— У тебя есть минералы из Сфена Воды? Надо кое-что проверить.
…Время в закрытом бункере тянулось медленно. Гедимин, запоздало вспомнив про Икси, косился на закреплённый на стене фонарь и думал, не построить ли «световую стену». «Местные не бегали со светильниками, Гварза не искал поддоны, — видимо, большой угрозы нет,» — сармат перевёл взгляд на реактор. Давно хотелось приоткрыть люк, но Гедимин медлил. Хранитель тонким щупальцем держал его за запястье; иногда невесомое волокно растворялось, и сармат косился на дозиметр. Излучение держалось в пределах полутора милликьюгенов.
Щупальце на запястье мелко задрожало и исчезло. Гедимин взглянул на дозиметр. Интенсивность излучения упала до нуля, нули мигнули и снова сменились цифрами, только теперь рядом с ними нарисовался бредовый, невозможный «минус». «Оно здесь,» — сармат сузил глаза, глядя на мелькающие цифры. «Отрицательная интенсивность… минус пять десятых кьюгена. Эта тварь определённо здесь. Ну что ж…»
— Сиди тихо. Скоро вернусь, — прошептал он, прижав ладонь к корпусу реактора, и нехотя снял с плеча сфалт и положил рядом с заслонкой. — Оно там по своим делам. К тебе не полезет.
Спина без привычной тяжести плазмореза казалась голой и неприятно беззащитной. Всё время тянуло оглянуться. Поясной фонарь горел вполсилы, других источников света не было. «Маяки на востоке,» — Гедимин выпрямился, вглядываясь в темноту. «Где они?»
В полной тишине треск инея под ногами казался грохотом взрывов. Сармат поднял фонарь повыше, расширяя световой круг. Ещё пара десятков шагов — и круг стал усечённым. Впереди колыхалась аморфная «стена» плотной черноты. Это было, как густой раствор пигмента даже не в воздухе — в какой-то вязкой жидкости. Гедимин протянул к нему руку, и пальцы обожгло холодом.
«Это оно,» — в груди неприятно похолодело. Подвижное облако тьмы повисло над восточным краем плато, накрыв собой оба «маяка» и полтора десятка метров вокруг них. Гедимин скользнул взглядом вдоль чёрной стены, запрокинул голову, — световой круг обрывался, не дотягиваясь до гребня. «Как будто врастает в небо…» — сармата передёрнуло. Он снова тронул уплотнившуюся черноту и беззвучно хмыкнул — ладонь провалилась. Внутри было холодно, но не обжигающе, а как-то промозгло — будто к низкой температуре добавился влажный ветер. Но ветра не было — воздух не двигался, но всё время казалось, что фрагменты чёрного «кокона» колышутся.
— Эхм… Здра… Хорошей ночи, — Гедимин неловко ухмыльнулся. Височные пластины были сдвинуты — может, поэтому он и чувствовал промозглый холод не только пальцами, но и всей кожей. Выждав пару секунд, он двинулся дальше, вместе с фонарём ныряя в черноту.
Теперь света не было вовсе. Гедимин поднял руку, но не увидел её — не то что пальцы, даже очертания плеча разглядеть не удалось. «Ни единого фотона,» — мелькнуло в мозгу. «Где-то впереди башня. Не врезаться бы.»
Он сделал ещё шаг, ощупывая воздух перед собой. Тут было очень тихо, и холод стал ещё сильнее, просачиваясь под скафандр. Гедимин остановился, прижал ладонь к рёбрам, — отчего-то стало трудно дышать. Холодные обручи один за другим сдавливали грудь. Что-то колыхнулось в темноте, складываясь в очертания огромного чёрного звездолёта. На борту на секунду проступили угловатые знаки. Гедимин вздрогнул.
— «Феникс»⁈
Видение рассыпалось под пальцами, но сармат ещё долго стоял, ощупывая пустоту. Перед глазами вспыхивали и гасли силуэты, обведённые холодно-зелёным по кайме, — корабли, экзоскелеты, сарматы в чёрных скафандрах. Земля всколыхнулась, выгибаясь под ногами горбом, кто-то схватил Гедимина за руку и дёрнул назад.
— Атомщик? Давай на борт!
— Лиск? — выдохнул Гедимин, разворачиваясь всем телом. Темнота молчала. Воздух тёк сквозь пальцы.
— Лиск? — шёпотом повторил сармат. Дышать было трудно. Кто-то дёрнул его за плечо, шумно дыша в наушник.
— Уходим! Скорее, хватайся…
«Хольгер⁈» — Гедимин развернулся, схватился за плечо, — под пальцами не было ничего, кроме холодной брони. Он попытался вдохнуть, но не смог — обручи намертво сдавили грудь.
«Выбираться… скорее…» — он развернулся на месте, сделал широкий шаг и едва не упал. «Направление… где я стоял? Сюда идти? Выбираться…»
— Tzahasqa! — заорали над головой, и на сармата навалились с двух сторон. Гедимин рванулся, выворачиваясь, перехватил было чью-то руку, но она растаяла, и он вывалился из темноты на покрытый инеем гравий. Перед зажмуренными глазами вспыхивали и гасли надписи на мониторах, лица людей и сарматов, дымящиеся кратеры.
— Все мертвы… ничего нет… ничего… — услышал он собственный шёпот. Воздух кое-как просочился в лёгкие, и сармат сел, глядя в непроницаемую черноту. Ледяные обручи на рёбрах разжимались медленно. «Станции. Корабли. Имена. Ничего не осталось. Ни от кого. Ни молекулы.»
— Вот такая была война, — прошептал он и криво ухмыльнулся. — И ещё две до неё. Так себе из нас миротворцы.
Никто не ответил, но Гедимину казалось, что на него смотрят — и, может быть, даже слушают.
— Но здесь мы не за этим, — прошептал он, поднимаясь на ноги. — Не за тем, чтобы всё уничтожить. Тут будет станция, а не бомба. Мы стараемся не портить… ни кварка не понимаем, но…
Он дёрнул углом рта, глядя в черноту.
— Не хотелось бы навредить по незнанию. Если бы хоть что-то понимать в происходящем… Но это, наверное, не к тебе.
Он тяжело вздохнул. На грудь больше не давило, только потревоженные воспоминания всплыли со дна и кружились внутри черепа, сбивая с мысли. Из густой темноты не доносилось ни звука. Гедимин пошевелил онемевшими от холода пальцами, покосился на дозиметр. «Минус кьюген. Кьюген по модулю. Ещё бы от такого мозги не плавились…»
— Мы пришли с миром, вот что, — пробормотал он и криво ухмыльнулся, чувствуя себя на редкость глупо. — И если к нам с миром, мы не тронем. Всё равно, кто там, — Бронны, Джагулы, Сэта, Икси…
Он хотел добавить ещё что-то, но, не собравшись со словами, только вздохнул. «Иди ты лучше в бункер. Пришло существо на свой праздник, так ты ещё докопался…»
Гедимин поднял ладонь в прощальном жесте и, не оборачиваясь, пошёл к реактору. В груди ныло. «А ведь я всегда строил станции. А получались бомбы. Из всего получались бомбы. И здесь…» — он резко встряхнул головой, обрывая мысль на полуслове. «А здесь так не будет. Я-то постараюсь.»
Он громыхнул крышкой люка, нарочито неуклюже спустился в туннель, — после мертвенной тишины в чёрном облаке слух то и дело отключался, будто закладывало уши, и любой звук был в радость.
— Всё спокойно, — сказал он, проведя ладонью по корпусу реактора, и, наклонившись, забросил сфалт на плечо. Что-то громко заскрежетало, и оружие повисло наперекосяк, не попав в штатные крепления. Гедимин дёрнул плечом, пригляделся к странным пятнам на рукаве и вполголоса помянул уран и торий. Из обшивки торчали короткие шипы.
«Мутировал,» — сармат, отложив оружие, ощупал бока, дотянулся до гребня за спиной и тяжело вздохнул. «Ну да, верно. Тринадцатый день с последней переплавки. Я в таком виде ходил общаться?»
Он содрал шипастые пластины, провёл когтем по плечам, отстёгивая наспинный слой. «Да какая разница? Что с шипами, что без шипов, — а выглядел я полным идиотом. Вот ещё эти щитки в переплавку… Да, плавить фрил у меня пока получается. Этим и займусь.»
1 день Кислоты, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
«Вот приделали же к скафандру чувствительность…» — Гедимин, не открывая глаз, подобрал под себя руку, во сне уроненную с матраса на камень. Фантомный холод от него полз вверх по пальцам, и ладонь успела окоченеть. Сармат сжал «тёплой» рукой «холодную» и удивлённо мигнул — холод был не фантомным. «И правда, прохладно,» — сев на матрасе, Гедимин приоткрыл экран передатчика, сверился с термометром и резко развернулся к «термоэлементу». Чаша-отражатель с осколком кейека внутри тускло светилась из-под пульта управления. «Камешки на месте,» — с удивлением отметил сармат. «Сейчас проверим… Hasu!»
И кейек, и весь «термоэлемент» за ночь остыли на добрую треть; камешек, и без того не слишком яркий, потускнел и едва светился. «Понятно, почему не греет. Он же вроде со временем высвечивается. Надо облучать…» — сармат покосился на закрытую заслонку в корпусе реактора. «А мне всё говорят — установка фонит, установка фонит, в бункере „грязно“… Камень зарядить нечем!»
Осторожно облучаемый осколок засветился чуть ярче и уже начал разогреваться, когда в бункер спустился Айзек. Увидев Гедимина на полу со сфалтом в руках, он удивлённо хмыкнул.
— Кейек выдохся, — буркнул сармат, щёлкая переключателем. — Давно не облучали, а, видимо, надо. Только как-то он внезапно…
— Выдохся? — переспросил Айзек, наклоняясь над камешками с анализатором в руке. — Давно заметил?
— Вот только что, — Гедимин кивнул на наручный передатчик. — Вроде отогрелся. Дай сюда, проверю.
Он положил обломок в зеркальную чашу и удовлетворённо хмыкнул — «термоэлемент» больше не «сбоил». «Надо проверить другие обломки,» — мелькнуло в мозгу. «Они все давно не облучались. А вчера интенсивность омикрона сильно падала. Может, из-за этого повыдыхались?»
— Показатели в норме, — пробормотал Айзек, заглядывая в зеркальный «монитор». — И никто вчера не нашёл себе приключений. Даже странно.
Он выразительно посмотрел на Гедимина. Трудно было не отвести взгляд, но сармат справился. «Значит, меня вчера никто не видел. Все спали? Или с закрытыми лючками плохо слышно? Ну да тем лучше.»
— Небо сверкает ярко, — заметил Айзек, устраиваясь в кресле. — Думаю, осадки будут обильными. Можешь пособирать образцы.
Гедимин удивлённо хмыкнул.
— И что, даже не скажешь «то не делай, туда не ходи»?
— А смысл? — Айзек вяло махнул рукой. — Пустое сотрясение газовой смеси. Иди уже, исследователь!
…Найти свободный шланг удалось не сразу — и в предбаннике, и в душевой мельтешили филки.
— Опять холодно! — сердито фыркнул кто-то, пробегая мимо Гедимина к оставленной у выхода одежде. — Тут кто-нибудь следит за теплосетями⁈