— Смотри! — Вепуат шагнул к ближайшему «кусту» иглицы. Над ним стоял паровой гейзер. Кристаллические «листья» шипели и дымились.
— А ведь это не растворение, — Вепуат пристально смотрел на экран сигма-сканера. — Так, тронуло верхний слой. Остальное всё стекает. Такая форма листа… Ага, вот зачем эти рыхлые слои! Занятно устроено…
Гедимин, без интереса посмотрев на растение, двинулся к «маякам». В их вогнутых «чашах» скапливалась серо-зелёная пыль. «Маяки» защитным полем никто не накрывал, и их присыпало снегом, но теперь весь он растворился, оставив немного осадка. Ветер усилился; тяжёлую маслянистую «кислоту» сдувало, над холмом клубился пар.
— Тихо, — заметил Вепуат, останавливаясь неподалёку. Его растопыренные перья упирались в защитное поле, но он не складывал их.
— Все сидят по убежищам… Не видел сааг-туула? Я ведь так и не посмотрел на него после той ночи…
Сигма-сканер нашёл огромного зверя быстро — существо лежало в полусотне метров от холма, опустив морду наземь. Возможно, оно хотело обвить лапы хвостом, но жёстко сцепленные позвонки только выгнулись в дугу и изогнули весь хребет — теперь сааг-туул лежал полумесяцем. Его броня дымилась на ветру и маслянисто блестела. Гедимин, как ни всматривался, не увидел признаков жизни.
— Воздушные мешки аж раздуло, — пробормотал Вепуат, глядя на экран сигма-сканера. — Всё закупорено. Не вдыхает и не выдыхает. А ведь он долго так может…
— Кочевников видишь? — Гедимин заглянул в экран через его плечо, но увидел только внутренние полости зверя и очертания огромных костей и пульсирующих сосудов.
— Живы. Лежат тихо, дышат дрянью через мокрый войлок, — доложил Вепуат. — Смотри! У них трилобиты тоже спят под потолком. Их даже так привязывают — за два шнура книзу через петли. Выжили, надо же… Спрошу, как там Дикарь. Если его обстрелом не зацепило…
Гедимин не сразу вспомнил, кто такой Дикарь, и о каких трилобитах речь.
— Красивое всё-таки существо, — Вепуат опустил сигма-сканер. — И очень хорошо приспособленное. Ещё не примерялся возить на нём грузы?
— Какие грузы в месяце Льда, — отмахнулся Гедимин. — Мы на полпути замёрзнем.
«Кейек,» — всплыло в мозгу. «Надо его проверить. Пока не замёрзли безо всяких переездов.»
— Иди в убежище, — сказал он Вепуату, разворачиваясь к ангару горячего цеха. — Поищешь минералы из Сфена Воды?
…Гедимин стряхнул с себя защитное поле и приоткрыл респиратор. Воздух в пустом цехе был тёплым, но и здесь температура упала — и даже печи заметно остыли. «Пещеры, наверное, совсем вымерзнут,» — думал сармат, выгребая горячие камешки под пучок излучения. «Мне до них ещё долго не добраться. Если только попробовать облучить насквозь через скалу. Тогда чашки начнут фонить…»
— Сила Пламени разжигает остывшие угли, — послышался за плечом негромкий голос Кут’тайри. Гедимин едва заметно вздрогнул.
— Неси сюда кейек, — велел он жрецу. — Разожжём всё, что можно. Ты сам не замёрз?
Кут’тайри искоса взглянул из-под тёплой накидки и намотанной на голову скатерти.
— Сэта не зря живут в городах, — пробормотал он и зябко поёжился.
Раскалённые камешки он принёс прямо на ладони, даже поддон для них не захватил — а когда они разгорелись, жадно схватил их и, зажав в кулаке, сунул под накидку. Гедимин сочувственно хмыкнул.
— Твои подношения вчера приняли? Ук… это существо приходило, я его видел на башнях.
— Я слышал твой голос, когда темнота сгустилась, — отозвался Кут’тайри, отводя взгляд. — Ты вообще не знаешь страха?
— Я не хамил, — буркнул Гедимин, чувствуя, как затылок обдало жаром. «Так и знал, что кто-нибудь услышит! Интересно, на каком языке я тогда хрипел?»
— Только дурак будет непочтителен с богами, — бесстрастно отозвался жрец. — Досадно не знать вашего наречия — но я его не знаю. Для Открывающей Ворота понятны все слова. Ты доволен беседой?
Гедимин досадливо сощурился.
— Ничего не понял. Но вроде бы никого не разозлил. Какие ворота она открывает?
— Те, что ведут из Ук-кута, — взгляд красных глаз ничего не выражал. — Обратно в жизнь. Говорят, у живущих не на Равнине свои местности мёртвых. Целые миры. У вас там должна быть своя Открывающая Ворота. Если ты хотел узнать о своих мертвецах, лучше было бы говорить с ней.
— Угу, — последние фразы Гедимин пропустил мимо ушей, только вяло удивился, что в голове не начало гудеть, как обычно гудело от бредовых верований и традиций. — И где эти ворота?
— В Ук-куте, разумеется, — жрец всё-таки показал удивление. — В ущелье под стражей Икси. Туда не пройти, пока жив. Но край ущелья видели многие. Даже Сэта…
Его уносило в воспоминания — глаза из ярко-красных стали багровыми. Гедимин, пытающийся сложить обрывки информации в систему, быстро дотронулся до его плеча.
— Ты про ущелье падальщиков? Там их логово?
Кут’тайри встряхнул головой, зажигая красные огни в глазах и вдоль шеи.
— Хеттийиррн! Ты-то что повторяешь за безмозглыми чужаками⁈ Только они могли такое придумать — назвать вестников Ук-кута падальщиками!
Гедимин мигнул.
— Разве это обидно? Они же питаются падалью…
Раскалённая дожелта ладонь с размаху легла ему на грудь. Чёрный фрил задымился.
— Икси не едят мёртвую плоть, — прошипел Кут’тайри, глядя сармату в глаза, и тому захотелось отодвинуться. — Они разделяют тела и тени. Для каждой части — свои ворота в Ук-кут. Икси показывают дорогу и дают пройти. Без них Равнина кишела бы мертвецами и обрывками теней. Падальщики… Боги, дайте палконосителям чуть-чуть ума!
«Разделяют тела… Так вот что это было — там, под обрывом,» — Гедимин сдержал брезгливую гримасу. «Про ворота я не понял, но… кажется, тут считают, что существо состоит не только из тела. Что-то такое я слышал на Земле. Дикарские верования…»
Почему-то ему было не по себе, и пальцы, несмотря на раскалённый кейек под боком, слегка подмерзали. Решительно встряхнув головой, сармат отодвинул разгорячившегося жреца и потёр отпечаток на груди — пластина всё-таки оплавилась.
— Ага, запомню. Не хотелось бы их случайно обидеть, — он криво ухмыльнулся. — Они завтра придут, ты знаешь? Вепуат опять хочет разложить для них красивые стеклянные вещи. Забрать тебя в убежище или дать фонарь? У тебя на складе много тёмных углов…
Кут’тайри ухмыльнулся, не показывая клыков.
— В Ук-куте знают, как умирает огонь. И до срока не приходят. Мне никто не навредит. Хорошо, что Хетпу так почтителен с вестниками Ук-кута. Если его души и тени отделятся от тела на Равнине, за воротами его хорошо встретят.
Гедимин невесело хмыкнул. Понял он немного, но, кажется, очередную попытку контакта абориген одобрил.
— У нас нет душ. Нечему отделяться. Но с Икси всё равно надо бы договориться.
Сквозняк из продухов усилился — снаружи шёл едкий ливень, понемногу разлагая фильтры, и тепло реакции усиливало тягу. Гедимин проверил температуру кейека и выгреб из печи горсть камешков. «Занятий тут долго не будет, для выпаривания руды жара хватит, — отнесу лишнее в жилые здания.»
— Хеттийиррн, — горячая ладонь накрыла его руку, и задумавшийся сармат вздрогнул. — Кто говорит, что у вас нет душ, — или глуп, или безумен. Нет ни одного такого существа. Ни одной такой вещи, даже самой малой. Скажи это своим.
— Угу, — пробормотал Гедимин, отодвигая дверную створку. На жреца он даже не оглянулся. «Хватит с меня на сегодня верований. Надеюсь, никто из нас не помрёт на Равнине. А с падальщиками договоримся.»
…Ветер сдул большую часть испарений, а что осталось, то никак не могло налипнуть на защитное поле, — и всё же Гедимин, скинув с себя непроницаемую плёнку, долго возился в «шлюзовой камере», проверяя скафандр. В ангаре возню не слышали и сармата встретили изумлённым писком.
— Гедимин? — Альгот, как ни в чём не бывало, отвернулся от лабораторного стола, на котором под вытяжкой что-то бурлило. — Ты вовремя. Надеюсь, принёс кейек. Или какой-нибудь для него усилитель.
— А т-то холодно, — поддержал его филк-«лаборант», потирая плечи.
— Или жарко, — буркнул второй, комбинезон которого был застёгнут наглухо и раздут изнутри. — Хоть оденься, хоть разденься, всё равно неудобно.
— О чём они? — вполголоса спросил кто-то из Скогнов, устроившихся на полу. Аборигены расселись по группам, прихватив с собой жаровни, питьё и какую-то пищу. Они тёплую одежду сняли и от холода не ёжились.
— Дети Пламени всегда недовольны, — отозвался другой Скогн. — То теплом, то холодом. То землёй, то небом.
— Зря их не дерут за уши, — пробормотал третий, неодобрительно глядя на филков. — Видно, неудобно — не ухватишься. А надо бы!
Гедимин с трудом подавил ухмылку и перевёл взгляд на термометр.
— А вы чего не в бараке? — он достал из-под стола чуть тёплую чашу-отражатель. После пары добавленных камешков она разгорелась ярче, пальцы обдало жаром.
— Странно, раньше и одного хватало, — пробормотал лаборант, заглядывая в чашку. — Ну да я не теплотехник…
— Работаем, — Альгот выразительно кивнул на лабораторную посуду. — Хочу освободить ёмкости. Пока дожди идут, надо собирать реактивы. Будет место — пойдём на сборы. Спасибо за схему, кстати.
Гедимин кивнул.
— Весь кейек за ночь остыл на треть. Местная специфика. Если снова такое заметите — бегом ко мне. Скоро будут заморозки.
…В календаре на стене барака все опасные дни были подчёркнуты трижды и окружены восклицательными знаками. Из коридора доносились голоса Гварзы и Дасьена — командир и комендант обсуждали, как расставить завтра «световые барьеры» и избавиться от лишних теней. «В душевую не пойдут,» — отметил про себя Гедимин. «Будут сидеть тут. И внешний барьер решили не ставить, обойтись защитным полем. Хм… Тогда за мной завтра некому будет следить. Вот это хорошо…»
— То есть — это не разовое явление? — Гварза подозрительно щурился на остывшую чашу в руке Гедимина. — Отслеживать температуру… Ладно, тут никаких сложностей. Похвально, что ты вернулся к обязанностям механика.