Гедимин, сузив глаза в ответ, достал листок. Дасьен шумно выдохнул в респиратор.
— Старшие! Мне не цифры нужны. Мне надо, чтобы барак не вымерз. Тут уже плюс восемнадцать — и теплее не становится!
— Так идём, — буркнул Гедимин, отворачиваясь от Гварзы. «Филк говорит дело. И чего я на него взъелся? Комендант как комендант…»
Гварза остался в комендантской, и Гедимин был этому рад — и так не было покоя от Вепуата, заедаемого любопытством. До выхода из барака он кое-как дотерпел, но за углом схватил сармата за плечо и прижал к стене — точнее, попытался прижать, сдвинуть Гедимина с места ему не удалось.
— Ну⁈
Сармат сунул под нос разведчику экран сигма-сканера. Вепуат со сдавленным воем вцепился в прибор, потом, опомнившись, подсоединил свой передатчик и через пять секунд уткнулся в скачанные «снимки».
— Хвост! Ну надо же — хвост! И ладонь из двух частей… Как это эволюционировало, вот что узнать бы…
— Они, оказывается, любят купаться, — Гедимин едва заметно ухмыльнулся. — Тёплая вода тут редкость. А существа, избегающие огня… им только в источниках и помыться.
Вепуат перевёл взгляд со снимков на Гедимина и расплылся в ухмылке.
— Ты устроил им купание⁈ Яд-дро Сатурна! Это ж надо было выдумать… И они были спокойны? Не нападали? Близко к тебе стояли?
Гедимин показал «обмороженную» руку.
— Вплотную. Один всё мешал мне закрыть вентиль. Холодные у них пальцы. На третий час еле отогрелся.
Вепуат мигнул.
— Холодные?.. Ну-ка, идём в машину!
…Образец костной ткани Гедимин сдавать отказался — и, быстро убрав руку со стола, спрятал её в перчатку, а потом — за спину. Палец, с которого срезали клочок кожи, неприятно зудел, как и свежий прокол в вене, — Вепуат дорвался до взятия проб.
— Я же сказал — рука была в перчатке, — Гедимин угрюмо сощурился на довольного биолога. — Что ты надеешься найти в коже? Что-то, что прошло сквозь два слоя ипрона?
— Что-то же приморозило тебе пальцы, — отозвался Вепуат, настраивая анализатор. — Говоришь, сейчас никаких странных ощущений?
Под потолком загудела сирена.
— Эй, в отсеке! — Таркасан, заговоривший по громкой связи, был удивлён и раздосадован. — Со мной в Ураниум? Если нет — бегом на выход!
…В душевой шумел стиральный агрегат. По коридору, подсвеченному термочашей, сновали филки. На холме стемнело, но темнота была самая обычная, без уплотнений. Вепуат покосился на сигма-сканер и тихо вздохнул.
— Мог бы предупредить.
— Да я сам не знал, зачем туда лезу, — Гедимин досадливо сощурился. «А если б знал — может, сообразил бы что поумнее…»
— Ну вот, когда полезешь куда-то, не зная, зачем, — предупреждай, — проворчал Вепуат, выглядывая что-то на экране. — Вот досада! Надо было там порыться, пока не включили свет. Сейчас-то ничего не найдёшь. Думал, на фильтрах что-нибудь задержалось, — чешуйка или перо…
Он хлопнул по кнопке выключения и развернулся к Гедимину.
— Тебя могли сожрать, знаешь? И вытаскивать было бы некому. Не лазь в такие опыты в одиночку, ладно? Тут нужен кто-то на подстраховке. Ты же знаешь — я ни Гварзе, ни Айзеку тебя не сдам. Ага?
3 день Льда, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Айзек протиснулся в наполовину открытый люк. На его плечах осел иней. Гедимин сощурился на отодвинутую крышку, но обругать Айзека не успел.
— Сверху купол, — бросил тот, склоняясь над термочашей и подставляя растопыренные пальцы под поток горячего воздуха. — Бегом в машину и там сиди! Снаружи — как на Энцеладе.
Насчёт Энцелада он всё-таки преувеличил. Когда Гедимин, пройдя сквозь три купола, которыми Айзек прикрыл сверху люк, и восстановив их за своей спиной, замерил температуру «забортного» воздуха, на термометре было всего-то минус сто восемь. Ещё три градуса набралось, пока сармат под истошный визг инея под ногами добирался до машины. Двойной купол со сложной системой воздуховодов прикрывал её сверху, но этого оказалось мало — у Гедимина, неосторожно потрогавшего крышку люка на входе, вмиг онемели пальцы. Ощущение было, как будто по ним ударили с размаху, — термозащитные купола, похоже, поставили слишком поздно.
— Одного не понимаю, — пробормотал он, вываливаясь из шлюзовой камеры в жаркий отсек. — Как с такими перепадами тут всё не повымирало⁈
Вепуат, на секунду оторвавшись от записей, сочувственно хмыкнул. Филки, впятером набившиеся за лабораторный стол, пришельца даже не заметили — над ними стояло защитное поле, работала вытяжка, над горелкой на тонкой решётке сушился какой-то осадок.
Гедимин со смутной надеждой посмотрел на литейную станцию — и наткнулся взглядом на угрюмого филка. Тот, сложив руки на груди, охранял термодатчики. Литейная станция заканчивала цикл, и филк держал наготове пакет чёрного песка для новой загрузки. Гедимин разочарованно отвернулся.
— Они похожи на рапторид, — сказал Вепуат, отрываясь от записей. — То есть — Икси похожи. А Экеста умеют меняться в размерах. За счёт расстояния между гифами. И вот мне упорно кажется — у этого их мицелия функции нервной ткани…
Он перевёл задумчивый взгляд на экран. Гедимин огляделся по сторонам, но свободного стула не нашёл — всё утащили филки, занявшие его стол. Сармат опустился на пол, вытряхнул на ладонь незаконченный чертёж, посмотрел на него и досадливо хмыкнул. «Я могу что угодно рисовать. Хоть такую систему стапелей, хоть этакую. Работать будут Текк’ты. А как им удобно, никто, кроме них, не скажет. А вернутся они вообще или от холода впадут в анабиоз — местным богам известно.»
— Ничего не нашёл, — Вепуат, наклонившись, пощёлкал Гедимина по наплечнику. Тот мигнул.
— То есть — никаких изменений в тканях, — поправился Вепуат. — Ни в крови, ни в коже.
— А что искал? — Гедимин вспомнил, как вчера ему хотели отковырять кусок кости, и сердито сощурился. — Говорил же — два слоя ипрона. И ещё пять слоёв обшивки. Что пройдёт их насквозь, — сигма-излучение⁈
Вепуат хмыкнул.
— Мне кажется — там что-то очень-очень похожее. Если бы ты его трогал под полным экраном — вообще ничего не почувствовал бы.
— Я его не трогал, — буркнул Гедимин, машинально прикасаясь к височным пластинам. Они были приподняты; это, кажется, входило в тревожащую привычку. «Сейчас-то я с кем собираюсь общаться⁈» — Гедимин, недовольно хмыкнув, опустил щитки до упора. «Так мутируешь — и не заметишь…»
Кто-то из филков за соседним столом хлопнул в ладоши. Гедимин мигнул. Сарматы, выключив горелку, рассматривали на просвет что-то плоское, светло-жёлтое, сильно похожее на неровный обрывок бумаги.
— Тут больше миллиметра, — один из филков покосился на срез. — Толсто.
— Всё ещё тоньше местных листьев, — отозвался другой; по голосу Гедимин узнал Альгота — это он держал бумажный листок за края. — Но можно довести до полумиллиметра. Меня больше занимает ровность…
Он опустил листок на стол и потянулся за самодельным писчим стержнем. Гедимин поднялся с пола и заинтересованно хмыкнул. «Странная штука,» — думал он, пока Альгот выводил на листке собственное имя. «На скирлиновую бумагу непохоже. Выглядит как спрессованное волокно… очень тонкое волокно. Древняя целлюлозная бумага? Да нет, там волокна мельче. И эти — явно не отбеленные…»
— Что там у вас? — спросил Вепуат. Гедимин даже не заметил, как разведчик обогнал его — а он уже стоял у стола, придерживая желтоватый листок за край.
— Это из местного сырья, да? Но не листья и не кожа?
— Бумага, — ответил Альгот, глядя на высыхающий пигмент. Буквы слегка расплылись — образец, похоже, недосушили.
— Размокнет, — сказал один из филков. — Точно размокнет. И прочность так себе. Через год останутся клочки.
— Нормальная прочность, — отозвался Альгот, дёргая листок за края. — На Земле шесть веков проработало, и никто не жаловался.
— Может, её сешем пропитать? — вмешался другой филк. — Как раз от размокания.
— Пигмент будет сыпаться, — качнул головой третий. — Проку тогда от неё? Не клади её в воду, и ничего не размокнет.
— А цвет доработать никак нельзя? — филк, боявшийся размокания, отобрал листок и поднёс к свету. — Тёмная какая-то. И в пятнах. Я думал, после просушки станет лучше. Может, мало промывали?
— Нормальный цвет для естественного волокна, — Альгот забрал бумагу и, заложив меж двумя широкими сухими листьями, убрал в стол. — Отбеливание уменьшит прочность… Попробуем ещё раз. Более тонкий слой — и не спешить!
Гедимин заглянул в контейнер с размокшими мелкими волокнами подозрительно знакомого вида. Сказать он ничего не успел — Вепуат уже хрюкнул в респиратор.
— Альгот! Ты говорил — собираешь сырьё для одежды. Про бумагу речи не было! Или сааг-туул нагадил с запасом?
Химик недовольно сощурился.
— Мне что, одежду лепить из волокна? Принесёшь сырьё для гзеша — займусь одеждой. А пока от этих запасов никакого проку.
— А бумага всё равно нужна, — добавил один из лаборантов, размешивая волокно в горячей воде. — Для заметок и отчётов. Не у всех же компьютер на запястье. Нам вот не выдали.
Гедимин болезненно поморщился. «Компьютер… С местной дурной физикой тут, может, никогда не будет компьютеров. Даже простейших механических вычислителей. Даже печатного агрегата. Бумага из помёта… Из неё хоть можно стандартных листов нарезать. Покрыть слоем сеша поверх текста, если там что-то важное. Так делали, пока фрил не синтезировали. Рассказать им? Да ну, Альгот, наверное, сам в курсе. Иначе не додумался бы.»
Лаборант выплеснул волокно на решётку и прижал сверху, выдавливая воду. Вепуат, понаблюдав за раскатыванием и просушкой очередного листка (в этот раз — с ровными краями), с задумчивой ухмылкой отошёл от стола.
— Надо же было выдумать… — услышал Гедимин его шёпот.
…Экспериментов с волокном филкам хватило надолго. Когда сармат, сложив бесполезные чертежи, поднялся на ноги, за столом ещё испытывали разные красители на высушенных листках.
— Собрать десяток, прошить — и отдать кому-нибудь на испытания, — услышал он негромкий голос лаборанта. — Кто часто делает записи? Кто возьмёт?