тки. «Попробовать распылить. Если я не ошибся в свойствах…»
— Даже и не знаю, — задумчиво сказал Вепуат. — Может, кости растолочь? Есть ненужные обломки — ракушки там всякие. Растереть их в пыль… Ими ничего не шлифуют — значит, они мало царапаются. Это оно?
Гедимин кивнул.
— Тащи кости. А я посижу с чертежом. Никогда таких штук не делал. И сеть тут не работает, мать её пробирка…
…Он почти уже рассчитал параметры вибрирующей пластины-«звонка» (хотелось, чтобы она, сорвавшись с места после опустошения часовой колбы, продребезжала хотя бы две-три секунды), когда снаружи громыхнуло. Гедимин, сжав в кулаке чертёж, резко выпрямился, схватился за сигма-сканер — и облегчённо вздохнул. Летучие моллюски по-прежнему «играли» с аркой на «восточном» краю плато, и ветер дул сильно, но камни из гравийного слоя не выдирал. Громыхнуло снова — на пустом участке за всеми коридорами кто-то тренировался с маломощной колёсометалкой.
«А между тем — пора звать новую смену,» — Гедимин, расправив листок, убрал его в карман и пошёл к выходу. «Куда пропал Вепуат? Послал, называется, за сырьём…»
Вдоль «южного» края плато кто-то выставил стену защитного поля и изогнул её полумесяцем. За ней горели фонари, и два десятка филков пытались попасть из колёсометалок в один каменный ком. Взрывы дробили мёрзлый гравий, камешки летели веером. Ком-мишень лежал нетронутым, только изредка покачивался.
Из-под реакторного купола навстречу Гедимину почти бегом выбрались пятеро филков. Один из них застёгивал на ходу комбинезон, чему сильно мешали беспалые мешки-рукавицы. Сармат растерянно хмыкнул, не сразу сообразив, что это не реакторная смена, — рослого Ансура среди бегущих не было.
— Гедимин! — Айзек на ходу помахал ему рукой. Рядом с ним быстро шли трое очень недовольных филков. Комбинезоны свисали с них складками — третьего слоя одежды под «тканью» не было.
— Накладки. Всегда накладки, — бросил на ходу Айзек, сворачивая к бункеру. — Утеплители на счету. Чтобы Кенену управиться с тренировкой хотя бы за четыре захода, пришлось собрать со всего барака. Кресан, тут, в коридорах, плюс восемь. На вас два слоя одежды. Как-нибудь не замёрзнете!
Кресан фыркнул, но промолчал. Другой филк на ходу сунул ладонь под мышку. Гедимин мигнул. «Плюс восемь — это холодно? Они, правда, такие хлипкие — или притворяются?»
…Когда Гедимин и Айзек, оставив смену Кресана в реакторном бункере, вышли в коридор, снаружи ещё громыхало, но с перерывами — филки всё-таки начали попадать в мишень, и взамен раздробленных комьев кого-то заставили приносить новые.
— Часы? С сигналом? — Айзек на секунду задумался. — Вещь полезная. Только смотри — их нужно будет две штуки. В бункер и в барак. И — те, что в бункере, могут не трезвонить. Но не должны заражаться. То есть — металлы по минимуму.
«Ещё и это,» — Гедимин недовольно сощурился. Про заражение он, рассчитывая диаметр ульсеновой пыли и толщину выкованного из рэссены листа, совсем забыл. «Значит, растёртая кость…»
…В горячем цехе у поддона, уложенного под вытяжку, стояли Вепуат и Кут’тайри. На металле, под расплющенным куполом защитного поля, лежал толстый слой тёмно-серой пыли. Он был мокрым, но дымился, быстро высыхая. Кут’тайри, высунув руку из-под трёх слоёв накидок, держал раскалённую докрасна ладонь подсунутой под металл и пристально следил за пылевым слоем. Вепуат, услышав, как открывается дверь, обернулся и обрадованно хмыкнул.
— Что, Айзек вызвал? А мы тут пыль сушим. Не знаю, какое зерно тебе надо, но Кут’тайри сказал — мельче он не может.
— Эта пыль мягче мягкого, — отозвался жрец, поправляя покосившийся поддон. — Не знаю, что она могла бы поцарапать. Точно не стеклянную чашу — её и камень не всякий берёт.
— То, что не берёт за минуту, может «взять» за год, — пробормотал Гедимин, направляя на поддон сканирующий луч. — Ага… В целом — сойдёт. Тогда один образец будет с вашей пылью, другой — с ульсеной. Пойду работать с плазмой. Под купол не лезть!
…Экеста унялись незадолго до рассвета — когда Гедимин, поставив стеклянные колбы в «холодную» камеру печи, ковал, подогревая плазмой, металлический лист, вой за «окнами» внезапно стих, и сквозняк ослаб. Прерывистый грохот продолжался — тренировка стрелков затянулась надолго.
— Остынет — соберём и проверим, — сказал Гедимин, откладывая в сторону костяные крепления. Последняя смена операторов-филков подходила к концу, пора было на дежурство. «После смены… а лучше — пусть колбы лежат до утра. Спешить совершенно некуда.»
— Что за вещь ты делаешь? — внезапно спросил Кут’тайри; до сих пор он молчал, хотя под руки Гедимину заглядывал постоянно, даже когда ему самому не давали поручений. — Соединённые кувшины, мелкий песок… Что это будет, — поющая вещь, вроде тех, что висят на воротах ветра?
Гедимин открыл было рот и потянулся за чертежом, но осёкся и только буркнул:
— Увидишь.
…Пока Айзек закрывал люк за последней сменой, Гедимин украдкой прижал ладони к корпусу реактора и уткнулся в него лбом. Волокнистые щупальца стекли по спине и улеглись вдоль позвоночника, распустив отростки по лопаткам. Гедимин повёл плечом, «укладывая» их поудобнее.
— Чем тебе филки не понравились?
— Всё то же, что и с утра? — спросил Айзек. — Никакой реакции?
Гедимин пожал плечами.
— Ничего не сломалось — уже неплохо. Пусть дежурят, хоть по два часа в день. Через неделю дам им потягать стержни. Может, оно и к лучшему, что реакции нет. Вон, Гварза…
Айзек поморщился.
— Оставь Кенена в покое. Значит, в целом ты доволен и ничего угрожающего не видишь… Что ж, тогда я оставляю на неделю эти смены плюс команду Кённы. По два часа — это полная утренняя смена плюс пара часов с твоей дневной. Если всё будет в норме, добавим ещё час-два. И будем подбирать восьмую смену. Одного Кённы всё-таки недостаточно.
— Твоё дело, — Гедимин снова пожал плечами. Хранитель, если и слышал разговор сарматов, никак не реагировал — щупальца даже не шевелились, намертво прилипнув к коже.
— Интересно всё-таки, чем он руководствуется, — Айзек задумчиво смотрел на реактор. — Хоть бы знать основные критерии… Ладно, пойдём, как раньше, на ощупь.
…За приоткрытым люком громыхнуло. Гедимин настороженно взглянул на Айзека, но тот махнул рукой.
— Вечерние стрельбы. Кенен думает — так новички быстрее обвыкнутся. Наверху тебя спрашивали — восьмеро местных ждут у цеха.
— А, — Гедимин почти секунду вспоминал, кто его может там ждать. — Иду. Ардана не видел?
…У цеха, кроме восьмерых Скогнов, стояли Ардан и Вепуат.
— Ты о занятиях не беспокойся, — сходу заговорил разведчик. — Занимайся своей работой — часами, перевозкой из Шакхи… Учеников сегодня немного. Если Сэта не присоединятся, мы справимся.
— Эти ученики вместе не работают, — предупредил Гедимин. — И много грызутся. Не знаю, с чего.
Вепуат ухмыльнулся.
— Группы из разных городов, да? Разберёмся.
Через пару минут Гедимин сидел в «шлюзовой камере», рассыпая по кованому поддону горючую смесь. Вепуат, оставив учеников у печи с плавящейся шихтой, выглянул в «предбанник».
— Сэта в день Воздуха вряд ли куда-то пойдут — будут сидеть в городе. Но связь должна работать. Если только там опять не…
Слабые искры соединились в красную полосу, и огонь поднялся к потолку. Вепуат радостно хмыкнул.
— Да не остынет жар Шакхи! — Гедимин приподнял руку в приветственном жесте. «Связь работает,» — непонятно почему, но в груди потеплело. «Всё в порядке. Ни аварий, ни войн.»
— Аса’ан желает Пламени день ото дня набирать силу, — донеслось из костра, и Гедимин слегка сощурился. «Опять они в чужом канале!»
— Радостно видеть Хеттийиррна и Хетпу, Равных Куэннам, — продолжал аса’анец. — Опасные дни не затронули город Пламени?
— Все мы живы, — отозвался Вепуат, подходя к костру. — А что у вас?
— Аса’ан горит ярко — впервые за долгие дни, — ответили ему. — Мы помним все обещания. Вот подношение для Пламени. Жрец Хеттийиррн примет его?
Гедимин, удивлённо мигнув, протянул руку. Сгусток огня, не успев обжечь нервные окончания, оплыл и погас, приняв форму ажурной зеркальной чаши. Сармат хмыкнул.
— Это уже у себя сделали? Проверили? Работает?
— Отражённый жар поистине силён, — донеслось из огня. — Мы не стали бы подносить Пламени недостойные дары.
— Есть вести для Равных Куэннам, — заговорил другой голос, и огонь, опавший было, поднялся к потолку. — Сегодня Джагулы жгли костёр. Но послание было не от них. Кьюссы хотят говорить с Аса’аном. Снова просят мира. Что скажут Равные Куэннам?
Гедимин сдержанно хмыкнул. «Кьюссы? Давно они не просыпались.»
— И я бы хотел мира с Кьюссами. Но пусть они, наконец, придут открыто. Как там вы с ними обходитесь — решать только вам.
— Разговор о мире — долгий, — донеслось из огня. — Кьюссы услышат твои слова. Аса’ан видел и ярость Пламени, и его милосердие. Чего достойны Кьюссы — решать не нам. Сила Пламени да не иссякнет!
Костёр рассыпался горкой искр. Гедимин, беззвучно помянув уран и торий, сгрёб догорающую смесь в кучку.
— Кьюссы! — Вепуат выразительно хмыкнул. — Ну, даже если до переговоров и дойдёт — в месяце Льда мы, кроме писем, ничего не получим.
— Да чтоб их всех, — пробормотал Гедимин, вороша угольки. — Нам с кочевниками бы разобраться…
— Сила Пламени да не иссякнет! — донеслось из разгорающегося костра. — Хеттийиррн, жрец Пламени, говорит с нами?
…Отливок было всего двадцать.
— Месяц Льда ещё не кончится, как мы сделаем всё, что поручено, — Ут’таркех был вполне доволен скоростью работы, и Гедимин не стал спрашивать, как литейне, расположенной в глубокой пещере, мешали кислотные дожди, заморозки или ядовитый газ. — Плохой месяц для огня, но мы работаем. И Куэннские кристаллы делаются, и прозрачные, и цветные, и отражающие.
— Будут неполадки — говори сразу, — сказал Гедимин, стараясь не щуриться. «Плохой месяц… Да, у них там кейек, наверное, тоже выгорел. Но у них его много, и фон в городе сильный, а печь мы настраивали с запасом. Интересно, что сейчас в Сердце Пламени — и когда я туда попаду. И особенно — когда туда попадёт руда…»