— Эта штука режет время?
— Отмеряет, — угрюмо поправил Гедимин.
— У Кьюссов там поплавок и насечки, — сказал Джагул. — И звенящие пластины внизу. И священные знаки.
— Здесь конструкция сильно проще, — согласился Гедимин. — Но сложная и не нужна. Для больших отрезков времени есть часы с песком.
«Насечки,» — шевельнулось в мозгу. «И верно. Надо наметить шкалу на моих приборах. Примерную скорость истечения я знаю, — пусть будет разметка. Ошибка на минуту-другую здесь несущественна.»
— Песком? — эхом отозвались трое Джагулов. К ним уже приближался четвёртый. Самок среди них не было, — к часам стянулись вожаки.
— Ну да, колбы с песком, — буркнул Гедимин. — У Кьюссов таких нет?
— Я про песок не слышал, — ответил первый кочевник, смахивая капли с ладони. — Но мало ли странных штук. Вот вода вытекает, и от времени отрезается кусок. Её ещё раз нальют, и она снова вытечет. Откуда ты знаешь, что эти куски равны?
— У Кьюссов есть насечки, — пробормотал другой, с сомнением глядя на ракушку. — Они говорят, что делят время поровну. Но я там был — оно каждый раз другое. Бывает очень длинное, бывает короткое. Вода — она ведь течёт, как ей хочется? Кто ей прикажет?
— Законы фи… — Гедимин на полуслове сообразил, что «автопереводчик» не найдёт в языке Джагулов такого понятия — а если и найдёт, так что-то очень странное. — Оно не «каждый раз другое». Разве что твои Кьюссы мутят с измерителем. Если будешь медленно считать, пока вода течёт, и не собьёшься, — увидишь, что вытекает каждый раз одинаково. Попробуй там у себя. Ракушку с дыркой найдёшь?
Джагулы переглянулись.
— У нас таких штук нет, — один из них прижал уши к голове. — Кьюссы говорят — это дело богов. Нужно их слово. Кто нанесёт нам верные знаки? У тебя, вон, их нет. Но тебя боги слышат — видно, позволили. А мы и так уже прокляты.
Гедимин мигнул.
— Нашёл кому верить, — сердито сказал он, думая, что отношения с часами тут у всех какие-то странные. — Мало Кьюссы вам врали? Для сверления дырки в ракушке ничьё разрешение не нужно. Попробуй — сам увидишь.
Джагул глянул на него исподлобья и отошёл к стене. Группка вожаков стянулась за ним. Высохшие купальщики принялись расчёсываться, и шорох и треск заглушили шёпот; Гедимин видел, что у стены что-то обсуждают, но не слышал ни слова. «Разрешение от богов…» — он оглянулся на часы-ракушку и болезненно поморщился. «Надеюсь, это просто дикарская чушь. А не косое описание реальных явлений. Да, обычная чушь.»
8 день Земли, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
— Вот такой бред приходится слушать. Разрешение на измерение времени, мать моя колба… — закончил Гедимин и недовольно сощурился на часы. Песок уже минуту как вытек, а в реакторном бункере никого, кроме заранее пришедшего Айзека, не было.
Айзек задумчиво смотрел то ли на часы, то ли на монитор — и соглашаться с возмущённым Гедимином не спешил.
— Атомщик… а ты помнишь, что было с подъёмником?
Гедимин, не ожидавший такого подвоха, сердито фыркнул.
— При чём тут подъёмник⁈
— Ты тоже очень возмущался местной дикостью, — ответил Айзек с невесёлой ухмылкой. — Ровно до взрыва.
Гедимин встряхнул головой и уставился на командира. Хотелось послать его провериться на эа-мутацию, но сармат решил всё-таки подобрать другие слова.
— Ну да, там я… погорячился, — с большой неохотой признал он. — Эти вещества, кейек и вечный лёд. Реакция между ними. Я, и правда, её не просчитал. Не видел, как они ведут себя вместе. Но тут-то где может быть реакция? Между стеклом и ульсеной? Стеклом и жжёной костью⁈ Это часы, а не бомба!
Он поднял «прибор» с пульта и протянул Айзеку, подумав про себя, что дежурным пора бы уже прийти. «Застряли в очереди в душ?»
Айзек пожал плечами.
— Любопытная картина, атомщик. Получается, здесь, на Равнине, и правда, нет никаких ориентиров во времени. Ни теней с изменяющейся длиной, ни положения светил… Ничего. Рассвет раз в сутки, а вокруг него — неизмеримый хаос.
Гедимин поморщился.
— В мозгу у них хаос. Ладно, сами они до часов не додумались. Но поставить простейший опыт…
В туннеле потянуло сквозняком. В приоткрытый люк протиснулся первый филк. Сармат, идущий за ним, чуть расширил проход, но отодвинуть крышку полностью то ли не смог, то ли не захотел.
— Местные сутки никто не измерял до минуты, — неизвестно к чему заметил Айзек, пропуская дежурных к монитору. — Ансур, принимай смену.
…Литейная станция работала с высокой точностью — по меркам Равнины, даже с высочайшей. Но Гедимин всё равно проверял каждую оболочку, прежде чем осторожно вынести их из лаборатории. Снег вдоль прозрачных коридоров местами осел, местами был утоптан, — общий слой стал на десяток сантиметров ниже. «С неба второй день ничего не падает,» — отметил про себя сармат. «Но тут в целом местность засушливая…»
…Горка лиственной трухи росла с каждым днём. Гедимин уложил очередной слой, засыпал, подпёр камнями и отряхнул руки. Чашек с подношениями стало больше. «Сделаны хорошо,» — мельком оценил их сармат. «Руки на месте. А в головах — не пойми что. А ведь оно должно бы мешать работе. От дурных сарматов обычно проку мало, куда их не поставь. А здесь — как-то приспосабливаются. Со своими традициями, суевериями и… и богами, мать их пробирка…»
— Сегодня тут будут Сэта, — предупредил он молчаливого Кут’тайри. — Из Шакхи и Аса’ана. Соберёмся снаружи, но — кто их знает. В любом случае — сиди тут тихо, не вылезай!
Беглый жрец слегка наклонил голову и шевельнул ухом.
— Ты неустанно заботишься о моей незначительной жизни, — бесстрастно проговорил он. — Такой заботы она не заслуживает. Мы рождены огнём, но это не означает яростного безумия. И всё же — благодарю за предупреждение.
Гедимин молча вышел за дверь.
…За вторым «шлюзом» на полу мастерской сидел, поджав ноги, Вепуат и внимательно слушал верещание с двух сторон. Ни шороха двери, ни хмыканья Гедимина он так и не услышал.
— А! Извини, — он, резко обернувшись после щелчка по плечу, шарахнулся в сторону. — Да ты с грузом… Помочь?
Гедимин только дёрнул плечом, сгибаясь почти до пола. Махать было нечем — обе руки были заняты. Ползти нагруженному тоже было неудобно — и сармат облегчённо вздохнул, когда свалил все заготовки на ближайший матрас и уже на нём, как на волокуше, оттащил детали в угол. Те, кто разложил матрасы вдоль левой стены, справа всё-таки оставили проход. Теперь его частично занимали корпуса лючков, прикрытые защитным полем. «Чтоб я ещё раз строил что-то не по своему росту⁈» — привычно думал Гедимин, возвращая матрас на место.
— У нас тут в общей сложности двадцать пять кило ульсены, — сообщил ему Вепуат, выползая за ним в «шлюз». — И две корзины грибов. И вот грибы-то меня и смущают.
— Ничто не останется свежим, пролежав столько дней! — возмущённо заверещал Скогн. Он тоже вышел за сарматами. Не успел «шлюз» закрыться, как, на ходу натягивая шапки, в коридор выбрались ещё семеро.
— Не было ни слова, что куджаглу нельзя морозить. Да и как бы она уцелела?
— Положим в цеху, до рассвета должна оттаять, — Вепуат, остановившись за вторым «шлюзом», резко развернулся к ангару. — Гедимин, ты не против?
— Зачем оттаять? Для чего оттаять? — аборигены быстро переглянулись и заверещали громче прежнего. — Оттает — сморщится, будет жалкая. Как такое покажешь на торгу?
— А ты собрался огненным существам в руки ледышку совать? — Вепуат выразительно поморщился. — Гедимин, поможешь донести корзины? Там много льда и чуть-чуть грибных шкурок. В цеху, кажется, были водостоки?
…Из корзин грибы вытряхнуть удалось, хотя Гедимин уже был готов разделять их лучевым резаком. Теперь две конусовидные глыбы лежали в углу цеха, и от них тянуло холодом. Похоже, их перед замерзанием хорошо полили водой — из бело-синей массы торчали только шипы. В «поддоне» из защитного поля уже скопилось на полсантиметра жидкости.
— Ульсена у них того же качества? — спросил Гедимин у Вепуата. Скогны украдкой выглядывали из-за печей и топорщили усы. Вид у них был недовольный.
— Ульсена как ульсена. По сканеру — однородная, — Вепуат пожал плечами. — Ты, главное, к весам их не пускай.
…Защитное поле укладывалось слоями; гравий под тёплым куполом уже оттаял на всю глубину и привычно проседал под ногами. Гедимин расставлял термочаши, немного заглубляя их в «грунт». «Две чашки… Может, третью принести, из запасных?» — задумался он, сужая и перенаправляя воздуховоды. В «холодном отсеке» воздух гулял свободно — там двадцати градусов хватило бы с лихвой; «горячий» предстояло прогреть до пятидесяти, зато можно было не беспокоиться о содержании «кислорода». «Может, вообще его закупорить?»
Он рассеянно взглянул на «стену» и вздрогнул — в считанных метрах от неё поднималась бугристая громада. Сааг-туул, повернувшийся боком к недостроенным «отсекам», казался выросшей из-под земли скалой. На «стены» он не наваливался, но Гедимин, оценив расстояние до него, сердито сощурился. «Снесёт же! На кой метеороид они сюда влезли? Ни еды, ни воды…»
— Эй, там! — крикнул он, выйдя из-под купола и подняв фонарь повыше. В темноте блеснули чьи-то глаза. Первый кочевник спустился на лапу зверя, второй остался в полумраке у жилого «отсека».
— Эй! Что такое? — встревожился Вепуат; он вышел из ангара и теперь удивлённо смотрел на огромного зверя.
— Это с Джегехом, — отозвался кочевник, повисший на броне. — Жир упал в жаровню и горел. На его руках тоже.
Вепуат пробормотал что-то неразборчивое. Гедимин мигнул.
— Плохо. Кровяной камень дали? — деловито спросил разведчик.
— Камень камнем, — прорычало из темноты. — Только он сделал по его словам. По словам Геджера. Кость с прорезью, вода. Утром сделал. И утром разлил жир. Кьюссы врут, да? Богов спрашивать незачем?
Гедимин ошалело замигал, сообразив, к чему он клонит.
— И при чём…
Договорить ему не дали — Вепуат с силой заехал локтём в бок.