— Это не наведёнка. Здесь не от чего навестись, — Гедимин огляделся по сторонам, проверил фон по углам комендантской. — Это они сами по себе…
— Вот именно, — Гварза угрюмо кивнул. — Всё-таки с часами что-то нечисто.
— Не нравится мне это… — пробормотал Гедимин, с тоской глядя на колбы. «И что было не выбрать для строительства ИЭС другую планету⁈»
…Ракушка на стене душевой ничего не излучала. Сармат было выдохнул, но задумался — и, вернувшись, наполнил её водой. Едва жидкость закапала в водосток, на экране дозиметра замигали цифры. «Те же тридцать грёбаных микрокьюгенов,» — в груди что-то заныло. «И это не вода фонит. Это… измерение времени. Что-то на этой рехнувшейся планете реагирует на измерение времени… И ведь на Землю уже не удерёшь — полкорпуса построено…»
…Кут’тайри, взглянув Гедимину в лицо, молча подался к стене и, пока тот ходил из цеха в лабораторию и обратно, держался от него на максимальном расстоянии. Гедимин тоже молчал и угрюмо щурился. «Когда реактор дурит, это уже как-то привычно,» — думал он, пересыпая растительной трухой очередной слой «стеклянных» трубок. «А вот когда часы… И главное — непонятно, чего ждать…»
— Кут’тайри, — он повернулся к жрецу. — Чувствуешь что-нибудь? Сегодня всё так, как вчера — или есть изменения?
Беглый жрец наклонил голову набок и навострил уши, потом опустился на пол и приложил ладонь к камню.
— Спокойный день. Земля в своих правах. Твердь прочна, опоры надёжны.
Гедимин мигнул.
— Не понимаю. Но опасности нет — так ты сказал?
— Я ничего не вижу, — Кут’тайри неопределённо шевельнул пальцами. — Что-то тебя встревожило, мастер Хеттийиррн?
Гедимин хотел ответить, даже думал показать жрецу «фонящие» часы, но тут из ущелья донёсся протяжный гул, и сармат, кивнув на прощание, быстро пошёл к выходу. «Надо будет проверить фон на стройке. Может, и там „сигма“ вылезет…»
…На поверхность предстояло выбираться на когтях — подъёмник над шахтой сармат не поставил. Но сейчас его это не волновало. Он стоял у входа в жилой корпус и смотрел на приборы. Сигма-сканер «видел» над конструкциями белесую рябь; дозиметр показывал, как излучение постепенно затухает. «Фонили» стыки между каменными деталями, чуть меньше — стены пещеры, изрытые Текк’тами. Стена, отмеченная красным ромбом, «светила» немного «ярче». Гедимин проверил старые вмятины на груди и недовольно сощурился — они тоже «фонили», хотя сармат не помнил, чтобы кто-то радиоактивный трогал его нагрудник. «Я, конечно, весь в чужой слюне. Но она вот не фонит. И на грудь мне как раз не капало. Надо будет спросить про свечение над холмом…»
…Джагулы смотрели на Гедимина исподлобья.
— Очень много камня, — пробормотал кто-то из них. Сармат, погрузившийся было в свои мысли, озадаченно на него посмотрел. Камня вокруг было не больше, чем обычно. Сааг-туул брёл по ущелью, огибая очередное плато; Вепуат в начале поездки уговаривал погонщиков пустить зверя трусцой, но те отказались — пришлось заложить несколько лишних петель и витков по долине, чтобы существо «прогрелось» до нужных градусов.
— Дом Пламени строится из камня, — Вепуат ухмыльнулся. — Из воздуха строить неудобно.
— Слишком много, — повторил Джагул, глядя на холмы. — Зверь беспокоится.
Вепуат пожал плечами.
— С утра дай ему тёплой воды. Разминка разогрела бы его, но на такой скорости… Эй! Он сейчас ляжет!
Сааг-туул, оставленный без присмотра, и правда, замедлил шаг и начал совать морду в снег. Погонщики схватились за шесты с погремушками. Животное побрело дальше; треск над головой помешал ему обнюхивать дорогу, но скорости не прибавил.
— Райвиги не появлялись? — спросил Гедимин у ближайшего Джагула.
— Да они их и вчера не видели, — ответил вместо него Вепуат. — Даже Урджену ничего не снилось.
— Я сказал — две ночи без снов, — повернулся к нему Урджен, недовольно скалясь. — Не над чем тут смеяться.
Вепуат пожал плечами.
— Вы обещали охранять холм. А все, кому надо, ходят тут в своё удовольствие. Что, если Райвиг твоему зверю сунет что-нибудь в пасть? Мало ли что ему приказали Кьюссы.
Джагул дёрнул плечами и сердито ощерился.
— Райвиги для Кьюссов? Нет. Такого не делают. Могут смотреть. Оставить зрячий камень. Делать ничего не будут.
Гедимин вспомнил почти отобранный бластер и еле слышно хмыкнул.
— Оружие у часового отбирали просто посмотреть?
Джагулы быстро переглянулись.
— Ваш воин отдал оружие? — кто-то из них глухо зарычал. — Гони его скоблить горшки! Тебе нужны воины в городе? Если нам вернут оружие…
Вепуат поспешно замотал головой.
— Не спеши. Райвиги умеют дурить часовых. Вы так же не защищены от них. Верно, Урджен?.. Значит, Райвиги только высматривают и подслушивают? Не было случая, чтобы они подложили знак разрыва, отраву… или ещё что-то?
Теперь зарычал Урджен.
— От Райвигов голове плохо. Но что-то делать? Если только вы в войне. Тогда, для себя, — может быть. Для Кьюссов? — он широко оскалился, едва не уронив тряпичный «респиратор». — Для них — нет.
— Кьюссы любят говорить — сделай то, сделай то, — пробормотал другой Джагул. — Всем. И кто делает?
— Хеллуг делали, — мрачно сказал Урджен. — И что вышло? Хватит говорить о Кьюссах.
Он перебрался вперёд и стоял там весь остаток пути, не оглядываясь на сарматов. Гедимин думал о странных местных традициях — и о том, что непроверенная информация мало чего стоит. «Вчера нам ничего не подложили. Может, просто не успели. Хорошо, что шахту не так просто открыть…»
…До рассвета оставалось минут сорок, когда Гедимин зашёл в столярный ангар. Вепуат прошмыгнул в «шлюзы», обогнав его — и остановился посреди прохода, странно хрюкнув. Гедимин надавил ему на плечо, отодвигая с дороги. Экран на запястье коротко мигнул. Посреди ангара, на пятачке, только что освобождённом от бочек и узлов, из ниоткуда появился Хассинельг, облепленный Скогнами. Аборигены висели на его плечах, цеплялись за пояс, на посохе, поднятом на вытянутых руках, повисла целая гроздь. Он шумно выдохнул, опуская палку, но Скогны, не дожидаясь, пока их поставят, уже ссыпались на пол. Хассинельг дёрнул плечом — видимо, хотел отряхнуться, но сдерживался.
— Сэви! — выдохнул он, мутноватыми глазами глядя на Гедимина. Двое Скогнов, взобравшись по его бокам, что-то отвязывали от спины. Ещё четверо поймали отвязанную корзину с плотно закреплённой крышкой и оттащили её к стене. Страж попытался заглянуть себе через плечо. Скогны заверещали.
— Там нет ничего, даже и пыли! — разобрал Гедимин среди взволнованного писка. — Всё чистое!
Расслышать отдельные слова было трудно — едва появились сэвийцы, те, кто спокойно возился с бочонками и корзинами, развернулись к ним и заверещали. «Синви,» — кое-как понял сармат из совместных воплей и жестов. «А теперь явились сэвийцы. Все на торг?»
Хассинельг низко опустил голову, оперся на посох двумя руками и глубоко вдохнул.
— Теперь — в Тогот, — проговорил он в тряпку, намотанную на лицо. — Может, за два захода. Просил много не наваливать, но — знаю я их.
Он исчез. Скогны ничего не заметили — растащив корзины и бочонки по углам, они звенели металлическими прутками, перебирали подсушенные грибы и перекрикивались, показывая друг другу то вещи, то оттопыренные когти. Полуоглушённый Гедимин отодвинулся к стене и едва не наступил на Вепуата — тот уселся на пол и внимательно смотрел на Скогнов.
— Ну, хоть грибы в этот раз не мороженые, — пробормотал Гедимин, устраиваясь рядом с ним. Вепуат хмыкнул.
— Грибов много, а ульсены мало. Старейшины решили экономить металл?
— И ещё какие-то кости и ракушки, — Гедимин присмотрелся к предметам, которыми махали аборигены, и удивлённо мигнул. — Ёмкости из костей. А там что? Ягоды курруи?
— Ну, это они для себя, — ухмыльнулся Вепуат, глядя, как Скогны вытряхивают сухие ягоды из мешочка в плошку с водой и растаскивают, не дожидаясь размокания. — А вот ёмкости… Там какие-то реагенты. Интересно…
Он зашевелился, но встать не успел — посреди «отсека» появился Хассинельг. Посох лежал на его плече, сам он припал на одно колено. Со всех сторон с него свисали вцепившиеся аборигены и их узелки и корзины. Не успели они появиться из ниоткуда, как ангар наполнился писком и верещанием. Синвийцы и сэвийцы забыли друг о друге и развернулись к прибывшим. Те завопили в ответ. Гедимин двинулся к Хассинельгу, чтобы поднять его — корзинки от него отвязали быстро, но он так и сидел, уперев посох в пол и тяжело дыша.
— Живой? — с тревогой спросил Вепуат, поддевая край тряпки, прикрывающей лицо стража. Она не свалилась — края были надёжно закреплены.
— Надо было в два захода, — прохрипел страж, поднимаясь на ноги. Белый посох в его руке часто мерцал, и Гедимин видел, как свет течёт от ладони к плечу — вдоль руки и нигде больше, кольцами с чётко различимыми краями. «Никакое излучение себя так вести не будет,» — думал сармат, украдкой поднося к палке дозиметр. Вепуат покосился на него и укоризненно хмыкнул.
— Хассек, ты бы снял пару слоёв одежды. Лагерь под куполом, внутри не холодно.
— Сниму в доме стекла, — отозвался страж. Он пытался отдышаться и никак не мог, и дело было не в жаре.
— Это из-за большого груза? — Гедимин оглянулся на тоготцев. Они устроились у третьей стены. У них была одна большая корзина, зато мелких — штук десять. «Снова кости, ракушки, трубки… много разных штук. Это всё — на обмен?»
— Это из-за частой беготни, — отозвался Хассинельг. Тряпку с лица он всё-таки стянул и теперь поправлял сползающие ремешки и перекошенные накидки.
— Не люблю так бегать в день Земли, — пробормотал он, забирая чашку, протянутую кем-то из Скогнов; в ней плавали размокшие ягоды курруи. — В день Лучей было бы проще. Но всё-таки не день Пустоты — тогда я бы вовсе не взялся.
— Обратно они тоже на тебе поедут? — Гедимин обвёл аборигенов недобрым взглядом. «Почему их так много — и чего они натащили? Для торга хватило бы двоих, мешка со слитками и корзины грибов. О других товарах речи не шло. Или шло, но нам не сказали?»