тогда моются Скогны. Будет много визга. Тогда — седьмого, в предпоследний день? А девятого, в „понедельник“, поменять все фильтры…»
— Джаарган спрашивал, когда новый призыв, — повернулся к нему один из Джагулов. — Послезавтра он будет в силах, но сам день — очень плохой.
— Пусть сидит спокойно, — отозвался Гедимин. — Пока не потеплеет, никого призывать не будут. Так… Ты ведь Урджен?
Кочевник шевельнул ухом. Гедимин снова вгляделся в шрамы на гиеньем «лице» — их было мало, такие, кажется, получал рано или поздно почти каждый Джагул… для опознания они не годились.
— Ты вождь или жрец? — спросил сармат. Подъёмник полз вверх по шахте — медленно, с тихим скрипом и щелчками.
— Урджен — сновидец, — отозвался кто-то из Джагулов. Остальные согласно рыкнули.
— И вождь? — Гедимин покосился на украшенные пояса «вожаков». Что-то общее в их украшениях было точно, оставалось свести сходства и различия в систему…
— И вождь, — согласился Урджен. — Нет жрецов. Это у Кьюссов. Говорят — боги чаще им отзываются. Кьюссы всегда много говорят…
Гедимин увидел кривую ухмылку.
— Джаарган — кто? — спросил он. — Тоже вождь?
Кочевники переглянулись.
— Джаарган умён, — Урджен склонил голову на грудь. — Был вождём. Теперь — нет. Не удержит оружие.
Он вывернул ладонь вбок и пошевелил искривлёнными пальцами, будто пытаясь что-то схватить.
— Он только… говорит с богами? — не отставал Гедимин — до поверхности оставалось ещё метров двадцать. — Как жрецы?
— Нет жрецов, — отозвался ближайший Джагул, угрюмо прижимая уши. — Джаарган — он думает. Хорошо, но медленно. Всё медленно. Умеет учить. Говорит дело. И боги его слышат. Всё.
— Джаарган слабый… — пробормотал кто-то из кочевников, но на него тут же рявкнули со всех сторон, и он замолчал. Гедимин беззвучно хмыкнул. «Информация. Не знаю, зачем, но может пригодиться.»
— Кто становится вождём? Любой, кто силён и держит оружие? — спросил он.
— Верно, — отозвался Урджен, глядя на сармата исподлобья; чем дольше Гедимин его расспрашивал, тем сильнее он настораживался — и явно считал метры до поверхности. — Если не дурак, этого довольно. Вождь-дурак — плохо.
Гедимин согласно ухмыльнулся.
— Ты не дурак. Почему ты вождь — вижу. А сновидец? Ими как становятся?
Джагулы переглянулись. Со всех сторон глухо зарокотало.
— Не становятся. Это с рождения, — ответил угрюмый Урджен. — У чёрных панцирей нет сновидцев?
Гедимин пожал плечами.
— Сны видят все. Но смысла в них, как правило, нет. Просто чепуха. У вас не так?
Край шахты проехал мимо. Стрела подъёмника развернулась и замерла, остановив крюк и вцепившихся в него Джагулов над твёрдой землёй. Они спрыгнули, не дожидаясь Гедимина, и подались в сторону, настороженно ощерив пасти.
— Много спрашиваешь, — буркнул кто-то из Джагулов. — Непонятно, зачем. Тут Джегех. Он говорит с чужаками. Спрашивай его. Он ответит лучше.
Один из кочевников нехотя двинулся вперёд. Гедимин смерил его задумчивым взглядом и махнул рукой.
— Идём мыться. Спрошу потом.
…Все шахты были закрыты. Гедимин проверил двери складов — на одном из них, в свободном углу, теперь лежал разобранный привод подъёмника. Поршневую машину сармат закинул за спину — её искали филки, надо было поставить её в душевую. Он ненадолго задержался у обрыва, глядя на дно ущелья — на закрытую столярную мастерскую, длинные выгородки вдоль её стен, пар, выходящий из продухов. В узкой долине снова было пусто — все крупные каменные детали на несколько дней спустили в пещеры, подальше от едких химикатов и экстремального холода. Гедимин думал, что дней через десять-пятнадцать можно будет начинать монтаж нижних полусфер — соединять каменные пластины, засыпать пустоты гравием и песком, собирать тяжёлые конструкции — а стены машинного зала до сих пор не готовы, и экранировать его нечем, а значит, главный корпус так и будет стоять полусобранным. «А я тут лезу в дикарские традиции,» — сармат досадливо сощурился и повернулся к ущелью спиной. «Нашёл о чём думать! Как Текк’ты будут монтировать крупные конструкции? Им даже вспомогательные леса не поставишь. Есть план, но как его им втолковать, если они не понимают чертежей? Из глины, что ли, вылепить?»
…Айзек шагнул в реакторный бункер с кривой ухмылкой на лице и обручами из красного «стекла» на руке.
— Ты ещё не мутант, — «обрадовал» он Гедимина с порога. — Как и все мы в этой безумной галактике. Ставь поля, а я достану накопитель. Сегодня энергию перекачиваю я — надо ж когда-то начинать.
Гедимин только пожал плечами, поднимая генератор защитного поля.
— Сегодня сброс энергии? — что-то не сходилось по датам, и мозг, даже занятый совсем другими расчётами, на это отреагировал. — Не рано?
— Ничего страшного, — отмахнулся Айзек, закрывая заслонку в корпусе реактора. Пласт тёмно-синего накопителя в его руках едва заметно дымился — всё же перепад температур между активной зоной и щитом управления был существенным.
— Зато все плохие дни хотя бы из-за реактора дёргаться не придётся… Как сегодня хранитель? Реагирует на что-нибудь?
— Сам не видишь? — Гедимин недовольно сощурился. — Излучение слабое, на контакт идёт вяло. Это существо, которое явится ночью, — как оно относится к реакторам? Ты говорил, оно связано с Икси?
Рука Айзека дёрнулась, едва не выронив излучатель.
— Найдёшь же, о чём спросить… — пробормотал Айзек. — Да, связано с Икси — и стихией Мрака в целом. К реакторам… думаю, никак. По-местному, это стихия Лучей. Помнишь дни Лучей в календаре?
Гедимин мигнул.
— Тут есть существо, связанное… с ядерной энергией? У него тоже свой месяц? Мы его застанем?
Айзек с тяжёлым вздохом покачал головой.
— Вот тебя тянет хамить богам… Это нескоро, атомщик. Может, к тому времени тебе надоест. Проверь, накопитель пуст?