— Звать? Сюда? — страж заглянул в ангар и завертел головой, высматривая что-то сквозь кольцо-навершие. — Эррх… Ну да, они ушли… совсем ушли… да, теперь можно.
Он перехватил посох у навершия и ударил наконечником в стену. Белая вспышка разлилась по ангару. Пока она гасла, Гедимин успел подумать, что этот свет ведёт себя как летучая жидкость.
— Ку-унну да развеет тьму, — пробормотал страж, высекая вспышку из другой стены. Гедимин схватился за дозиметр — сигма-излучение, а вместе с ним и омикрон-, поднялось плавной волной и угасло. «Реакция? Или посох нафонил?» — сармат смотрел на стрелку-указатель, будто ждал от неё ответа. «Посох. Основной источник — он,» — ответ получился, в кои-то веки, однозначным. «Похоже, Хассека боги тоже не слышат. А если я… Так. Тихо. Без экспериментов. Слишком много местных. И Гварза с Айзеком где-то рядом.»
Стайка Броннов по коридору летела бегом, обогнав даже Скогнов, несущихся по пятам. Не добежав пары метров, все замерли — и, обогнув Гедимина по широкой дуге, юркнули в ангар. Сармат только и успел мигнуть вслед последней спине. Дверь за ней захлопнулась.
— Ну, это уж зря, — укоризненно сказал Вепуат Хассинельгу, подошедшему на секунду позже. — Гедимин их не пугал и не выгонял!
Страж уставился на посох.
— Они не хотели никого обидеть, — пробормотал он, упорно не глядя на сарматов. — Им страшно. Слишком много… всяких странностей.
Вепуат растерянно хмыкнул.
— Икси пришли и ушли, никого не тронув. Это что, плохо? Тут есть чего бояться?
Хассинельг переступил с ноги на ногу и неловко поправил накидку.
— Они не должны были сегодня приходить… так явно и без причины. Здесь не Ук-кут. И здесь нет ничего из Ук-кута. Они, Скогны… и Бронны тоже… просили в другой раз говорить им. Чтобы они заперли двери и сделали… ну, всё, что нужно сделать.
— Следующий день Мрака, — буркнул Гедимин, угрюмо щурясь. — Пусть хоть с утра запираются.
…Хранитель дремал в реакторе, высунув наружу кончики щупалец, — дозиметр намерил меньше пары милликьюгенов, а на пороге горячего цеха стрелка-указатель и вовсе закачалась — печи «фонили» вровень с «уснувшим» реактором. Гедимин покосился на тени у стены — ничего необычного в них не было.
— Надо бы поговорить с Кут’тайри, — вслух подумал Вепуат, переступая порог. — О тонкостях общения. Сэта спокойнее относятся к Икси, чем все остальные.
— Иди, — отозвался Гедимин, глядя на закрытую заслонку. «В ядерный могильник все традиции. И общение туда же. Проверю, как остыли чашки.»
… — Hasu!
На выдернутом из печи поддоне лежала горка стеклянной пыли. От сотрясения её размело от края до края. Гедимин даже не сразу заметил миниатюрные цветные чашечки — их присыпало, но они уцелели и даже не опрокинулись. Сармат заглянул в каждую из них, выискивая трещины, поднял мелкую «цацку» двумя пальцами, — стенки сосуда были тонкими, но цельными.
— Saat hasesh…
— Что? Что такое? — встревоженный Вепуат заглянул через плечо и шумно выдохнул, чуть не сдув пыль с поддона. — И что, всё сра… А-а, нет. Только… выходит — только серебристые?
— Где жрец? — Гедимин недобро сощурился. Кут’тайри, выглянувший из-за печи, посмотрел на поддон, прижал уши и сложил руки у груди.
— Я слышал, как зазвенело, но не решился взглянуть.
— Ты в печь не лазил? — мрачно спросил Гедимин. Вепуат возмущённо фыркнул.
— Да он-то тут при чём⁈ Тут что-то другое…
Он стряхнул немного пыли на ладонь и вывернул пальцы, прикрывая вещество от посторонних излучений. «Щупы» дозиметра повисли над порошком и с резким щелчком втянулись в корпус.
— Ничего. Ноль. А ведь они оба фонили, помнишь? — Вепуат поднял озадаченный взгляд на Гедимина. Сармат медленно поднял свой дозиметр. О Кут’тайри он уже забыл.
— Мелкие сосуды даже не задело. А ведь стенки были толще… — пробормотал он, глядя на прибор. Под рёбрами неприятно ныло. «Что там они все твердили про огонь и лёд? Местный сопромат, чтоб его… хорошо ещё, никого не зацепило!»
…Гедимин вставил линзу в «термобластер» и прикрепил так и не взорвавшееся устройство к поясу. Вепуат сосредоточенно изучал графики интенсивности излучения — полосы экрана так и мелькали на растянутой вдоль стены голограмме.
— Та-ак… А, нет, с той стороны был реактор. Тут печка… а это Кут’тайри подошёл. Вот как им удаётся фонить локально? Я думал, если сигма лезет, так её не удержишь…
— Что-нибудь нашёл? — спросил Гедимин. От рассуждений о свойствах «сигмы» удержаться было непросто, но ему удалось.
— Ничего, — Вепуат качнул головой. — Что тут только ни фонило, но ты — ни разу.
Гедимин облегчённо вздохнул.
— Да, от этого как-то спокойнее, — пробормотал Вепуат, глядя на графики. — Я сначала подумал, что дело в волнении. Но непохоже…
— Я не источник сигмы, — буркнул Гедимин. — И не взрываю предметы силой мысли. Тут должно быть нормальное объяснение.
— Нормальное? На Равнине? — Вепуат насмешливо хмыкнул и свернул голограмму. — Что ж, будем искать.
17 день Льда, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген
Филки, спустившиеся в реакторный бункер, были в трёх слоях одежды. «Мешки» для кистей и стоп удалось наконец закрепить системой ремешков и петель — передвигаться носители стали уверенней. Гедимин одобрительно хмыкнул и, помрачнев, перевёл взгляд на люк.
— Что, настолько холодно?
— Пока плюс девять, и дальше не остывает, — ответил Айзек, спустившийся последним. — Но на всякий случай всех утеплили. Филки и местные сидят по домам. Сказал бы и тебе не вылезать, но сам знаю — без толку.
Гедимин угрюмо сощурился, но промолчал.
…Снаружи ветер стих, и это было сарматам на руку — в воздуховоды не задувало. По коридорам и так гулял сквозняк — горячий воздух вытягивало наружу, холодный затекал внутрь. Гедимин, выдернув из воздуховода онемевшую руку, держал её над термочашей и разглядывал анализатор. «Сегодня будет рекорд по холоду. Если уже с утра минус сто тридцать…»
— Какой псих вывел нервы на броню⁈ — вслух подумал Вепуат, с сочувствием глядя на «обмороженную» руку. Не пострадало ничего, кроме мозга, получившего температурный сигнал, но отходил фантомный «криогенный ожог» медленно — хорошо хоть, пальцы не зудели.
По коридору, подозрительно оглядываясь на сарматов, прошли двое филков. Бластер у них был один на двоих, второму достался «свисток» — металлическая булькающая ракушка. В световом пятне фонаря на плече у каждого сверкнула узкая светло-жёлтая полоска. Вепуат обрадованно хмыкнул.
— Видел?
— Катафоты? — Гедимин с запозданием вспомнил, где видел такой блеск. — Альгот нахимичил? А говорил — у него гзеша нет, сырья нет…
— Нашёл какие-то обрезки, — Вепуат пожал плечами. — С сырьём, и правда, плохо. Но — сделал он ещё с вечера, а за ночь не рассыпалось! А я после вчерашнего уже опасался…
— Сопромат, чтоб его, — еле слышно пробормотал Гедимин. — К какой стихии относится гзеш? Видимо, не к Огню…
…Кут’тайри спал. Гедимин даже не сразу его нашёл — в гамаке лежал тугой свёрток из накидок и подстилок, нафаршированный кейеком, высыпанным из жаровни. От свёртка тянуло жаром. Сармат покосился на термометр. «Плюс шестьдесят семь. По их меркам, наверное, прохладно.»
«Подношения» рядом со штабелем оболочек для твэлов были свежими — жидкость, не успевшая испариться, стояла почти вровень с краями чашек. Гедимин присыпал «твэлы» новым слоем трухи, замерил взглядом высоту штабеля и довольно ухмыльнулся. Снаружи, в цеху, громыхал поддонами Вепуат. Когда сармат вышел, он разглядывал заготовки для «термобластера» и пытался приделать их к костяной трубке.
— А я вот что подумал, — смущённо ухмыльнулся он, увидев Гедимина. — Мы так и не закончили тот опыт с ледяными линзами. Они, конечно, тают. Но вот если взять вечный лёд и сунуть его в колбу… температура ведь на выходе будет низкая?
Гедимин мигнул.
— Стекло сработает изолятором, — он отобрал у Вепуата заготовки и поднял светящуюся колбу на ладони. — А то и вообще растрескается. Если не взорвётся.
— Да? Жаль, — Вепуат шумно вздохнул. — А то было бы удобно. Луч охлаждал бы линзу, а сам от неё ещё остывал бы…
Гедимин открыл было рот — но взглянул на колбу и, задумчиво щурясь, развернул её обратной стороной, «чашкой» к себе. Яркость свечения от этого не изменилась.
— Есть одна мысль…
…В лаборатории было на удивление пустынно, только из дальнего отсека доносились шорохи, бульканье и приглушённые голоса. Проходя мимо стола Альгота, Гедимин увидел среди предметов, сдвинутых на край, подозрительно знакомый бочонок. Сармат покосился на сигма-сканер и сдержанно хмыкнул — «Вот и вечный лёд. А я думал — кто унёс его со склада? Ничего нельзя оставить…»
Осколок слегка холодил пальцы, пока Гедимин закреплял его на распорках. Костяной корпус, по местным меркам, был герметичным, воздух внутри него быстро остывал. За температурой следил Вепуат; Гедимин возился со «вспомогательной» (скорее — «страхующей») частью установки, вставляя в светящуюся колбу кейек. Осколок он выбирал из самых мелких и холодных, под стать «элементу охлаждения», — крупных кусков «вечного льда» у Альгота не нашлось, видимо, уже пристроил к делу.
— Есть! — Вепуат щёлкнул когтем о коготь. — Минус ноль пять внутри!
Гедимин машинально пощупал корпус. Костяная стенка была толстой, и всё же сармату померещилась прохлада.
— Сойдёт, — он вогнал до упора «предохранитель» — пластину между источником света и источником холода. — Следи дальше, пойду за линзой.
Наспех отполированная линза лежала в маленьком временном шлюзе в тени лаборатории — Гедимин оставил миниатюрный «пузырь», выпирающий во внешнюю среду и никак не подогреваемый. Прежде чем сунуть туда руку, сармат обмотал её защитным полем — внешний холод лишний раз чувствовать не хотелось. На холме уже слегка посветлело — можно было без фонарей разглядеть ближнее стрельбище, пятна оттаявшего гравия, снова затянутые инеем, синие обмёрзшие камешки на белом снегу. Сармат задвинул заготовки для ледяны